Он вошел в небольшую комнату, и охранник прикрыл за ним дверь. Марк догадался, что его привели в кабинет хозяйки, хотя признаки женского начала здесь были почти незаметны и читались разве что в ванильно-сливочном тоне портьер и едва уловимом аромате карамболы – отдушке от ингалятора. Вдова стояла за широким столом, склонившись над столешницей из лунного эбена, боком ко входу, и Марк успел положительно оценить и платье из шелка тусса цвета печеного каштана, и облитую им фигуру.
– Спасибо, что нашли время, – сказала Ольга.
Ни голос, ни протянутая Марку рука не дрогнули, но в глазах хозяйки дома застыла тревога, а язык тела напоминал о перекрученных узлах.
– Что-то случилось?
– Что? Нет-нет. Мне просто хотелось узнать у вас, как движется дело. Не выходя за рамки того, что вы имеете право мне сообщать, конечно.
По одному взгляду на госпожу Старкову можно было сказать, что по лжи и уверткам она как минимум мастер спорта международного класса. Сейчас же врала она на уровне второго юношеского разряда, и Марку оставалось лишь тихо подивиться – неужто Ольга не слышит себя со стороны.
Как оказалось, слышала, и прекрасно:
– Ладно, Марк, давайте не будем. Кое-что случилось, да, но это не имеет отношения к делу, которым вы занимаетесь.
– Тогда зачем я здесь?
Ольга подошла к стенной нише, прикрытой панелью из макассара. После нажатия на нее панель плавным движением распахнулась – Марк догадался, что вниз от нее отходит шахта лифта, вроде кухонного. Ольга достала поднос с кофейником, компактным графином, маленькими глиняными чашечками и двумя приземистыми бокалами.
Судя по аромату, угощали чем-то весьма недешевым, и Марк это отметил. Как и то, что о его предпочтениях никто не спрашивал.
– Расскажите мне, как вы работаете. – Хозяйка опустила поднос на высокий журнальный столик рядом с нишей и коротким жестом предложила гостю позаботиться о себе самостоятельно.
– Снова?
Подняв брови, Марк взялся за графин. Очень чистый хрусталь. Изысканная вещица.
– Я неправильно выразилась. – В голосе Ольги послышалась досада и одновременно – нерешительность. – Меня интересует… Проявляет ли как-то себя ваше наблюдение.
Марк вернул графин на место и немного подумал:
– У вас появилось чувство, что за вами следят?
Ольга молча прикрыла глаза.
– Я не могу утверждать со всей уверенностью. Но еще ни один из моих… объектов ни разу и никоим образом не давал понять, что замечает наблюдение. – Кроме тех случаев, когда мне приходит фантазия потрындеть с ними за жизнь в вороньем теле, мысленно поправился Марк. – Хотя, возможно, в случае индивидуальной чувствительности…
– Понимаю. А за мной вы наблюдали?
– Совсем не много, – уверил Марк. – И с неизменным удовольствием.
Вдова кивнула, то ли ему, то ли собственным мыслям, наполнила чашечку и взяла одной рукой, другой забрав со столика ингалятор. Чашка была сделана из необработанной глины, на боку у нее красовалось грубое изображение красного граната, покрытое блестящей глазурью. Марк взял вторую и повертел в пальцах, разглядывая. Чего бы ни хотела от него Ольга Старкова, впечатления человека, который будет бить тревогу из-за ощущения, что за ним следят, она не производила. Тем более если ощущение было чистой воды выдумкой, состряпанной на ходу специально для невинного и доверчивого ретривера.
Но раскрывать карты она не спешила. А дело хотелось бы как-то уже двигать.
– Этот дом непросто найти, – начал Марк. – Ваш муж предпочитал уединение?
– Иногда, – тон у Ольги сразу сделался строгим и отстраненным, как у новостного диктора.
– Должно быть, характер у него был нелегкий? – это Марк взял только что буквально с потолка, и ответ его совершенно не интересовал, но имело смысл потыкать прутиком в разные места, чтобы ее расшевелить.
Старкова пожала плечами.
– У него был неимоверно сильный характер. И воля. Он был проницателен, интеллектуален. И сильно отличался от большинства.
– Вы любили мужа?
Одна бровь Ольги поползла вверх.
– Это имеет какое-то отношение к вашей работе?
– Ну, если бы сейчас оказалось, что его застрелили вы – из ненависти – это бы сэкономило мне уйму трудочасов. – Марк с нарочитой наглостью пожал плечами и стал ждать реакции.
Ольга скрестила руки на груди и смерила его взглядом.
– Нет, не любила.
Искренность. Неплохая реакция.
– Зачем же тогда… – наивным тоном начал было Марк, но вдова перебила:
– О, молодой человек, я вас умоляю. – Тонкую линию ее губ изломала некрасивая улыбка. – Если бы такой, как Язепс Старков, сделал вам предложение стать его женой, то вы бы ею стали, поверьте. – Она обошла стол, поставила чашку и оперлась о столешницу. – И в любом случае, я не для того позвала вас сюда, чтобы…
– Вы не говорите, для чего меня позвали, – перебил на этот раз уже Марк. – Не рассчитываете же вы, госпожа Старкова, что я буду тратить время на разговоры о вашем очаровательном доме и ваших вымышленных параноидальных ощущениях? Давайте уже, не тяните, надо с чего-то начинать. Либо вы доверяетесь мне, и мы помогаем друг другу – либо я возвращаюсь в город.
Всю жизнь ненавидел обращение «молодой человек». Да и сколько, собственно, лет этой веселой вдове?
Старкова уставилась на него испытующе. Снова обошла стол, приблизилась к Марку, остановившись на расстоянии джеба, подняла руку и кончиками пальцев коснулась его щеки. Ногти короткие, отметил Марк. Хм, киокушин?
– Вы внимательны к себе, я вижу. – На этот раз улыбка удалась ей получше, почеловечнее. – Могу ли я предположить, что вы из тех, кто принял решение брать от жизни все?
Марк в очередной раз мысленно посетовал на то, как одет.
– В нашем нестабильном мире это – единственная разумная стратегия выживания, не считаете?
Старкова встала еще ближе. Сейчас дистанция уже не годилась для удара – разве что для захвата.
– Такова ваша философская система? Вы не религиозны, полагаю.
– Чистокровный безбожник. И не склонен к философии. – Черт возьми, какие духи – поэма в запахе. – Просто стараюсь не тратить время попусту.
– Разве это не философия? Карпе дием? Живи быстро, выжимай максимум – ведь никогда не знаешь, не последняя ли это твоя минута?
Она вновь подняла руку – плавным, красивым жестом, – и Марк перехватил ее. «Постыдное томление». Нет, лучше «Золотые тенета порока». Это будет даже не роман, а чтиво, хотя и с заглавной буквы – Чтиво. С завитушечками.
Пристально глядя в глаза женщине, он поднес ее кисть к губам и почтительно поцеловал кончики пальцев:
– Все верно, госпожа Старкова. Я крайне одобряю такой подход к жизни – во всех областях, где не скован профессиональным кредо. Я, понимаете ли, трудоголик. И не лечусь.
На лице Ольги не отразилось ни недовольства, ни разочарования – как ни странно, это, пожалуй, было больше всего похоже на облегчение. Ее внешность явно была тщательно отрихтована, но в голове Марка промелькнуло, что в оригинальной версии у нее уже наверняка имелись бы морщины в уголках глаз и складка между бровями. И что это ничуть ее не портило бы.
– Хорошо, господин Самро. Давайте поступим так: сперва вы удовлетворите мое любопытство, а потом я расскажу вам то, что интересует вас.
Марк со всей учтивостью кивнул и медленно отстранился, возвращая на место чашечку. Старкова опустила руку и отступила на шаг.
– Вашу кандидатуру для этой работы рекомендовал один человек.
– Влад Холодный, – еще раз кивнул Марк.
– Да. Он много лет работал на моего мужа. В бизнесе. Был его личным ретривером.
В принципе, ничего такого, чего Марк не знал бы и сам. Хотя он мог бы поправить Старкову, объяснив, что «личных ретриверов» не бывает, и что Влад мог трудиться вместе с ее супругом, делать что-то для него, но никак не работать на него. Хотя Марк прекрасно понял, что Ольга имеет в виду: не подряд, а долгосрочный контракт, мечта любого ретривера средней руки. На жаргоне вислоухих – «абонемент».
– И что он?
– Вы знакомы? Хорошо его знаете?
Марк удержался и не поморщился. Даже ухом не повел.
– Не близко, но знакомы. Учились у одного мастера. Насколько мне известно, Холодный работает в высшей степени тщательно.
– Сейчас меня интересуют не его профессиональные качества, – взвешивая слова, проговорила Ольга. – А скорее, личностные. Что он за человек.
Этого Марк не ожидал.
– Вряд ли вопрос по адресу. Мне кажется, вам это уж всяко лучше известно. – Ольга метнула на Марка быстрый и острый взгляд. – Если они с вашим супругом сотрудничали, значит, за последние годы вы с Холодным наверняка встречались чаще меня. Мы с ним лет восемь не виделись.
Старкова поискала что-то у него в лице и нетерпеливо произнесла:
– Хорошо, а прежде, до этих восьми лет? Вы же должны иметь о нем какое-то представление. Вы сказали – вас учил один мастер.
Марк отошел от столика, так и не притронувшись ни к кофе, ни к содержимому графина.
– Влад учился у него до меня. Поднявшись до определенного уровня, он счел, что взял у учителя все возможное. Он был довольно высокого мнения о своих способностях. Полагаю, и остался. – Подойдя к эбеновому столу, Марк взял со столешницы ручку и покрутил в пальцах. – Какое-то время спустя, когда в обучение попал уже я, перед мастером встала одна задача. Сложная задача. И тогда, откуда ни возьмись, появился Холодный и заявил, что берется справиться с ней в крайне сжатый срок. Фактически бросил мастеру вызов.
Марк заставил себя положить ручку на место. Компульсивные жесты, еще не хватало. Так и до ингалятора недалеко.
– И вас это разозлило? – вполне человеческим тоном спросила Ольга. – Вы были… преданы учителю?
– Был. – Марк повернул к ней голову. – И да, разозлило, что, впрочем, было абсолютно не важно. Важно, пожалуй, было то, что на следующий день после этого мастер исчез.
– Исчез? Он… погиб?
Марк пожал плечами.
– На это ничто не указывало. Просто я пришел туда, где мы обычно встречались, а его там не оказалось. И нигде больше не оказалось.