Ее обычно бледное лицо слегка разрумянилось. Женщина тяжело дышала, словно после схватки.
– Свекор сам настоял, чтобы она ушла и больше не появлялась. Пришел в себя на минутку, уже когда «скорая» ехала, увидел эту змею и велел ей убираться!
– Откуда вдруг такая ненависть? – рискнула спросить Александра. – Ведь он ей доверял.
– Иван поставил условие: он приедет, если не будет Нины! Я успела озвучить все отцу, ну, и он сразу согласился, конечно!
– То есть Нина с Иваном не увидится?
– Иван надеется, что нет! Да почему вас так волнуют наши семейные дела? Нишу я заметила, привезли, большое спасибо. Деньги я вам отдала. На этом, надеюсь, все?
– Не совсем, – ответила Александра, пытаясь говорить спокойно. – Меня беспокоит то, что в ваших семейных делах очень много построено на лжи. Беспокоиться мне, конечно, было бы не о чем, если бы все не разворачивалось вокруг больного, старого и, как я вижу, одинокого человека. К тому же обремененного некоторым имуществом.
Ирина высоко подняла брови, на ее фарфоровом, гладком лбу появились гневные морщинки:
– Вы намекаете, что я помогаю мужу обобрать собственного отца?! Вы на стороне Нины, видимо?! Она никак не может смириться с тем, что родительская квартира достанется сыну сестры, а ей – комната на окраине.
– Нет, вы бережете имущество супруга, и это совершенно законно и всячески похвально! – Александра не удержалась от язвительного тона. – Непонятно другое: зачем вы ввели свекра в заблуждение относительно места, где познакомились в Париже с Иваном? В том театре ни о нем, ни о вас никто не слышал.
Ирина, против ожиданий, не смутилась. Лишь чуть запнувшись, она ответила, глядя прямо в лицо художнице:
– А какая разница? Не все ли равно, где горе мыкать. Встретиться и работать мы могли где угодно.
– Но зачем лгать старику?
– Вами проделана большая работа по просьбе этих двоих, я вижу, – с усмешкой ответила Ирина. – Но теперь Виктор Андреевич в ваших услугах не нуждается. Ему нужен хороший врач и… сын! А Иван точно приедет.
– Да… – Александра уже с трудом выдерживала устремленный на нее взгляд – торжествующий, ясный, в котором не читалось и тени вины. – Вы ведь получили справку в церкви? Иван все-таки крещен там?
– Как выяснилось, нет! – Ирина повела плечами, словно стряхивая невидимую накидку, накинутую на плечи. – Да это уже и не важно.
– Конечно, важно другое… – медленно проговорила Александра, доставая из кармана сумки сложенный лист бумаги и разворачивая его. – Важно и интересно другое: как вы можете быть женой человека, который умер в младенчестве?
Реакция была мгновенной: Александра все это время следила за лицом молодой женщины и потому успела увидеть, как раздулись и опали ноздри, искривился рот, померкли торжествующе блестящие глаза.
– Какой бред! – придя в себя, ответила Ирина.
– Отчего же? Нам с вами выдали одинаковые справки, полагаю. Так что вы уже знакомы с подробностями семейной истории… вашего мужа, скажем так. Скажите, а он действительно существует? То есть, я не ставлю под сомнение, что есть некий мужчина из плоти и крови, его даже видела соседка, он намеревается сейчас приехать из Парижа… Удивительно, что его существования не отрицает даже Нина, а уж она-то в курсе всех семейных дел! Но… кто он? Ведь он – единственный наследник?
– Разумеется, Иван – его сын! – с негодованием ответила Ирина.
– Прочтите.
Но молодая женщина не протянула руки, чтобы взять предложенную ей справку из церкви.
Подождав несколько секунд, Александра вновь убрала бумагу в сумку.
– К чему ее читать? – произнесла художница. – Вы и так знаете, что там написано. Мне интересно другое: неужели вы, если пошли за этой справкой, и впрямь ничего до сей поры не знали?!
– Да о чем?! – На этот раз на лице Ирины было написано настоящее страдание, в голосе слышался бессильный гнев, какой, бывает, человек ощущает перед непреодолимыми обстоятельствами.
– О том, что ваш супруг – самозванец, скажем, – ответила Александра. Смятение собеседницы, которое та выказала, наконец придало художнице уверенности. – Иван, сын Виктора Андреевича и его супруги, – мертв, и об этом сказано в справке. Быть может, ваш свекор лишился способности отличать правду от лжи, и теперь Нина морочит ему голову наравне с неким мужчиной, с которым они сообща решили разделить наследство старика? Может быть, они только манипулируют вами? Вы-то сами разве понимаете, что происходит? Если бы понимали, не пошли бы в церковь за справкой, разве не так?! Я же видела, как вы были изумлены, когда прочли ее!
– Эта справка не играет совершенно никакой роли, – после паузы произнесла молодая женщина. – Вы придаете всему этому слишком много значения. Раз уж вы взялись разоблачать мошенников и аферистов, не мешало бы вам помнить, что у них тоже должны быть имена и документы. Для получения наследства, в частности. Так что, не сомневайтесь, нотариусу будут предъявлены все документы, которые подтвердят, что Иван – сын Виктора Андреевича! В том числе, его свидетельство о рождении.
– Поддельное? – Александра чувствовала, как гневная судорога перехватывает ей горло. – Где будет сказано, что Иван Викторович Гдынский родился в январе восемьдесят третьего года?
– Зачем? – пожала плечами Ирина. – Самое настоящее. И дата рождения там другая. Иван родился в декабре того же года. Двадцать четвертого декабря – раз уж вы так интересуетесь жизнью нашей семьи. – И добавила, пользуясь тем, что обескураженная Александра не нашлась с ответом: – Что тут непонятного? Их мать родила двоих сыновей в течение одного года! Они с покойным братом погодки, вот и все! Но Иван ничего не знал о том, что у него был брат… До самого последнего времени. Потому и послал меня в церковь, чтобы я навела справки. – И, торжествуя победу, добавила: – Да неужели вы думаете, что Нина не разоблачила бы меня в тот миг, как я появилась здесь, на пороге квартиры, если бы Иван не был настоящим сыном Виктора Андреевича?! А сейчас я прошу вас уйти: мне снова надо ехать в больницу, отвезти кое-какие вещи свекру.
Оглядевшись, молодая женщина взяла с кресла книгу и громко захлопнула ее, отчего из ветхого корешка на паркет посыпалась струйка рыжей трухи. Затем, демонстративно повернувшись к Александре спиной, принялась сворачивать клетчатый плед, висевший на спинке кресла.
Глава 11
– Ох, и хороша! – Этими словами встретил ее Стас, с которым Александра столкнулась на лестнице, едва войдя в дом. – Никто не помер?
Она была так растревожена, что едва обратила внимание на приветствие внезапно вернувшегося соседа. И только поднявшись по нескольким ступенькам, обернулась и без особого интереса спросила:
– Что-то ты вдруг рано объявился? Собирался вроде исчезнуть основательно!
– Да понимаешь, – с натужным смехом ответил Стас, – приятель вдруг все переиграл. Мы собирались вместе работать над одним проектом, для гостиницы, а он захапал все себе, меня согласился просто пустить в сараюшку, отдохнуть. А просто так прохлаждаться в Черногории и дышать чистым воздухом я не стану, сама знаешь! Здоровье мне поправлять ни к чему, его уже нет! – Он коротко хохотнул, словно гордясь своей беспечностью. – А сезон на носу, вот сейчас весь снег сошел, многие станут памятники заказывать. Хотя обрыдло все это кладбищенское великолепие, но что делать… Никто меня, кстати, не спрашивал?
– Приходил один обманутый муж, грозился тебя пришибить, когда вернешься! – не удержалась Александра, которую не так возмущали, как смешили бесчисленные и беспорядочные похождения соседа.
– С кладбища, что ли? – парировал скульптор. – Ты же знаешь, я поумнел – в последнее время утешаю только вдов… Хватит с меня мужей!
Он провел пальцами по багровому шраму, пересекавшему его высокий загорелый лоб, и Александра, знавшая о происхождении этого «украшения», которым скульптора наградил некий оскорбленный в своих чувствах супруг заказчицы, кивнула. Скульптор шагнул было вниз, но снова остановился:
– А все-таки, прекрасная соседка, что-то у тебя стряслось. Не обманешь. Лучше бы сказала!
– Ничего ровным счетом, – скрепя сердце, ответила Александра. – Пустяки, влезла не в свое дело… У меня-то все по-прежнему.
– По-прежнему! – буркнул Стас, не сводя с нее пристального взгляда. – Кому бы надо встряхнуться и уехать отсюда, так это тебе! Знаешь, я иногда думаю, что еще немного, и ты свихнешься на своем чердаке, среди хлама и привидений!
– Там всего одно-единственное привидение! – Александра наградила соседа бледной улыбкой. – Это я сама. Не обращай внимания, у меня все хорошо.
И, не оглядываясь, убыстряя шаг, стала подниматься по лестнице.
Поднявшись в мастерскую и прикрыв за собой дверь, она оглядела знакомые стены с неожиданной неприязнью. Слова, мимоходом произнесенные Стасом, оставили более глубокий след, чем она предполагала.
«А правда нужно уехать! Как можно скорее, как можно дальше!» – думала художница, бросая сумку на стол, отодвигая кружку с остатками холодного кофе, снимая куртку и подходя к одному из маленьких мансардных окон. Распахнув его, она с досадой окинула взглядом дома напротив. Те же стены, те же окна, многие годы подряд… Даже лица, мелькавшие порою в них, даже машины и прохожие в переулке, даже крадущиеся по своим делам коты – все было, казалось теперь, неизменным, и это постоянство, прежде дорогое, внезапно начало ее угнетать.
«Конец, больше я не отдам этой истории ни одной минуты своего времени! Теперь все силы направлю на то, чтобы заработать немного на первое время, набрать заказов, как делала прежде, и уехать в Европу! В Азию! В Америку, может быть! Подальше, подальше, и, может быть, навсегда! Как я живу?! Зачем я так живу? Никто ведь меня не связывает, никто не заставляет жить здесь, на чердаке, вдали от людей, словно я и есть самое настоящее забытое всеми привидение, которому придет конец, как только этот дряхлый дом снесут!»
Присев к столу, женщина спрятала лицо в ладонях. Она чувствовала себя бесконечно вымотанной, теперь ей было удивительно, как она могла посвятить семейству Гдынских несколько суток, порою забывая о сне, целиком отдавшись захватившей ее загадке, которую так и не удалось разгадать.