удобно, так что Майя раздвигает кусты и поднимается с земли. – Перестань, ты сам знаешь: за системами безопасности стоит ИИ. Уж хоть на улице нас не пристрелят.
Давид распрямляется, еще раз осматривается, поправляет «штейр» за спиной.
– У Нефедова был человек в банкинге, – бормочет он. – Не вижу, почему какому-нибудь другому Нефедову, рангом повыше, не засадить кого-нибудь и в безопасность.
Но это не возражение всерьез. Давид и сам понимает: податься им некуда. Майя замечает, что он, который до того уверенно стоял у руля, теперь как бы отходит в сторонку. Она чувствует, что отныне принимает решения в их экспедиции, что он пойдет за ней. Странное и непривычное ощущение: Майя не уверена, что оно ей нравится. Как будто тогда, у гаражей, она воскресила какого-то не того Давида, а более податливого двойника.
Он больше не спрашивает, что в ней такого, что заинтересовало водолазов.
Они пробираются по улицам, стараясь напустить на себя максимально естественный вид. День разгорелся во всей своей тусклой, серой, мозглой красе. Откуда-то из недр очередного двора вдруг прорывается и разносится по окрестностям высокий и громкий стон, полный неизбывной тоски, и Майя вздрагивает перед тем, как осознать его природу – это всего лишь мусорный грузовик, а будь она собакой, подвыла бы.
– Монорельс отпадает, – говорит Давид. – На станции могут ждать.
– Не на всех же станциях в районе, – возражает Майя, но риск большой, это верно. – Ты умеешь водить?
Давид гримасничает:
– В теории. И не практиковался очень давно.
– Сейчас самое время.
Майя останавливает свой выбор на стихийной парковке позади одного из домов-чаг. Это не паркинг в прямом смысле слова, а просто пустырь, заставленный машинами. По периметру пустыря растут чахлые подстриженные кустики шиповника. Автомобилей немного: возможно, все, кто хотел, уже уехали на работу, где бы они ни работали, живя в таком месте, этого Майя просто не представляет.
Она намечает максимально никакую на вид машину – темно-серую, небольшую, недорогую. На секунду опирается о плечо Давида. Пережидает вялую волну страха: части тела жалко, но сейчас должно быть не так плохо, как в прошлый раз, говорит она себе, различие-то крошечное.
Ее опять скрючивает.
Клик.
– Ты ведь знаешь, что, когда с тобой такое происходит, я все вижу и расстраиваюсь? – Давид поддерживает ее, и Майя, подышав, распрямляется. – Смахивает на какие-то приступы. Ты больна?
– Я все расскажу, только попозже, – обещает Майя, пережидая головокружение, и сразу же понимает, что это ложь. – А сейчас давай-ка за дело.
Она снимает с прутика ближайшего к ним шиповникового куста гроздь ключей с брелоком и протягивает Давиду.
Тот несколько секунд смотрит на нее. Потом качает головой, переводит взгляд на ключ, берет его:
– Я предупреждал: я очень давно без практики.
Это – чистой воды скромничанье. На взгляд Майи, Давид ведет прекрасно, ничуть не хуже «Фикса». Без единой запинки они уселись в автомобиль, точно в собственный, вырулили с пустыря и лабиринтом дворов добрались-таки до чего-то, похожего на улицу.
– У гейтов молла есть перехватывающие парковки, – говорит Майя, сверяясь со смартфоном. – Нам, конечно, ближе всего восточные, хотя…
Она не договаривает. Для такой махины, как молл со всеми его придатками, гейтов у него, кажется, критически немного. Всего восемь направлений плюс специальные аква- и авиа-, принадлежащие воздушному и морскому портам, на западе. Майя прекрасно понимает, в чем причина такой экономии: мало гейтов – легче контролировать транспортные потоки. Легче и перехватить какой-то транспорт либо его пассажиров.
– Бросим машину раньше, – предлагает Давид, поглядывая в зеркальце заднего вида. – Дойдем пешком.
– Будет слишком заметно. – Майя тоже туда поглядывает, хотя у нее нет ни малейшего представления о том, как распознать слежку и/или погоню: подобных курсов повышения квалификации для полли молла по понятным причинам не существует.
В целом она все еще не может свыкнуться со своей новой реальностью, но какая-то часть ее давно уже пустилась в пляс и где-то в уголке Майиного сознания размахивает чирлидерскими мочалками и производит непристойные жесты жезлом тамбурмажора. Пусть даже за ними гонятся. Пусть хоть сейчас догонят. И что? Она просто – оп-па! – и перескочит в соседний мир. Ха. Выкусите.
Правда, она уже успела на собственной шкуре прочувствовать, чем приходится платить. Потянет ли она такую цену? Или слишком к себе привыкла? А еще ведь сколько сил надо: воскрешая Давида, она едва не вырубилась. Да даже и по мелочи два раза подряд почти наверняка не получится, сперва придется продышаться.
Ты никого не воскресила, напоминает холодный голос у нее в голове. Ты просто перепрыгнула на соседнюю клетку. На старой клетке все мертвецы остались мертвее некуда.
Этот голос совсем ей не нравится: доктор Эков никогда не стал бы так до нее докапываться. Но голос прав, вот в чем беда.
На старой клетке они и без меня были бы мертвецами, мысленно сообщает Майя голосу в голове. Это не я их убила.
А того человека, которого скинула с лестницы? А того, которого застрелила у гаражей?
Их – да, но это другое.
То есть ненастоящее? Раз ты оттуда ушла, то все, что там осталось, – оно вроде как понарошку?
Нет, но…
А Степана?
Это случайно, шепчет Майя. Случайно так вышло.
Случайно-случайно, конечно, побочный эффект: в одном месте подправила – в другом отвалилось. Таков уж наш мир, дорогуша. Таков наш мир.
Майя опускает взгляд и задерживает его на своей левой кисти. Передергивается. Молчит.
А ну как на той клетке, с которой ты драпала, он еще живой? Может, хочешь назад?
Я его верну, тихо говорит сама себе Майя. Найду такую версию, в которой он жив. И перейду туда.
И ты знаешь, где она, эта версия? За этим и едешь в клинику? Думаешь, получится просто положить его обратно, откуда взяла?
Майя молчит и смотрит в окно. Вдоль обочины тянутся странные, маловыразительные… как это назвать, предместья? Периодически пустыри. Со стороны Давида вдоль шоссе идет железная дорога. Впереди в перспективе трассы уже виднеется громадина молла.
Беда в том, что она не знает, как направить переход. Каждый раз ей просто страстно хочется, чтобы было «как-то по-другому». Каждый раз она не знает, что именно из этого выйдет. Она ведь не заказывала ключи на ветке: ей нужно было открыть этот автомобиль, и все.
Беда в том, что она уже пробовала вернуться к живому Степану. Неоднократно: сперва прямо в тайной комнате даймё, потом в роще, и перед Лёхиным домом, и потом, лежа в кустах за гаражами, и вот сейчас, в транспорте, тоже. Два раза вот сейчас. И никак. Никакого перехода. Все остается как было.
Но, естественно, в клинике у тебя уж точно получится. Да?
– Да, – бормочет Майя. – Все получится.
– Конечно, получится, – соглашается Давид, не отрывая взгляда от дороги. – Ты только «хеклер» далеко не убирай.
Перед тем как покинуть зонг-бар, Марк заглянул в место, обвешанное веселенькими вымпелами и уставленное кричаще-золотыми кубками. Подавил импульс пройти мимо стойки и хлопнуть чего-нибудь на ход ноги. Распахнул дверь, сделал пару шагов по улице, и тут же встал как вкопанный, аж крякнув от досады: он же опять забыл спросить, на этот раз у Инты, про…
Скорее всего, именно эта резкая остановка и спасла его. У входа в зонг-бар, как обычно, толпилось человек двадцать – и отнюдь не все вели себя адекватно, движения некоторых были, мягко говоря, странными. Марк просто не успел бы инстинктивно среагировать на короткий замах… Ой, да ладно. Он и на пустом футбольном поле не успел бы среагировать, он же не мастер Хуан и даже не Олег Иванович Китин. Увы.
Все эти ненужные мысли мелькнули в его голове, когда Марк увидел, как недлинное лезвие в руке нападающего отходит обратно, и тут же, спохватившись, ушел вбок и одновременно хлестнул врага курткой, будто отгонял осу полотенцем. Чертова бахромчатая куртка, которую ему полдня приходилось таскать в руках. Кантри-шик, блин.
Нападающий рефлекторно отпрянул, и Марк, хватаясь за соломинку этого преимущества, провел хай-кик в бороду. Ход кретина, да: хай-кик в вельветовых штанах, в исполнении человека, много лет плюющего на растяжку, да и в принципе в уличной драке – это… Жалко. Но Марк знал, что ему не стоит и пытаться перехватить руку с ножом: лишится пальцев, тем и кончится.
Случилось чудо. Удар Марка не только получился, но и попал в цель. От него просто не ожидали столь нелепого приема. Враг откачнулся назад. Наименее пришибленные из стоящих вокруг, заметив мелькнувшую в воздухе ногу, заулюлюкали.
Вторым чудом за пять минут стало то, что Марк сообразил в этот же момент обернуться.
Темная удобная одежда. Легкие берцы. Эти ребята уже не были похожи на клоунов в тайтсах из прошлого эпизода: тогда Марк не мог отделаться от ощущения какой-то кукольности, что ли, мультяшности происходящего. Сейчас все началось по-настоящему. Марк почувствовал это очень остро: он дернулся в сторону, и другое лезвие, распоров рубашку, обожгло грудь.
Крутанув предплечьем, Марк намотал на него куртку и очень вовремя выставил перед собой, успев отразить второй удар. Хвала тебе, прекрасная толстая лосиная кожа. Он понимал, что должен следить и за тем типом, который остался у него за спиной, но враг спереди не давал ему такой возможности. Передний действовал быстро – слишком быстро для того, кто хочет напугать или даже покалечить.
От третьего удара Марка спасло лишь падение на одно колено. Нож распорол ему щеку и ухо. Наиболее взбодренные из окружающих неодобрительно загудели: Марк знал, что никто не вмешается – в бою один на один это не принято, любой поединок есть личное дело его участников. Исподлобья он бросил быстрый взгляд наверх и вдруг увидел Инту. Одетая, с покрасневшим носом, она стояла в дверях бара, еще придерживая дверь ладонью. Округлив глаза, девушка перехватила его взгляд, и Марк хотел просигнализировать ей, чтоб бежала, но получил удар ногой в висок.