— Пиши… — приоткрыл глаза Норрен. — Ромбар, сын Паландара, двоюродный брат правителя Цитиона… это он, правитель указал взглядом на Ромбара. А сейчас оставьте меня. Объявляйте указ и действуйте.
Выходя, Ромбар окликнул Вайка. Тот вежливо шевельнул гладким, как палка, хвостом, но не двинулся с места. Пес вернулся к прежнему хозяину.
— А где же псы правителя? — спросил Ромбар у Шегрена, только сейчас заметив, что рядом с Норреном нет обычной темно-серой пары клыканов.
Их увели в собачье войско, когда он был без сознания. Эти псы обучены так, что никого не слушаются, кроме правителя и псаря-воспитателя, поэтому они не подпускали лекаря к раненому.
Ромбар и Шегрен вышли из шатра. Забытый всеми Скампада выбрался следом.
— Что говорит лекарь? — немедленно спросил Ромбар.
— Сейчас я позову его, — Шегрен вернулся в шатер и вызвал лекаря.
— Как здоровье правителя? — спросил у него Ромбар. — Говорите все, как есть.
Толстяк нервно потер круглую и розовую лысину — продолжение круглого и розового лица.
— Со вчерашнего вечера у меня появилась надежда, — его тонкий голос чуть вздрагивал. — На стреле был трупный яд, как это водится у уттаков, началось общее воспаление. Правитель крепок здоровьем, но еще два-три дня я не могу быть уверен в благополучном исходе.
— Разве стрела была уттакская? — высунулся с вопросом Скампада.
— Откуда мне знать? — недоуменно сказал лекарь. — Мне было не до стрелы, уважаемый.
— Скампада, замолчи, — приказал Ромбар и вновь заговорил с лекарем. — Когда правитель сможет вновь приступить к своим обязанностям?
— Недели через три, не раньше… при благополучном исходе.
— Надеюсь, вы делаете все, чтобы вылечить его.
Толстяк торопливо закивал в ответ.
— Дважды в день докладывайте мне о здоровье правителя. Если что — зовите немедленно. Идите.
Ромбар ушел с Шегреном. Оставшись один, Скампада огляделся. Шатер правителя стоял в центре лагеря, здесь же были палатки для слуг. Около наспех сооруженной печки хлопотали повара, поблизости расхаживало не менее десятка стражников. Скампада понаблюдал за слугами, затем пошел в направлении, куда от кухни вела свежепротоптанная тропинка. Тропинка выводила на край лагеря и заканчивалась мусорной ямой.
Он с брезгливой гримасой поковырялся прутом в мусоре и вскоре увидел то, ради чего занимался делом, унизительным для достоинства сына первого министра. Под кухонными отходами лежали окровавленные тряпки, а в них — стрела, вынутая лекарем из раны правителя. Скампада рассмотрел ее до мельчайших подробностей. И бронзовый, остро заточенный наконечник с зазубринами вдоль боковых граней, и способ крепления оперения, и шишечка для захвата пальцами — все указывало на то, что стрелу изготовили в одной из оружейных мастерских Келанги.
Вернувшись к шатру, он покрутился среди слуг и стражников, слово за слово напросился на завтрак, а заодно разузнал подробности покушения. По лагерю читали указ. Имя Ромбара, сына Паландара, двоюродного брата Норрена, переходило с языка на язык, воодушевляя войска, встревоженные ранением правителя. Чуткое ухо Скампады уловило перемену в общем настроении — голоса воинов зазвучали бодрее, нервная заботливость слуг сменилась привычным, чуть небрежным отношением к делам, естественным, когда все хорошо.
После завтрака Скампада отправился взглянуть на место покушения. Форма пехотинцев Цитиона, примелькавшаяся в лагере, позволяла ему ходить где угодно, не привлекая ничьего внимания. Он прошел вдоль северных укреплений и внимательно осмотрел окрестности, пытаясь угадать действия злоумышленников. Заросли кустарника, откуда вылетела стрела, были окружены открытым пространством, по которому и собаке не убежать незамеченной.
Скампада возвращался в задумчивости. При тщательном поиске враги, несомненно, были бы найдены. Он задавал себе вопрос, один-единственный — как бы действовал он сам, чтобы незаметно засесть в кустарнике и так же незаметно выбраться оттуда. Необходимая догадка внезапно всплыла у него в голове: «Ну конечно же! Форма войск Цитиона!» В нем росло убеждение, что догадка верна. Заходящий в кусты воин ни у кого не вызовет подозрений, а после выстрела при достаточной ловкости можно смешаться с бросившимися на поиски стражниками. Но это означало, что враги здесь, в лагере.
Мысли Скампады вспугнутыми стрижами запорхали вокруг зловещего вывода. Он в считанные мгновения сделал важное умозаключение — нового покушения не будет, пока не известно, выздоровеет ли правитель. Значит, ближайшие два-три дня враги будут выжидать. Второе умозаключение появилось почти одновременно с первым — они, конечно, прячутся среди лучников. Скампада вспомнил вчерашние слова Шегрена о том, что в армии есть три отряда лучников по сто человек, размещенные в северной части лагеря. Он замедлил шаг, затем неторопливо побрел по лагерю, изучая попадавшихся на глаза воинов.
Пешие воины были преимущественно из ополченцев.
Скампада безошибочно распознавал неуклюжую походку бывших крестьян, разбитные манеры сыновей городских лавочников и ремесленников. По потникам и седлам, разложенным у следующей группы палаток, он понял, что оказался в отряде конников. Конь, меч, шлем и кольчуга, обязательные для конника, были далеко не каждому по карману, поэтому отряд формировался из людей высшего и среднего сословия.
За палатками конников размещались лучники. Как сказал Шегрен, лишь полсотни лучников прежде входило в постоянную армию правителя. Остальных набирали в течение последних трех месяцев из жителей Цитиона, умеющих стрелять из лука. Наметанный глаз Скампады различал гордую выправку лучников правителя, веселые, обветренные физиономии бывших охотников, юные лица недавних мальчишек, зачисленных в лучники за верный глаз и твердую руку. Сын первого министра со скучающим видом прогуливался от палатки к палатке, присматриваясь к обитателям. Вдруг мимо прошли двое, чьи спины напомнили Скампаде Келангу, торговый дом и окно, в которое он провожал взглядом людей Госсара. Здесь была та же неопределенность происхождения, те же крепкие затылки, те же мощные ляжки, самоуверенно попирающие землю, те же виляющие нагловатые зады.
Скампада прикрыл зоркую настороженность сонным, вялым выражением лица и как бы невзначай последовал за ними. Запомнив палатку, где скрылись подозрительные личности, он оглядел окрестности и нашел удобную для наблюдения позицию. Поблизости, около палаток пеших войск, рос крохотный островок кустарника, прекрасное местечко для собравшегося подремать бездельника-воина. Скампада улегся в тень под кусты и прикинулся спящим, следя за палаткой из-под шляпы, надвинутой на лицо.
После объявления указа Ромбар объехал окрестности лагеря, чтобы ознакомиться с расположением отрядов и посмотреть, как продвигается строительство укреплений. Предполагалось, что уттаки переправятся через Тион выше Босхана и подойдут с севера по восточному берегу реки, поэтому по северному краю лагеря копался ров и возводились укрытия для лучников. Убедившись, что через несколько дней копка рва будет закончена, Ромбар отправил к Дессе гонца с письмом, в котором предлагал договориться о встрече для обсуждения военных планов. Остаток дня он потратил на изучение докладов полководцев.
Он освободился лишь к вечеру, заглянул в шатер Норрена узнать о его здоровье, затем приказал подать ужин. Подчиняясь ритму переполненного событиями дня, Ромбар торопливо проглотил еду, хотя спешить было незачем, и пошел к Шегрену, чтобы обсудить планы на завтрашний день. Звук копыт приближающегося отряда заставил его остановиться и прислушаться.
По лагерю ехал отряд из десятка конников, сопровождаемый встретившей его охраной. На форме приезжих выделялись сине-желтые цвета Босхана, впереди ехали двое в серебристо-блестящих шлемах и кольчугах. Догадавшись, что это посланники от Дессы, Ромбар вернулся к шатру правителя, куда направлялся отряд. Всадники в кольчугах спешились, один из них снял шлем и откинул назад волну густых ярко-рыжих волос, рассыпавшихся по плечам. Десса, правительница Босхана, самолично явилась на переговоры.
Ромбар почтительно приветствовал Дессу и ее спутника, в котором узнал Нувелана, первого министра правительницы.
— Рада вас видеть, Магистр! — с сияющей улыбкой сказала Десса. — Как здоровье правителя?
— Я только что был у него. К сожалению, улучшения пока нет.
На подвижном лице Дессы отразилось сочувствие.
— Мне сообщили, что рана тяжелая. Есть надежда, что все обойдется?
— Надежда есть, но уверенности пока нет, — ответил Ромбар. — Он еще не скоро встанет с постели.
— Я получила письмо от его наместника.
— Там было предложение договориться о встрече.
— Вы это знаете? — оживилась Десса. — Я решила сразу приехать. Договариваться через гонцов — это так долго! Нувелан заставил меня надеть вот это, — она указала на шлем и кольчугу, — хотя здесь так близко, что от моего шатра виден флаг над вашим лагерем.
— Он прав, ваше величество. Враги могут не остановиться на том, что уже сделали.
Десса передала шлем одному из сопровождающих и вновь обратилась к Ромбару.
— Я приехала для встречи с наместником. Где он?
— Перед вами. Я — Ромбар, сын Паландара.
— О! — взгляд Дессы с живым любопытством устремился на Ромбара. — Как это приятно, ваша светлость!
Ромбар проводил Дессу и Нувелана под навес, где стояли стол и кресла, купленные для правителя в Босхане.
Усадив гостей, он начал разговор с события, произошедшего при нем в босханском дворце.
— Как дела с вашим бывшим казначеем? — поинтересовался он у Дессы. — Вам удалось что-нибудь у него выяснить?
— Кавента признался во всем — и в этой краже, и в предыдущей, — ответила она. — Деньги возвращены и пущены на содержание войск. О его поступке объявлено в городе. Сам он — в темнице.
— Измена правителю — преступление, заслуживающее казни.
— Я не казню его. До нашей победы он посидит в темнице, а потом я его помилую и выпущу на свободу. — Десса досадливо повела головой. — Конечно, ни ему, ни его детям не будет места у меня на службе.