е выдержала. Воды озера хлынули в Фаур.
— Ужас-то какой… — у прошептал Шемма.
— Да, катастрофа была ужасной. Вода мгновенно затопила нижние ярусы города, многие люди погибли, не успев покинуть собственных жилищ, многие оказались погребены заживо, отрезанные водой от верхних ярусов. Потоки воды устремились по соединительным туннелям, угрожая Луру. Владычица Мороб отдала приказ засыпать эти туннели, чтобы наш город не разделил участь Фаура.
— И с тех пор вы ничего не знаете о Фауре?
— Несколько новолуний спустя Мороб приказала отрыть верхний туннель, чтобы проникнуть по нему в Фаур. Это удалось не сразу. Часть туннелей была завалена, часть размыта и затоплена водой, появились пещеры естественного происхождения, промытые потоками воды. Понадобилось немало поисков и раскопок, пока посланная владычицей группа добралась до Фаура.
Отвлекшись от рассказа, ученый взглянул на полку, где только что рылся в бумагах.
— Там, на полке, лежат планы соединительных туннелей, сделанные этой группой, — сказал он. — Наши люди вернулись с зарисовками туннелей и с докладом о положении дел в Фауре. Вся нижняя половина города осталась под водой, в живых сохранилась лишь десятая часть его обитателей.
— Так мало! — сочувственно вздохнул табунщик.
— По рассказам, после наводнения выжила четверть населения, но затем от сырости в городе вспыхнула эпидемия грудной гнили. Умерла и Сихроб, и ее молоденькая дочь. Город остался без владычицы. Ее советник передал в Лyp просьбу приютить оставшихся жителей Фаура. Мороб дала согласие, и вскоре Фаур опустел.
— А что там сейчас? — заинтересовался Шемма. — Там так и не жили с тех пор?
— Для нас нет ничего опаснее сырого воздуха, поэтому дальнейшая жизнь в Фауре оказалась невозможной. Когда его жители перебрались в Лур, соединительные туннели были вновь засыпаны, чтобы сырость и гниль не проникли к нам.
Пантур, углубившийся в воспоминания о катастрофе, постигшей его народ, забыл сказать о судьбе тех троих, с которых начался разговор.
— А трое братьев? — напомнил ему Шемма.
— Все трое погибли, пытаясь остановить катастрофу, — ответил ученый. — Если бы не их вмешательство, Фаур могло бы полностью залить водой. Оставшиеся в живых похоронили их с почестями. Я читал, что в одном из залов Фаура остались их гробницы.
— Погибли, — жалостно выдохнул Шемма, страдая от того, что такие люди оказались не всесильными и не бессмертными.
— Память об их судьбе поддерживает меня в намерении наладить дружбу между нами и людьми сверху. — Пантур поделился с табунщиком давними мыслями, вызывавшими неприязнь владычицы, и пояснил их причину. — Ведь были среди вас и те, кто не пожалел жизни ради спасения нашего народа.
— Маги — они отзывчивые. — Шемма припомнил свой небольшой опыт общения с магами. — Как речь пойдет о магии, сразу берутся помочь. Что наш колдун — старик безотказный, что Равенор — богач-богачом, а принял нас, выслушал…
— Это хорошо, — одобрил Пантур. — Это увеличивает мои надежды. Ты понял, что им рассказать?
— Все понял. А теперь — пора и в путь?
— Нет, Шемма. Сначала я добьюсь согласия владычицы. Без него переговоры с магами бесполезны.
— А долго ждать?
— Недолго, если шар не восстановится. Владычица любит свой народ, а Лур отчаянно нуждается в урожае с ее плантаций. Конечно, ей будет трудно пересилить себя и дать начало смене традиций, но я верю, что ради города она пойдет и на это.
Шемма нахохлился на своем сиденье, подперев руками полные щеки.
— Наберись терпения, Шемма, не наделай глупостей, — напомнил ему Пантур. — Твой побег погубит и нас, и наши планы. Обещай, что подождешь, а я, со своей стороны, обещаю, что сам устрою тебе побег, если владычица заупрямится.
— Ладно, подожду, — вздохнул Шемма.
Предположение Данура не оправдалось — шар не восстановился ни к вечеру, ни в следующие дни. Пантур, постоянно посещавший плантации, видел, как они хиреют с каждым днем. Следовало опасаться уже не потери очередного урожая, а полной гибели всех растений.
Хэтоб почти ежедневно требовала к себе ученого. Шемма с нетерпением ожидал Пантура, каждый раз надеясь, что тот вернется с заветным разрешением, но ученый возвращался мрачным и не отвечал на расспросы табунщика. Шемма, помня о данном слове, удрученно вздыхал и укладывался вздремнуть с расстройства.
Страже было приказано наблюдать за поселком наверху и немедленно докладывать о любых замеченных событиях. И владычица, и Пантур по-прежнему предполагали, что исчезновение тепла шара связано с присутствием в поселке уттаков.
Догадка Хэтоб была верна — Каморра перед нападением перекрыл силу Оранжевого алтаря, чтобы жрецы храма не разогнали уттаков молниями. Заняв храм и поселок, маг решил вернуть алтарь в первоначальное состояние, но его попытка снять собственную магию оказалась неудачной. Он не упорствовал, оставив эту заботу до окончания войны, а сосредоточился на сборе и подготовке уттакских войск для дальнейшего нападения. Через несколько дней, когда у Оранжевого алтаря собрались основные силы с верховьев Иммы, он поднял их и повел на Келангу.
Рано утром стража доложила владычице, что уттаки покинули поселок. Вызвав Пантура, она послала его проверить, не восстановился ли Оранжевый шар.
— Нет, великая, способность излучать тепло не вернулась к нашему подземному солнцу, — сказал ей ученый, побывав у шара.
— А мои плантации? Что с ними? — спросила Хэтоб.
— Масличные и бобовые плантации погибли. Кусты унесены и сожжены, земля вскопана. Люди ждут ваших приказов.
— Другие плантации могут уцелеть?
— Пока могут, если шар восстановится. В противном случае к следующему новолунию там не останется ни одного куста.
— Ох, Пантур, что же делать? — с отчаянием в голосе сказала Хэтоб. — Даже если шар восстановится, я боюсь отдавать приказ вновь засевать плантации, потому что запас семян кончается. Еще одна такая беда — и мы потеряем наши высокоурожайные сорта.
— Нужно посеять там обычные семена, — посоветовал Пантур. — Даже небольшая прибыль в пище необходима Луру. А что касается шара — я не раз говорил вам…
— Знаю! — перебила его Хэтоб. — Даже если бы я уступила тебе, Пантур, я не получила бы согласия моего советника. Данур против этого, а я не могу поступать не по закону без его согласия.
— Разве вы забыли, великая, что в этом случае вы имеете право собрать совет глав общин? — напомнил ей Пантур. — Если на вашей стороне окажется большинство членов совета, ваше решение будет принято.
— Я не хочу, чтобы в городе стало известно, что я не могу договориться с собственным советником. Это крайняя мера, после которой я обязана заменить его, если совет поддержит меня.
— Вы ничего не теряете, — сказал ей Пантур. — Если совет предпочтет решение Данура, вы не отпустите Шемму наверх, и только.
— В городе будут говорить, что мой советник умнее меня, — нехотя объяснила Хэтоб.
— Это не беда, — успокоил ее Пантур. — Для того и советник, чтобы поправлять вас в случае ошибки. Худшей ошибкой будет не попытаться принять решение, которое спасет Лур от голода.
Владычица не ответила, размышляя. Пантур не мешал ей, дожидаясь, пока она заговорит вновь.
— Я попробую уговорить Данура, — наконец сказала она. — Если не получится, тогда… там посмотрим. Иди, Пантур.
Пантур вышел. Сейчас, когда ему удалось добиться согласия Хэтоб, он чувствовал всю важность одержанной победы. С этими новостями ученый заторопился к Шемме, чтобы порадовать табунщика.
Прошло два дня. Владычица не вызывала к себе Пантура, а прийти к ней первым он не мог. Ему оставалось только гадать, как складываются события. Нужно было заручиться поддержкой людей, поэтому Пантур навещал глав общин, многие из которых были его хорошими знакомыми. Разговоры, начинавшиеся издалека, постепенно сводились к гибели плантаций, к порче Оранжевого шара, о которой уже знали все, и к возможному голоду. Пантур напоминал собеседникам, что шар создан людьми сверху, и ненавязчиво наводил их на мысль, что и помощи следует искать именно там.
На третий день, вскоре после завтрака, у двери раздался стук. Пантур и Шемма вскочили. Оба с нетерпением дожидались вызова ученого к Хэтоб.
— Войдите! — откликнулся Пантур.
Дверная занавеска откинулась, но в комнату шагнул не слуга владычицы, как ожидали оба. Это был Данур. На лице советника явственно проступали раздражение и злость — чувства, редкие для монтарва. Он скользнул взглядом по табунщику и сказал.
— Выйдем, Пантур.
Оба вышли в коридор. Данур повел ученого в пустовавший обеденный зал.
— Я знаю, это твое влияние, Пантур, — начал советник. — Владычица потеряла благоразумие, она требует от меня согласия на встречу с людьми сверху.
— Она не потеряла, а проявила благоразумие, — возразил ученый. — Она — женщина редкого ума и воли, раз решилась для спасения города отменись тысячелетние запреты.
— Не отменить, а нарушить, Пантур, — одернул его советник.
— Ты забываешь, что она владычица, — напомнил ему ученый. — Это другие нарушают законы, а она отменяет. У нее есть такое право.
— У нее нет такого права! — повысил голос Данур. — Любой закон может быть отменен либо с согласия советника, либо на совете глав общин. А моего согласия на эту безумную затею она никогда не получит!
— Твое мнение — еще не мнение совета глав общин, — спокойно ответил Пантур. — Она собирает совет, я не ошибся?
— Этим вечером, — в голосе Данура слышалась сдержанная ярость. — Одумайся, Пантур, останови ее! Чужаки сверху залезут в нашу жизнь, будут расхаживать по нашим залам и коридорам — даже и мысль об этом противна каждому в Луре!
— Тогда чего же ты боишься, Данур? — внимательно взглянул на него ученый. — Если это так, то совет не поддержит ее решение. Может быть, ты сам догадываешься, что не получишь одобрения большинства?
— Люди глупеют, когда речь заходит о миске еды. Пообещай ее — и они согласятся на все, что угодно.