Поттер, не сводя глаз с двери, за которой скрылся Брэнсом, предположил:
— Должно быть, ты наступил на какую-то скрытую мозоль.
— Какую мозоль? Я всего-то и сказал...
— Я знаю, что ты сказал. Слышал своими ушами. Но для него это означало что-то иное, что-то особенное, именно сегодня. Может быть, дома неприятности. Может, с женой поцапался и поколотил ее чуть не до смерти.
— Он не способен на такое. Уж я-то его знаю. Он не из тех, кто превращает квартиру в драматический театр, чтобы выплескивать там свои эмоции.
— А может быть, жена его как раз из тех! Некоторые женщины способны устроить истерику из ничего. Может быть, как раз она и довела его?
— Все равно он бы помалкивал и не подливал масла в огонь. А если бы она зашла уж совсем далеко, то он просто собрал бы вещички и удалился куда-нибудь подальше с миром.
— В общем, я о нем такого же мнения, — согласился Поттер. — Но мы можем и ошибаться. Никто на самом деле не знает, на что способен человек в критической ситуации. Несчастье иногда вызывает у человека совершенно непредсказуемую реакцию. Какой-нибудь громкоголосый громила вдруг забивается в дырку и помалкивает, а тихоня вдруг совершает нечто героическое.
— Да ладно, что мы все о нем! — нетерпеливо сказал Кэйн. — Пусть сам решает свои проблемы, а нам хватает и своих.
Склонившись над чертежами, они возобновили дискуссию.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Брэнсом закончил работу в пять, обменялся прощальными кивками с охраной и направился домой. День оказался скверным, хуже не придумаешь. Все шло вкривь и вкось, ничего не получалось. Большую часть времени он никак не мог сосредоточиться на работе, все время дергался и усмирял свои страхи.
Способность сосредоточиваться — это первейшее необходимое условие в любой научно-исследовательской работе. Но каково жить, когда перед твоим мысленным взором стоит камера смертников? И теперь он страдал практически двадцать четыре часа в сутки, и всего лишь из-за какого-то разговора двух водителей о неведомом преступлении, совершенном в неизвестном местечке близ Бэльстоуна. В конце концов, вовсе не обязательно, чтобы речь шла именно о его дереве и костях его жертвы. Вполне возможно, что это была жертва совсем другого преступления и сейчас в самом разгаре шла охота совсем за другой добычей.
Жаль, думал он, что у него не хватило решимости присоединиться к разговору тех двух водителей. Можно было бы выяснить подробности. А стоило ли? Да — если полученная от них информация естественным образом успокоила бы его страхи. И нет — если бы услышанное подтвердило его худшие опасения. В последнем случае его интерес к теме разговора мог вызвать и подозрения. Вдруг водитель, к которому бы он обратился, обладает опасной проницательностью?
— Послушайте, мастер, а вам-то что за дело?
Что тут ответишь? Что скажешь? Только что-нибудь невнятное и неубедительное, что лишь добавит хлопот.
— О, да я просто некогда проживал в тех краях.
— Вот как? В Бэльстоуне? Так, значит, вы помните ту женщину, что исчезла? А может быть, припомните того, кто помнит ее? А может быть, и сами кое-что знаете об этом деле, а?
А вдруг эти двое вновь окажутся в той же закусочной сегодня вечером? Что делать? Не обращать на них внимания или, наоборот, подключиться к разговору и постараться выяснить побольше? Речь шла о его жизни, а он так и не мог ни на что решиться.
Все эти размышления тут же вылетели у него из головы, как только он повернул за угол и увидел стоящего там полицейского. Кровь резко застучала в висках. Он изо всех сил постарался придать себе вид беззаботного человека и даже скривил губы, пытаясь что-то такое веселое просвистеть.
Полицейский проводил его ленивым взглядом, блеснув глазами из-под козырька фуражки. Брэнсом старался шагать размеренно, ощущая, как взгляд этого человека буквально прожигает ему затылок. Может быть, именно нарочито равнодушным поведением он и привлекал внимание, как ребенок выдает себя излишне невинным выражением лица.
Изо всех сил сдерживая себя, он чувствовал, что бросится бежать, если вдруг раздастся окрик: «Эй, ты!» И тогда он помчится по улицам, лавируя между автомобилями, устремляясь в темные переулки, слыша за собой топот ног, свистки и крики людей. И будет бежать и бежать, пока не рухнет без сил. Тут-то его и схватят.
Но оклика так и не последовало. А дойдя до ближайшего поворота, он не удержался и украдкой бросил взгляд назад. Полицейский стоял на том же месте и продолжал смотреть ему вслед. А затем отвернулся.
Весь покрытый испариной, Брэнсом добрался до станции. Там он купил вечерний выпуск газеты, торопливо развернул ее и просмотрел, надеясь обнаружить жизненно важные для него вести, но не нашел. Но это еще ничего не значило. Полиция делает заявления для печати, лишь когда ситуация прояснена, и не раньше. И лишь когда обстоятельства дела выяснены, тогда называют имя подозреваемого и приглашают прессу принять участие в охоте.
Поезд довез его до узловой станции. Выйдя на перрон, Брэнсом отправился в закусочную. Водителей там не оказалось. Он даже не знал, как к этому относиться — с облегчением или разочарованием. Кроме него в зале находился лишь один посетитель — здоровенный мужчина, сидя у стойки, бездумно всматривался в свое отражение в зеркальной стенке бара.
Когда ему принесли черный кофе, Брэнсом сделал глоток, затем встретился в зеркале с глазами этого мужчины. Похоже, здоровяк всматривался в него не из праздного любопытства, а с вполне конкретным интересом. Брэнсом отвел взгляд. А через минуту вновь поднял голову. Здоровяк по-прежнему смотрел на него в зеркале и не скрывал этого. Казалось, это вошло у него в привычку — надменно таращиться на людей и ждать, как они на это отреагируют.
Зашел какой-то железнодорожник, купил пару бутербродов, попросил завернуть и удалился. Здоровяк продолжал сидеть у стойки, не сводя глаз с зеркала. Намеренно беззаботно попивая кофе, Брэнсом изо всех сил старался не смотреть на его отражение, но какая-то сила, подобная гипнозу, все время заставляла его поднимать глаза. И каждый раз он натыкался все на тот же изучающий взгляд.
Придется распрощаться с этим местом, решил он. Слишком давно и слишком регулярно я его посещаю. Преследователям не составит труда выяснить, где меня искать. Они просто проследят за мной и будут поджидать меня в одном из тех мест, которые я чаще всего посещаю. А если разрушить привычный ритм жизни, то они ни за что не догадаются, куда я делся.
«Они»?
А кто — «они»?
Ну, различные представители закона. Кстати, этот громила может быть как раз одним из них. И даже, скорее всего, так оно и есть. Полицейский в цивильном платье. Прямых доказательств для ареста у него еще нет, вот он и наблюдает, не выдаст ли себя Брэнсом каким-нибудь фатальным образом.
Что ж, он не собирается себя выдавать, до тех пор по крайней мере, пока разум еще нормально ему служит. Пусть полиция и нашла груду костей. Но только он не собирается им помогать решать эту проблему. Пока он в своем уме, он заставит их побегать, отрабатывая зарплату. Ведь жизнь сладостна, даже если ты весь погружен в хлопоты, а смерть всегда ужасна, пусть она и заслужена.
Не допив кофе, он сполз с табурета и вышел за дверь. Здоровяк повернулся и медленно встал, провожая его взглядом. Казалось, он развлекался, позволяя жертве слегка оторваться. И в самом деле, какому профессионалу доставит удовольствие слишком легкая погоня?
И если тем самым предполагалось подстегнуть Брэнсома и заставить его бежать, как перепуганный кролик, то этот замысел не сработал. Пусть Брэнсом и был всего лишь любителем в этих играх с законом, но уж дураком-то он точно не был. Имея высокий интеллектуальный коэффициент, он всего лишь оказался в ситуации, чересчур знакомой представителям подпольного мира, но абсолютно новой для него. Но учиться он не отказывался и теперь медленно, но уверенно овладевал этой наукой. Одного хорошего испуга при виде этого переодетого полицейского хватило, чтобы понять, что не следует реагировать на происходящее так быстро и откровенно. Слишком явная жертва привлекает всеобщее внимание.
Правильно выбранная тактика растворения в окружающем состоит в том, чтобы вести себя исключительно нормально, как бы ненормально ты при этом себя ни чувствовал, представляя собой обычного, незначительного представителя рода человеческого, на самом деле таковым не являясь. Это тяжело, ужасно тяжело, если ты не прошел актерской школы, не обладаешь опытом мошенничества, да при этом в мозгу у тебя все время сиреной воет тревога. Но ты обязан все преодолеть.
И поэтому на выходе он ответил пристальным взглядом на взгляд здоровяка. Вернувшись на перрон, он сел в поезд, выбрав последний вагон. И теперь, делая вид, что читает газету, с этой удобной позиции рассматривал всех новых пассажиров.
Напряженно застыв, он вел наблюдение поверх края газеты и вдруг увидел, как здоровяк прошел по перрону и сел в поезд на два вагона ближе к голове состава. В тот самый вагон, где обычно и ездил Брэнсом и где сейчас наверняка сидят Коннелли и Фармло.
Но почему здоровяк выбрал именно тот вагон? Простое совпадение или он уже изучил привычки жертвы? Если так, то он должен что-то предпринять, когда выяснит, что Брэнсома нет в этом вагоне. И что же он предпримет? Очевидно, он окажется в затруднительном положении, поскольку у него слишком мало времени, чтобы осмотреть весь состав. И ему придется выбирать между тем, чтобы остаться в поезде, и тем, чтобы порыскать вокруг станции.
Поезд загудел, слегка дернулся и загрохотал, набирая скорость и постукивая колесами на стрелках. Похоже, здоровяк не покинул состав. Если он останется в поезде и не выйдет на остановке Брэнсома, тогда все в порядке. И станет понятно, что напряженный мозг жертвы просто запрограммирован видеть во всех окружающих подозрительных личностей.
Если же здоровяк пойдет сейчас по составу, высматривая жертву, и выйдет на остановке Брэнсома...