Но, видимо, некие системные ограничения все же существовали, и именно они не давали Марку уползать в прошлое этой девушки и курочить его. Они же, судя по всему, запрещали ему прибывать к ней раньше, чем он уже это делал – потому что иначе, что очевидно, Марк учинил бы нехилую временну́ю запутку, способную привести к парадоксам, аберрациям и критической ошибке деления на ноль. А то и сингулярности.
Погано было то, что, единожды открыв свой глупый клюв, Марк теперь никак не мог отлипнуть от чертовой птицы. У него просто больше не получалось. Рассеянное присутствие по-прежнему прекрасно давалось ему в любых других случаях, в том числе в деле убитого старика – и он присутствовал на тренировке Арниса (впечатляюще), следил за Андрулаки (тоскливо) и становился свидетелем весьма эмоционального обмена мнениями между Интой и Ольгой Старковой, случайно столкнувшимися в коридоре (трогательнейшая демонстрация бабушкино-внучкиной любви).
Однако в случае с девушкой его раз за разом наслаивало на проклятущую ворону.
Оставалось либо раз за разом противиться наслоению и возвращаться в поток, и снова концентрироваться, наводя себя на цель, а дальше все сначала, либо принять новые правила игры.
Где-то в животе у Марка зарождалось ощущение, что, заговорив тогда, он все изменил. Ему начало казаться, что теперь дрейф уже никогда не будет прежним. Впрочем, это могла быть и старая добрая профдеформация, когда ретриверу мерещилось, что вокруг сплошь инфопотоки и каузальные цепочки, так что ему и чихнуть, не потревожив ткань пространства-времени, нельзя.
Ну и самая паршивая новость. Марк и правда ею увлекся.
Невысокая, черноволосая, в кудряхах – не похоже, чтоб завивалась, от природы такая. Блестящие карие глаза. Повадка какая-то напряженная, как будто ее что-то непрерывно точит изнутри. Удручающее отсутствие стиля и, судя по всему, полнейшее к этому равнодушие.
«А может, тебя поэтому то и дело прибивает к ней? Об этом не думал, гений сыска?» – интересовалось суперэго, как обычно, голосом Йорама.
Нет, конечно же, вовсе нет.
Ее звали Майя. Марк узнал это на второй раз.
Он наконец бросил попытки как-то повлиять на свой локус и смирился, и воронья нервная система приняла его с распростертыми объятиями. Было уже совсем не так болезненно. Но все равно – приятного мало.
Марк очутился на подоконнике – через минуту, когда немного очухался, он проверил: это был подоконник ее кухни. Внутри, кстати, очень даже миленько, хотя на его домашнюю альтернативу мало похоже. Марк покрутил головой, привыкая к картинке. Странно. Ощущения не такие, как в прошлый раз здесь. Как будто есть небольшая, но разница.
На кухне сидела она сама и какой-то гнусный тип. Мускулов гнусному типу было не занимать. Но Марк на месте порядочной девушки не стал бы доверять такой честной, открытой, «рубаха-парень»-физиономии.
Гнусный тип предлагал девушке куда-то двинуть. Девушка – вот ничему они, блин, не учатся, а? – согласилась. Марк предположил, что осложнения с говорящей вороной и накачанным татуированным мужиком никому здесь не нужны, а поэтому дождался, пока девушка перейдет в другую комнату, и принялся расклевывать ее балконную раму.
– Ну? – Проиграв в битве умов, девушка открыла дверь и с легким раздражением уставилась на Марка. – Чего тебе?
– Выйди на минуточку, – прокаркал Марк. – Пожалуйста. – У него это слово звучало гнусаво и вообще крайне комично: «Пажжа-а-ауста».
Он отметил слова гнусного типа о том, что кто-нибудь всегда слушает. Неизвестно, одна ли это из тех альтернатив, где в ходу тотальная государственная, корпоративная, религиозная или даже гражданская слежка – в своих дрейфах он видал и то, и другое, и третье, и четвертое, – но годы работы научили Марка обращаться с информацией очень аккуратно. Как с заряженным и взведенным оружием. Информация – это ценность. Даже случайно (в особенности случайно) ее не стоит передавать тем, кому она не предназначается.
Марк попятился на несколько вороньих шажочков. Девушка поколебалась, качнула головой и ступила наружу, не сводя с него глаз.
Под этим взглядом Марк вдруг резко осознал, что не представляет, что́ ей говорить.
– Я Марк, – каркнул он и зачем-то уточнил: – Я не ворона.
– Ясно, – помолчав ответила девушка. – А кто ты, Марк?
– Я ретривер. Такой человек, который собирает информацию.
Девушка подумала:
– Искусственная ворона? Как робот-шпион?
Марк внезапно испытал мощное побуждение поточить клюв о чугунную ножку стоящего на балконе садового стула.
– Все немного… Крр. Все сложно. Выгони этого своего. Не ходи с ним сегодня, завтра сходишь.
– Почему это? – Девушка нахмурилась.
– Надо поговорить.
Девушка не ответила. Она была в мягких спортивных штанах и мятой клетчатой рубахе лесоруба – Марк под угрозой казни на электрическом стуле не стал бы расхаживать в таком виде перед людьми, пусть даже у себя дома. Майя, впрочем, выглядела мило.
Но пользы для собственного душевного здоровья в беседах с говорящими животными явно не видела.
– О старом доме без стекол. – На Марка накатил приступ вдохновения. – Поговорим о том, чего ты хочешь. Чего добиваешься. – Тут ему в голову пришло еще кое-что: – Нет, ты не едешь крышей, не парься.
Длинные предложения удавались ему пока не очень хорошо – может, вороне не хватало объема легких. Горло опять начало болеть.
Девушка снова покачала головой и потерла лоб:
– Ладно. Посиди тут.
Марк тем не менее перескочил на соседний подоконник и подглядывал за тем, как она выпроваживает гнусного типа. С самого начала было видно, что он здесь не живет. Потом девушка еще повозилась на кухне, налила себе чего-то в чашку, вышла и спустя какое-то время снова открыла балконную дверь:
– Заходи, Марк.
– Лучше здесь, – прокаркал Марк.
– Всегда кто-то слушает? – уточнила девушка, и Марк понял, что она и правда считает его какой-то шпионской штуковинкой, вроде летающего магнитофона.
Она снова ушла, оставив дымящуюся кружку на квадратном деревянном столике. Напрягшись, Марк исхитрился подпрыгнуть и, отчаянно помахав крыльями, приземлиться на стол рядом с кружкой, почти не расплескав горячего содержимого. Господи, и как эти неуклюжие твари летают?!
Девушка вернулась в шарфе и дутой куртке, наброшенной поверх рубашки. Прикрыла за собой дверь и опустилась на один из стульев. Снова окинула Марка взглядом сверху донизу и наклонила голову:
– Я – Майя.
– Оч приятно, Майя, – заверил Марк и, не удержавшись, прибавил: – Кусочек сыра, а? Разговор, боюсь, затянется.
Майя на работе. После всего происшедшего ей даже не верится, что где-то какая-то вещь осталась настолько прежней, как работа. Но осталась, и Майя не может себе позволить прогуливать. Такие, как она, борются за каждого клиента, и Майя не настолько котируется на этом рынке. Признаться, совсем даже не. Стоит чуть расслабиться – и ее клиентуру тут же загребут те девушки, которые шире улыбаются, веселее болтают или нарастили попу побольше. А то и те парни.
Во время перерыва она выходит во двор – семена шапочкофольговой паранойи, посаженные вчера, дали ростки? – и звонит Давиду. Точнее, звонит в ганшеринг: телефона Давида у нее как не было, так и нет. Майя хочет извиниться за то, как вытолкала его взашей вчера, и сообщить, что готова пойти с ним сегодня. Или завтра, или в любой другой день.
Но в ганшеринге отвечает незнакомый голос, и она, отчего-то смешавшись, сбрасывает звонок.
Вчерашний разговор вышел кошмарным. Хотя не то чтобы сильно долгим: Майе показалось, что спустя час ворона Марк начала уставать, а спустя два уже едва ворочала… У ворон вообще есть язык или как?
– Может, тебе водички? – спросила Майя, видя, как ворона широко и беззвучно разевает клюв.
Судя по реакции вороны Марка, ему было не до водички. Он успел кое-как проскрипеть, чтобы она была добренькой и взяла его на ручки, что Майя и сделала, после чего птица в ее ладонях как-то обмякла, ослабла, закатила глаза и, кажется, едва не померла. Но через миг встрепенулась, тут же яростно забила крыльями и, не сказав худого слова, усвистала прочь с балкона в ближайшие ясени.
Майя возвращается в офис, где ее уже дожидается оптимистически настроенный клиент. Майя подозревает, что этот оптимизм никак не связан с ожиданиями по поводу услуг, предоставляемых фирмой. Вероятнее всего, клиенту просто нравится типаж невысоких кудрявых турецко-семитских девушек с крупными чертами лица. Как раз из-за таких клиентов у Майи обычно бывают проблемы на работе. А на деле даже и не из-за них, а из-за того, что Майя до сих пор наивно считает, что должна делать ее – работу свою, – а на самом деле должна она (сотни менеджеров не могут ошибаться) повышать клиентскую удовлетворенность.
Сегодня у нее исключительно мрачный взгляд на вещи. Видимо, из-за сожалений о сделанном. То есть о несделанном. Надо было идти с Давидом вчера, когда все так хорошо и вроде как даже само собой складывалось, когда она чувствовала, что все в итоге будет как надо, что все получится.
До абсурдного разговора с вороной, в общем.
Майя до сих пор не понимает, верить ли собственному сознанию или списать все на очередной приступ (в прошлый раз она именно так и поступила, хотя для обычного ее репертуара говорящая зверушка – сюжет уж очень нестандартный). Сперва ворона Марк молчала, вроде как не зная, с чего начать. Потом сказала, что она собирает информацию, что это ее работа, и что ей нужно кое-что узнать у Майи, но она толком не знает, что именно. Что узнать это – тоже часть ее работы, понимает ли Майя это?
Майя понимала не вполне, но вороне явно трудно было выкаркивать из себя длинные объяснения, так что пришлось, пожалев птицу, кивнуть.
Супер, сказала ворона, тогда давай так: сперва он, Марк, задаст Майе несколько вопросов. А потом, если Майя захочет, она тоже спросит у него о чем-нибудь.
Майя с некоторым любопытством согласилась, но вопросы вороны Марка не сказали ей ровным счетом ничего. Знает ли она человека по имени Язепс Старков? Известно ли ей о существовании тех, кто добывает информацию, вроде него, Марка? А о тех, кто отличается от других тем, что слишком много знает об устройстве мира? Слышала ли она что-нибудь об альтернативно-эволюционной теории? А она точно не знает Язепса Старкова – может, хоть краешком уха, в газете, в новостях, – нет? Совсем нет?