– Кто же мне даст проверить? Он даже на мои вопросы не отвечает. О Нине я уж и не говорю.
Она вновь замолчала, а художница обдумывала услышанное. «Нина уверяла, что продала какие-то мелочи, выручила гроши, а тут вон что… Она тоже может врать в таком случае, это очень понятно!»
Александра понимала, что змеиный клубок, где переплелись чужие семейные дрязги, амбиции, материальные интересы, для постороннего взгляда является загадкой неразрешимой. «Разумнее всего свести свою роль в этой истории к простому посредничеству, о чем изначально и просил Стас…» Но она не двинулась с места.
– Того, что Нина продала, не вернешь, денег этих тоже… – после долгой паузы проговорила Ирина, разглядывая носки своих туфель. – Но осталось еще немало. Осталась сама квартира, наконец. Я терплю всю эту каторгу ради того, чтобы тетка не обокрала Ивана подчистую. Остальное не важно.
– Остался еще его отец! – напомнила Александра, шокированная такой неприкрытой прагматичностью. – Ведь он жив!
Ирина, откинув упавшие на грудь длинные темные волосы, недоуменно посмотрела на нее:
– Жив, конечно…
– Так разве, пока ваш свекор жив, он не вправе распорядиться своим имуществом так, как захочет? Подарить кому-то, продать, составить другое завещание?
Художница произнесла эти слова, не раздумывая над тем, какое впечатление они могут произвести на Ирину. Ей просто захотелось слегка одернуть собеседницу, воспринимавшую, по всей видимости, старика, как досадную помеху на пути к наследству.
Эффект от ее замечания был поразительный. Ирина, чье лицо порой казалось не просто бледным, а даже бескровным, внезапно побагровела. Ее губы дрожали так, что она едва смогла выговорить:
– Это она? Она так сказала?
– Нина? – догадалась Александра и покачала головой. – Нет, зачем же. Ни о каком имуществе вашего свекра речи у нас не шло. Просто я озвучила то, что думаю сама.
– А зачем вы вообще во все это вмешиваетесь? – Ирина встала со скамьи и отряхнула пальто гневным, резким жестом. – Каким краем вас это касается? Боитесь, что я деньги вашему мастеру теперь не заплачу? Не переживайте, я не из таких… Получит он свой гонорар! Пусть доделывает эту проклятую нишу, я заплачу! Выкуплю ее и разобью сама, хоть душу отведу! Я всегда оплачиваю счета! Да, уж я-то за все плачу по полной ставке!
– Дело не в гонораре! – Александра тоже встала. Волнуясь, она не могла сразу подобрать нужные слова. – Я просто не понимаю, зачем вы держите старика в такой жесткой изоляции от сына? Ведь он выдумал трюк с нишей только потому, что сходит с ума от тревоги!
– Я никого не держу, – сквозь зубы процедила Ирина. – А он сходит с ума, тут вы правы! Просто банально сходит с ума! Тревога о сыне тут ни при чем! Если бы он тревожился и заботился об Иване, давно бы обеспечил его, да не по завещанию, которое каждую минуту можно изменить, а по дарственной хотя бы!
Ее лицо, все еще залитое густым румянцем, приобрело жестокое выражение. Темно-голубые глаза сузились и казались черными.
– Вы знаете, что свекор постоянно угрожает оформить дарственную на Нину?! – произнесла она, брезгливо кривя губы. – Это отцовская любовь, да? Просто безумие, по-моему! Так относиться к своему единственному ребенку может только…
– Погодите, – остановила ее Александра. – Это все понятно! Пожилой человек нервничает, боится, что ему больше не придется увидеть сына. Поговорить с ним без посредника он не может, потому что не слышит. Но ведь есть другие способы связи! Он сможет видеть сына на экране компьютера, да просто телефона, наконец! И читать по его губам, худо-бедно!
– Вы имеете в виду скайп? – Ирина пожала плечами. – Иван им никогда не пользуется. Он не любитель таких изобретений. А звонит отцу регулярно, я все передаю. Если старик недоволен, это его дело.
Александра вздохнула:
– Старые люди обычно недоверчивы… Тем более, он вас раньше не знал. А почему бы вам разок не передать трубку Нине, раз уж свекор так ей доверяет? Она бы озвучила разговор, узнала голос Ивана и Виктор Андреевич успокоился бы. Ведь он думает, с Иваном что-то случилось… Вплоть до смерти, которую от него скрыли! Вот и вся причина мистификации с нишей.
Ирина покачала головой:
– Его настраивает Нина! Ему самому такая дикость в голову бы не пришла! Все Нина. Я не собираюсь идти на поводу у этой интриганки!
– Один телефонный разговор при ее посредничестве…
– Ни одного слова! – отрезала молодая женщина. – Знаете ли, мне все это надоело! Я два года в разлуке с мужем, потеряла профессию, сломала себе карьеру, терплю выходки старого самодура… И еще должна угождать этой бабе?! Если сделаю одно, она придумает что-то другое! Неужели не понятно, она не успокоится, пока не добьется своего, не получит дарственную на все имущество старика!
Александра молчала. Она видела, что собеседница в бешенстве и уговаривать ее бесполезно. «Или я что-то ляпнула не то… Или вообще зря завела разговор. Нина ведь предупреждала, толку не будет!»
– Это замкнутый круг, – внезапно произнесла Ирина изменившимся, словно сорванным голосом. В ее потускневших глазах блеснули слезы. – Иван наотрез запретил мне потакать этой женщине. Виктор Андреевич, напротив, требует, чтобы с нею считались. Если я слушаюсь мужа, то иду против свекра. И наоборот…
– Один приезд Ивана в Москву, на несколько часов, все может изменить… – решилась ответить Александра.
– Он не может приехать! – с мукой в голосе выговорила Ирина.
– То есть?
Художница не ждала больше объяснений, но молодая женщина, словно решившись на что-то, взяла ее под руку:
– Идемте, я оставила его всего на полчаса. Проводите меня, я все расскажу по дороге.
…Рассказ был незамысловат. Слушая его, Александра удивлялась, как ей самой сразу не пришла в голову такая очевидная версия. Иван, как выяснилось, работал во Франции нелегально, без разрешения, и у него были неприятности с визой.
– Когда Иван въехал во Францию три года назад по туристической визе, он не тамошними красотами отправлялся наслаждаться, а знакомиться с людьми, которые предложили ему контракт, – рассказывала Ирина, медленно идя рядом с Александрой обратно по направлению к Кривоколенному переулку. – Сперва переписывался с ними, познакомил со снимками своих работ, а когда они заинтересовались, потребовалось приехать. Тогда мы и познакомились.
…Ирина пришла на дневную репетицию и уже направлялась к раздевалке, когда ее внимание привлекла русская речь, звучавшая за ее спиной. Голос был мужской, незнакомый.
– У нас работают русские девушки в балете, но мужчин нет, – объяснила она. – Конечно, я заинтересовалась. Он расспрашивал одну из наших танцовщиц, как найти директора. Я подошла, мы разговорились.
…После репетиции она встретила мужчину снова.
Он сидел в зале, держа на коленях портфолио со своими работами, и ждал оформителя. Ирина присела рядом.
– Он спросил, москвичка ли я, выяснилось, что мы земляки. Глупо, но нас это как-то сразу сблизило, хотя какое это может иметь значение в Париже? Так все началось.
…Работы Ивана понравились. Ему предложили остаться на условиях, которые были для него очень привлекательны. Оставалась бюрократическая проблема.
– Оформлять ему настоящую трудовую визу, с разрешением на работу, они отказались, – рассказывала Ирина, медленно шагая по переулку. Дом, где она обитала вместе со свекром, уже виднелся впереди. – Это очень проблематично, требует многих справок, переговоров в посольстве, и могут отказать без объяснения причин. Наконец, начальство просто экономит каждый грош и всячески увиливает от налогов. Проще было оформить, как и многим нашим, годовую мультивизу с максимальным сроком пребывания. Она позволила бы ему въезжать во Францию и оставаться там надолго, до трех месяцев подряд за полугодие. Но каждые три месяца он был обязан выезжать из шенгенской зоны, то есть, например, возвращаться в Россию, пересекать границу.
…Их роман, по словам Ирины, развивался словно по сценарию. Все происходило без бурь и страстей, но оба понимали, что их отношения становятся все более серьезными.
– Через два месяца мы стали мужем и женой. – Остановившись, Ирина пошарила в карманах пальто и достала сигареты. Ее пальцы, когда она закуривала, заметно дрожали. – Поехали на несколько дней в Словению, это было вроде свадебного путешествия… К тому моменту у Ивана все еще было в порядке с визой. Я-то свою визу обновляла, как положено. То есть, выезжала через каждые три месяца по контракту из зоны, работала на Кипре, затем ехала обратно. – Женщина горько улыбнулась: – Судите сами, у меня все складывалось прекрасно, я была востребована, хорошо зарабатывала… И тут на мою голову свалился Иван, со всеми проблемами и неурядицами… Его взяли на три месяца, в сущности, на горячий сезон! Ведь он должен был после уехать, а кого бы он интересовал через три месяца, когда вернется… Кто бы стал его ждать?! Он-то рассчитывал, что покажет себя с отличной стороны и ему оформят рабочую визу, которая позволит жить как человеку, а не как кузнечику. Я тоже на это надеялась.
…По истечении трех месяцев, когда он уже должен был уезжать, Иван так и не получил от театра предложения на постоянную работу. О трудовой визе речь не шла, зато работы по-прежнему было невпроворот. Начальство намеками давало понять, что свои проблемы нужно решать самостоятельно, и вместе с тем хвалило и поощряло Ивана. Нужно было либо оставаться, рассчитывая на лучшее будущее, либо уезжать, и навсегда.
– Иван остался и пропустил срок выезда. Его все уверяли, что можно и нарушить слегка, ничего страшного, рассказывали истории про то, что все так делают… А когда Иван через месяц попытался в аэропорту пройти паспортный контроль, ему просто порвали билет! Пришлось вернуться. Я ахнула, когда увидела его на пороге нашей квартирки.
– Но ведь это было очень давно! – воскликнула Александра. – Два с половиной года назад! Неужели с тех пор ничего не изменилось?!
– Что же могло измениться? – спросила Ирина, кривя губы насмешливо и горько. – Все стало только хуже. И вместе с тем на отсутствие работы Иван пожаловаться не может. Он работает нелегально. У него нет страховки, случись что, лечиться он будет за свой счет. У него могут быть неприятности с иммиграционно