Высказав главное, военачальник заговорил быстро и без пауз, будто бы торопясь сбросить лежащий на совести груз.
— Мы ведь были за него, за Госсара. Он говорил нам, что уттаки помогут скинуть Берсерена и уйдут к себе в леса. А эти твари… что они вытворяли в городе! Звери какие-то, и только! Вот мы и пошли к Норрену. Скажи ему, что нам можно верить. Скажи, что мы будем сражаться против уттаков, как никто не сражался. Так и скажи, парень!
— Так и скажу, — пообещал Риссарн.
— И еще передай — Госсар сам убил Берсерена, в его собственной спальне. Защита города осталась без вождя. А мы-то, мы-то охраняли дворец правителя для этого босханца, любимца уттаков, пока другие погибали на улицах!
— У Госсара осталось много приверженцев?
— Из воинов — человек триста. Многие ушли бы с нами, да боятся. Не верят, что Норрен отобьется.
— А вы?
— Мы посовещались, да решили — лучше уж быть с Норреном, чем у уттаков на побегушках. А там… как получится.
— Понятно…
— Ну, давай, парень, поспешай. Пусть Норрен знает, что уттаками под Босханом будет руководить Госсар, не Каморра. Это, брат, совсем другая песня.
Риссарн вскочил на коня и махнул военачальнику рукой. До поздней ночи он ехал вдоль быстро пустеющих деревень, по тракту, забитому беженцами, обгоняя крестьян, повозки, воинов, уцелевших после битвы в Келанге. Казалось, вся центральная часть острова снялась с места и двигалась на юг.
К следующему полудню он опередил очередную волну беженцев и доехал до окрестностей Босхана по непривычно малолюдной дороге. На другом берегу Тиона запестрели флаги — бело-голубые Норрена, сине-желтые босханские, красные с желтыми эмблемами в виде ключа — войск из Кертенка, издавна называвшегося ключом к острову. Поодаль виднелся желтый флаг со вставшим на дыбы конем — Тимай, отнюдь не славившийся военными традициями, все же прислал конницу для участия в обороне.
Проехав по мосту, Риссарн был остановлен одним из многочисленных патрулей. Он представился как гонец из Оккады и потребовал немедленной встречи с правителем Цитиона. Его повели между расположениями войск до скопления палаток с бело-голубыми эмблемами и дальше, до шатра с гербом Цитиона. Сопровождающий сообщил о гонце страже у входа. Стражник вошел в шатер, и вскоре оттуда появился высокий мужчина с сединой в волосах, спускающихся на плечи.
— Вот он, ваша светлость, — кивнул на Риссарна стражник.
Мужчина подошел к Риссарну.
— Что у вас, юноша? — спросил он.
— Я привез письмо от Суарена.
— Давай сюда.
— Я должен отдать письмо в руки его величеству.
— Ты знаешь его величество в лицо?
— Я слышал, что вас назвали «ваша светлость».
— Ты наблюдателен. Как тебя зовут?
— Риссарн.
Во взгляде мужчины засветился интерес.
— Я слышал о тебе. Твой лучший друг много рассказывал мне…
— Альмарен здесь?! — забыв сдержанность, воскликнул Риссарн.
— Нет. Он далеко. Я вижу, ты действительно от Суарена, — мужчина жестом отпустил патруль. — Иди со мной.
Риссарн последовал за ним в шатер. Там, на кровати, опираясь на подушки, полулежал человек, выглядевший как после долгой, изнурительной болезни.
— Этот юноша из Оккады, Норрен, — сказал ему мужчина. — Он привез письмо от Суарена и намерен передать его тебе, и больше никому. Наверное, это правильно.
— Наверное, — слегка улыбнулся лежащий. — Пусть подойдет.
— Перед тобой правитель Цитиона, Риссарн, — подтолкнул юношу провожатый. — Можешь передать ему пакет.
Риссарн, смутившись, шагнул к кровати. Ему навстречу выросла большая темно-серая тень.
— На место, Вайк! — приказал правитель. Получив пакет, он протянул его мужчине, впустившему Риссарна. — Читай, Ромбар. А вы пока присядьте, молодой человек, — он указал глазами на стул.
Ромбар уселся на другой стул и прочитал письмо магистра.
— Вальборн в Оккаде, и с ним три сотни воинов, — сказал он правителю, закончив чтение. — Я рад, что он сменил гордость на благоразумие. Жрецы храма Саламандры там же. Риссарн! — обратился он к юноше. — Ты знаешь, что написано в письме?
— Я не читал его, но догадываюсь. Письмо писалось при мне.
— Магистр предостерегает нас от Госсара, но без подробностей. Наверное, опасался, что письмо может не попасть по назначению. Ты можешь что-нибудь добавить к его словам?
Риссарн рассказал о подозрениях Вальборна, о белом диске на груди Госсара, обнаруженном Керой.
— В Келанге уттаки, — вспомнил он по ходу рассказа. — Вы это знаете?
— Конечно. Неделю назад было известие о приходе уттаков, а три дня спустя — о падении Келанги. Никто из нас не ожидал, что город будет взят так скоро. Мимо Босхана третьи сутки идут беженцы. Мы посылаем их дальше, на юг.
— А сколько их еще будет! Я обгонял их сотнями. В пути я говорил с воином, который многое знает о падении города, — Риссарн рассказал о встрече с войском, ушедшим от Госсара, и о предательстве главы рода Лотварна.
— Значит, уттаков возглавит не Каморра, — нарушил Ромбар молчание, повисшее в шатре.
— Скампада еще когда предупреждал нас, брат, — отозвался с кровати Норрен. — Ты не забыл Госсара, его военные навыки, склонности?
— Десять лет прошло, — напомнил Ромбар. — Госсар — хороший стратег и способен на неожиданные решения. Я еще раз продумаю план обороны и расстановку войск. А у тебя какие планы, Риссарн? — спросил он молодого человека. — Ты возвращаешься в Оккаду?
Риссарн понимал, что не успеет вернуться на Зеленый алтарь до начала военных событий.
— Я готов поступить в распоряжение его величества, — взглянул он на правителя Цитиона.
— Я нездоров, юноша, — ответил Норрен. — Обороной руководит мой двоюродный брат Ромбар. Попробуйте поступить в его распоряжение.
Риссарн повернулся и встретил изучающий взгляд Ромбара.
— Я рад быть полезным вам, ваша светлость, — сказал он.
Госсар до изнеможения повторял приемы и заклинания, обучаясь неподатливому искусству магии. Через два дня он решился объехать уттакские племена. Фанатический блеск в глазах приветствующих его дикарей показал, что затраченные усилия не пропали даром. Госсар поверил в свою способность подчинять уттаков и теперь опасался лишь одного — как бы Каморра не вернулся слишком скоро, потому что внушение, в которое он намеревался включить слова, направленные против мага, требовало времени.
Возвратившись во дворец, Госсар обнаружил там человека неопределенного возраста и неприметной внешности, чьего возвращения с нетерпением дожидался уже вторую неделю.
— Кеменер, наконец-то ты вернулся! — не скрыл он радости, увидев приезжего. — Надеюсь, у тебя хорошие новости?
— У меня новости, заслуживающие внимания, хозяин, — ответил тот.
Госсар провел шпиона в кабинет, плотно прикрыл дверь, уселся в кресло.
— Рассказывай, Кеменер. Норрен мертв?
— Жив и, наверное, таким и останется.
— Я рассчитывал на тебя, Кеменер.
— Норрен трое суток был между жизнью и смертью, но жизнь взяла свое. Он и сейчас плох. Обороной руководит его брат, Ромбар.
— Кто?! — Госсар вскочил с кресла. — Я поручил тебе отправить в могилу живого, а ты сообщаешь мне о том, что мертвец встал из могилы?! Разве сын Паландара жив?
— Вполне. До недавнего времени он был магистром ордена Грифона. Мне удалось это узнать.
— Тебе незачем было узнавать о нем! — в раздражении сказал Госсар. — Тебе следовало отправить его туда, куда ты не отправил Норрена!
— Разумеется, я подумал об этом, хозяин, — взглянул на него Кеменер. — Я поручил эту работу вашим людям, но они с ней не справились.
— Нужно было попытаться еще раз.
— Еще раз мне было уже некому поручить ее, — невозмутимо ответил Кеменер. — Это не та работа, которую можно сделать плохо и остаться живым. Вы зря платите своим людям, хозяин.
— Еще поучи меня… — пробормотал Госсар. — А сам ты на что?
— Я никогда не берусь не за свое дело. Моя специальность — факты, а не убийства. — Кеменер вынул из-за пазухи несколько листов желтоватой бумаги и расправил их на столе. — Я принес вам полный план босханских укреплений.
— Хоть что-то ценное… — смягчился Госсар, рассматривая план. — Ладно, оставь те деньги себе. И кстати, скажи, ради какого срочного дела Каморра мог уехать, бросив все дела и оставив на меня уттаков?
Впервые за время разговора невозмутимость Кеменера дрогнула.
— Вы говорите, он передал вам все руководство и уехал? Он сказал вам хоть что-нибудь?
— Сказал, чтобы я выступал через неделю, если он не вернется.
— Мало. У меня нет никаких предположений, ваша светлость, — ответил Кеменер, незаметно для себя не назвавший Госсара хозяином. — Я могу быть свободен?
— Иди, — отпустил его Госсар.
Кеменер неслышно прошел по коридорам, по парку, вышел за ворота и, бросив прощальный взгляд на дворец Берсерена, растворился в улицах Келанги.
Объевшиеся человечиной уттаки едва шевелили ногами. Каморра, подавляя желание галопом пуститься по дороге, гарцевал вокруг своего отряда и всячески понуждал дикарей двигаться побыстрее, но и упоминание о гневе белого диска помогало ненадолго. На привалах маг настраивался на Красный камень и определял его положение, хотя это было непросто — случайно образовавшаяся связь была слабой и едва ощутимой. Красный камень приближался, перемещаясь вместе с владельцем. По расчету мага, встреча могла состояться где-то у Оранжевого алтаря. На четвертый день пути он удвоил внимание, стараясь первым заметить противника на дороге, ведущей в Келангу.
Доехав до разрушенного поселка, Каморра вновь настроился на Красный камень, и почувствовал, что амулет остался сзади. Казалось неясным, как владелец камня сумел разминуться с идущим навстречу отрядом, но, уточнив направление, маг понял, что тот пошел вдоль Ционских скал, прямиком к Босхану. Еще через сутки, добравшись до Тиона, Каморра установил, что камень опять позади. Это казалось совершенно необъяснимым, но выбора не было. Развернув уттаков, маг повел их в новом направлении.