Был полдень, когда они подъехали к крутым, жемчужно-серым скалам. Шемма, как обычно, пошел в дозор, а Витри занялся кухней. Оглядывая скалы, он думал, что потребуется целый день, чтобы перевалить через них, а оставаться на ночь в скалах наверняка опасно. За обедом он поделился этой мыслью с Шеммой, и тот с радостью согласился посвятить остаток дня отдыху.
После обеда Шемма мгновенно уснул, а Витри задумался о предстоящем трудном дне. Завтра нужно было выйти на горную тропу, ведущую по скалам на другую сторону хребта. Витри вспомнил, что они не спросили у колдуна, где она проходит. Он встал и пошел искать тропу, чтобы не тратить впустую дорогое время завтрашнего дня.
Витри долго лазил по скалам, пока не нашел ее — тонкую ниточку, поднимающуюся вверх. Тропа шла не у воды, а на большой высоте вдоль склона ущелья. Там, где Витри проследил ее, она была достаточно широка, чтобы по ней могла пройти завьюченная лошадь. По правую руку подымались скалы, по левую — отвесный склон обрывался вниз, до самого Лоана. Сверху было слышно, как в порогах реки ревет вода. Между, скал то и дело шныряли крупные серые ящерицы, почти сливающиеся с фоном, стоило им замереть. «Как бы они не испугали лошадей, — забеспокоился Витри. — Нужно крепче держать уздечку. Верхом здесь ехать тоже нельзя». Он вернулся назад к стоянке.
Наутро они позавтракали, оседлали лошадей и тронулись в путь обычным порядком. Витри окликнул табунщика:
— Эй, Шемма!
— Что? — отозвался тот.
— Пропусти-ка меня вперед!
— Это еще почему? — удивленный Шемма не догадался даже возмутиться.
— Ты знаешь, куда ехать? — спросил его Витри. — Ты спросил у колдуна, где тропа?
— Нет.
— Может быть, ты вчера осматривал окрестности и нашел ее?
— Нет. — Шемма слегка растерялся.
— Раз ты не знаешь, куда ехать, тогда почему ты впереди? — напал на него Витри.
— А ты как-будто знаешь… — попробовал защититься Шемма.
— Я-то знаю, — заявил Витри. — Я вчера ходил в скалы и нашел тропу. Давай-ка посторонись, я поеду первым.
Шемма пропустил Витри вперед, и тот сразу же пришпорил Мону. Когда тропа пошла вдоль обрыва, они спешились и повели коней. Витри шел быстро, оглядываясь и проверяя, успевает ли за ним Шемма. Тот пыхтел, обливался потом, но не отставал.
Ближе к полудню Шемма окликнул Витри.
— Витри!
— В чем дело? — отозвался Витри.
— Давай поедим. Дорога тяжелая, пора бы уже подкрепиться.
Витри не собирался останавливаться на узкой тропе над обрывом.
— Дойдем до конца тропы, тогда и поедим, — откликнулся он.
— Мы только по кусочку, — настаивал Шемма. — Присядем, съедим и дальше пойдем.
Витри шел вперед, не отвечая на уговоры табунщика. Шемма, между тем, увидев на тропе большой валун, остановил Буцека и стал снимать с него мешки. Когда Витри оглянулся, табунщик уже отвязал мешок с провизией и направился к валуну.
— Шемма! — закричал Витри. — Ты что делаешь!
— Ем. Я не лошадь, чтобы целый день идти голодным. Ты можешь не есть, это твое дело, а я не могу. Жди тогда, пока я поем.
Шемма уселся на валун, поставив мешок между ног. По несчастью, он сел прямо на ящерицу, задремавшую на валуне. Ящерица, недолго думая, что есть силы впилась в его ляжку. Шемма взвыл, не столько от боли, сколько от неожиданности, и подскочил на валуне. Буцек в ужасе шарахнулся и чудом удержался на тропе. Мешок, бывший между ног Шеммы, подскочил вместе с ним, вырвался из рук и покатился к обрыву.
Витри издали оцепенело глядел на эту сцену. При виде катящегося мешка слова вернулись к нему.
— Шемма, мешок! Мешок! — закричал он.
Шемма кинулся за мешком, но было уже поздно. Крутые лоанские колбасы, душистое копченое сало, круглые желтые сыры в последний раз подпрыгнули в воздухе и рухнули под обрыв. Табунщик подбежал к краю обрыва как раз вовремя, чтобы проводить в последний путь мешок, лихо прыгающий со скалы на скалу. Под отчаянным взглядом Шеммы мешок еще раз метнулся с камня на камень и, кувыркаясь в лоанских порогах, скрылся под водой.
Шемма сидел на тропе, убитый горем. Если бы он хоть успел поесть! Теперь до самого Цитиона он не увидит и даже не понюхает прекрасных и полезных продуктов, подобных тем, что были в мешке. Все, что у них осталось — это мука, крупа и соль, которые вез Витри. Было от чего разбиться даже такому мужественному и отважному сердцу, каким Шемма считал свое.
Витри, хотя и был тронут горем товарища, не удержался от попрека:
— Не мог ты еще немного потерпеть! А теперь придется нам обоим терпеть до Цитиона.
Шемма молча нагрузил оставшийся мешок на Буцека. От огорчения у него пропал аппетит. Табунщик пошел за Витри, больше не упоминая о еде.
Витри вскоре почувствовал, что несчастье Шеммы пошло на пользу общему делу. Табунщик, до того никуда не спешивший, теперь заторопился в Цитион на встречу с сородичами колбас, безвременно канувших в лоанские воды. Утром Шемму не понадобилось будить. Он проснулся сам и, выхлебав мучную болтушку, приготовленную Витри, быстренько собрался и выехал первым, погоняя Буцека. Днем табунщику тоже не спалось — не давал покоя полупустой желудок, поэтому лоанцы отправились дальше, почти не задерживаясь.
Посланцы колдуна преодолели путь, оставшийся до Цитиона, за двое суток — срок, удивительный для низкорослых, коротконогих Буцека и Моны. Они заночевали на подъезде к городу, а утром выехали на мост через Лоан, ведущий в Цитион. Проехав мост, они поднялись на пригорок, с которого открылся белый город — жемчужина Келады, сияющая под утренним солнцем.
Ни Шемма, ни Витри до сих пор не видели ничего подобного. Даже полуголодный Шемма замер, глядя на ослепительные стены богатых городских домов, их ажурные каменные изгороди и белые остроконечные башенки, украшенные резьбой. Город был построен из ракушечника и мрамора, который привозили из единственного на Келаде месторождения, залегающего недалеко в Сехане. Дома попроще тоже были белы, чисты и изящны, мостовые из ционского гранита искрились голубизной. Зелень, фонтанчики и бассейны во дворах освежали Цитион и придавали ему веселый и уютный вид.
Витри, рассматривая город с возвышения, увидел, что по всей окружности Цитиона ведутся строительные работы. Жители обносили город гранитной стеной, перед ней копался ров. Жемчужина поспешно облекалась в раковину. Несмотря на раннее утро, на стене и во рву копошились люди с кирками и лопатами, лошади тянули гранитные блоки, передвигаемые с помощью катков и веревок. Витри вспомнил рассказ колдуна и понял, что дыхание предстоящей войны уже коснулось белого города.
Наглядевшись, Шемма и Витри стали спускаться по дороге к городу. Около строящейся стены они увидели господина средних лет, который стоял на дороге и, как бы от нечего делать, разглядывал возводимые сооружения. Его одежда, добротная и изготовленная по мерке, сидела на нем изящно и непринужденно, будто он в ней родился. Голову господина прикрывала шляпа с короткими, поднимающимися кверху полями, украшенная пером. Его волосы, спускающиеся из-под шляпы, были уложены тщательно и аккуратно, а чистота сапог, сшитых из хорошей мягкой кожи, заставляла думать, что их хозяин вообще не ходит по земле. Поэтому Шемма, которому нужно было спросить, где гостиница, заговорил с ним в высшей степени уважительно, боясь промахнуться в обращении.
— Доброе утро, ваша милость! — произнес он как можно почтительней.
— Доброе утро, молодые люди, — приветливо и с достоинством ответил господин. — Чем могу быть вам полезен?
Молодые люди были польщены его обращением. Шемма, тот и вовсе расцвел.
— Мы издалека, — сказал он. — Из Лоана, ваша милость.
— Слышал, слышал, — охотно подтвердил господин. — В этих краях почти не видно лоанцев, оттуда так редко выезжают. У вас, наверное, важное дело, молодые люди, — предположил он.
— А как же! — Шемма сразу заважничал. — Мы — посланцы колдуна, у нас ответственное поручение. На нас все село надеется.
— Да что вы говорите! — изумился господин. — Все село! Хотя я и сам бы доверился таким молодцам, как вы.
Шемма расцвел еще больше, если это было возможно. Он сразу проникся доверием к такому любезному, понимающему человеку. Забыв о том, что хотел всего-навсего спросить, где гостиница, табунщик тут же рассказал ему все, что случилось с Синим алтарем. Господин выслушал его внимательно и сочувственно. На вопрос Шеммы, где площадь и гостиница, он охотно сообщил:
— Это гостиница Тоссена на базарной площади. Я сам в ней живу. Я здесь проездом, но задержался по делам на некоторое время. — Он изящным движением смахнул пушинку, севшую на рукав, и предложил: — Я могу проводить вас туда, молодые люди. Я как раз закончил утреннюю прогулку и собирался возвращаться. Вы не возражаете?
Шемма и Витри, конечно, не возражали. Они спешились, подумав, что было бы невежливо ехать верхом рядом с этим господином.
— Позвольте представиться, молодые люди, — любезно улыбнулся он. — Скампада. Меня зовут Скампада.
Они смутились, что не представились первыми, забормотали «Очень приятно» и назвали свои имена. Тот не заметил их смущения и еще раз любезно улыбнулся в ответ.
Скампада повел лоанцев через город к базарной площади.
— Вот рыбацкая улица… — показывал он им, знакомя с городом. — А там гончарная… а здесь живут камнерезы… а это прежняя городская стена. Город давно вырос за ее пределы…
Они едва успевали кивать, пытаясь запомнить его объяснения. По мере приближения к центру города постройки становились выше и богаче. Встречные жители, привычные к приезжим, не обращали на них внимания. Наконец Скампада вывел лоанцев на просторную улицу с большими каменными домами, отделанными резьбой и скульптурами.
— А это купеческая улица… — пояснил он. — Там, в конце — площадь, рынок и гостиница. А правитель и местная знать — они живут чуть подальше.
— А маги? — спросил Витри. — Где живут маги?
Скампада замялся с ответом, впервые за все время разговора.