Сонька взвыла, изогнулась, с силой пнула чудовище по костлявой пятке. Тот попробовал перехватить ее за щиколотку, наклонил морду, но получил кулаком в челюсть. Слюнявая пасть хрустнула, чудовище рассвирепело. Дикий рык, бросок на девушку.
Она била носком по его ногам, неистово царапаясь.
– Дашка, помоги!!!
Дарья, которую чудовище выпустило из вида, сосредоточившись на Афанасьевой, сидела у стены, поджав разбитые коленки к подбородку, сцепив руки в замок до синевы, до хруста в суставах и подслеповато улыбалась: очки где-то потерялись. Но не шевелилась, наблюдала за схваткой со стороны.
– Дашка, да что с тобой?! – хрипела Сонька, когда монстр прижал ее к полу так сильно, что потемнело в глазах. Ее словно на вертел насаживали – боль от поясницы до основания черепа не давала дышать. Руки оказались прижаты над головой. Афанасьева билась, извивалась всем телом, уворачиваясь от монстра, понимая уже, что помощи ждать неоткуда.
– Да-аха, – крикнула она из последних сил.
Монстр склонился над ней, широко раскрыл зловонную пасть. Узкие и острые, будто бритвы клыки оказались в нескольких сантиметрах от её лица, когда по каменным плитам пробежала тонкой лентой позёмка, пробрав Софью до костей ледяным холодом.
Чудовище замерло, настороженно уставилось в темноту, тонкая шея конвульсивно содрогнулась. Софья, собрав последние силы, изорнулась, пнув носком по колену хищника.
Существо отпрянуло, готовое снова броситься на неё. Из пасти вырвался душераздирающий рык, девушку обдало гнилостным дыханием, а в следующую секунду, опасливо оглядываясь, животное умчалось вглубь катакомб, в противовположную от изморози сторону.
– Что бы это ни было, нам тоже не стоит здесь задерживаться, – прошептала Соня, вставая и отряхиваясь. На запястьях проступили кислотные ожоги, кожу саднило.
Даша сидела, все также поджав к подбородку колени и покачиваясь, как заговоренная. Афанасьева присела на корточки перед ней, протянула руку:
– Эй, – прошептала, – всё закончилось, оно сбежало…
Она ожидала истерику.
Она ожижала панику.
Они ожидала слезы.
– Ненавижу, – отозвалась Дашка, по-прежнему раскачиваясь.
Соня не поверила своим ушам:
– Что?
– Ненавижу, – повторила та отчетливо и подняла переполненные злобой глаза.
– Дах, ты чего? – Сонька попятилась. Стены вокруг покрылись бархатом изморози. – С дуба рухнула? Бежим уже!
Дарья подскочила так резко, как никогда не умела.
– Это я с дуба рухнула?! – взвизгнула она. – Ты зачем к нему липла?!
Софья подумала, что кто-то из них сошел с ума.
– К кому?
– К Пашке! – Дарья покрылась испариной, тонкие волосы прилипли ко лбу, глаза выкатывались из орбит.
Соня покрутила пальцем у виска:
– Синицына, ты офигела совсем. Мне твой Пашка даром не сдался… Ты же знаешь…
– Врёшь! – шипела Дашка, белая пена собралась в уголках рта. – Я всё видела… Как ты липла к нему. Как вы целовались… Ненавижу!!!
Она схватилась за голову, бросилась в темноту
Софья поморщилась:
– Бред какой-то, – она оглянулась: за спиной поземка стала формироваться в могучую фигуру, ей показалось, что сквозь белёсые лохмотья снега проступили широкие мужские плечи, и мелькнули яркой синевой глаза.
Она попятилась назад. Пальцы скользили по вмиг обледеневшим стенам, изо рта вырывался плотный белоснежный пар, разлетающийся от нее острыми ледяными иголками.
Фигура внутри облака уплотнилась.
Соня бросилась следом за Дашей и укравшим их чудовищем, убегая всё дальше от светлого прямоугольника входа в лабиринт.
***
16 января 2018 года
Ночью Лерка почти не спала: голоса то раздавались у самого уха, то доносились из-за стены. Она не могла разобрать слов, но отчетливо чувствовала угрозу. Сев на кровати, подтянула к себе ноутбук, включила, торопливыми пальцами набрала в поисковике «клинические признаки шизофрении». «Заметный дефект личности», – прочитала среди прочего. «Да уж, весело,» – вздохнула и захлопнула крышку. В квартире этажом выше плакал ребенок. Долго и навзрыд, заглушая бесконечную колыбельную. «Эй, ты чего? – мысленно обратилась она к нему. – Болит что-то?». Почувствовала – живот скрутило спазмом – болит. Прижав к животу колени, она раскачивалась в такт едва доносившейся колыбельной, принимая боль незнакомого ей малыша. Мелодия все лилась и лилась, детский крик стал тише, пока не затих совсем, а Лера все раскачивалась, унимая собственную боль.
Мокрые крыши домов позолотил рассвет, серые стены улыбнулись оранжево-красными бликами, заискрились темные оконные проемы. В сонной тишине прошли чьи-то приглушенные звукоизоляцией шаги, деликатно сработал подъемный механизм лифта. Взламывая тонкий лед луж, бежали собаки, суетились прохожие. Деловито крутили черные колеса автобусы.
Город просыпался.
Лера легла, укрылась с головой одеялом. Так, что заглянувшая в комнату мать, подумала, что дочь ещё спит. Подошла ближе, дотронулась легко до лба, вздохнув, положила записку на стол и вышла, оставив после себя невесомый шлейф терпко-пряного аромата. Через несколько минут тихо хлопнула дверь.
Откинув в сторону одеяло, Лера встала. «Дочь, не забудь встретить Агафью. 13-30, Казанский вокзал», – мамин разборчивый почерк на записке. Девушка кивнула.
Наскоро умывшись, она выскочила во двор. Смешавшись с толпой запоздавших школьников, заскочила в автобус.
Несколько остановок на метро, и вагон выпрыгнул в знакомый минималистичный интерьер «Речного вокзала»: колонны из темно-зеленого мрамора, парящие балки потолка. Лерка вздохнула свободнее.
Выскочив из павильона, пошла по Фестивальной, свернула за продуктовым магазином во дворы. Сиротливо притаившийся за деревянным забором дом, расселенный перед сносом, поглядывал на нее пустыми глазницами. Лерка замедлила шаг: ей показалось, что за ней наблюдают. Остановившись напротив и вытянув шею, она взглянула через забор: никого, только ветер перебирал обглоданные ветви.
Девушка медленно пошла дальше, отчетливо чувствуя любопытный взгляд в спину.
Проходя мимо своего бывшего дома, кивнула ему, словно старому знакомому.
Со скамейки, обычно занятой бабушками из соседнего подъезда, поднялся высокий парень лет семнадцати в оранжевой куртке: черная вязаная шапка надвинута на брови, руки засунуты глубоко в карманы потертых синих джинсов. Лера автоматически покосилась на него, ускорила шаг.
– Лера! – окликнул ее парень. У него оказался довольно высокий голос.
Лерка остановилась, от неожиданности обернулась так резко, что поскользнулась, ботинки на толстой подошве поехали по покрытой сыростью ледяной корке, девушка качнулась. Неуклюже размахивая руками, искала равновесие. Он подскочил к ней, схватил за локоть, притянул к себе, холодея от внезапной близости той, о которой думал все эти дни. Поток огненно-холодных волос, сталь в глазах, горячее дыхание.
– Лера, т-ты меня не уз-знаешь? – с чего бы это он стал заикаться. Он ослабил хватку, поставил девушку на асфальт, неуклюже наклонил голову и стянул с макушки шапку, обнажив короткий ёжик темных волос.
Девушка прищурилась. Он находился так близко, что она видела, как нервно пульсирует жилка на его оголенной шее.
– Вроде да, – прищурилась, рассматривая.
У него оказались синие глаза. А в них – сомнение и сила.
Точно, это тот самый парень, позавчера. Она приходила к нему по просьбе его деда: синие глаза и клетчатая рубашка. Дед появился там, на кладбище, рядом с могилой Татьяны Селиверстовой. – Ты Роман.
Парень улыбнулся и по-пингвиньи кивнул. Лерка ждала. И нервничала – парень появился не вовремя.
– Верно, Роман Чижов. Я искал тебя.
«Искал? Это что-то новенькое».
– Зачем? – спросила вслух, брови удивленно изогнулись.
Он переступил с ноги на ногу, зачем-то дотронулся до кончика носа, исподлобья глянул на нее:
– Я тебя вчера по телеку видел… Про одноклассницу говорила.
У Лерки оборвалось внутри.
– Она была моей подругой, – бросила она разочарованно. А парень ей только начинал нравиться.
Она развернулась и направилась в сторону Сонькиного дома. За спиной послышались торопливые шаги. Невесть откуда свалившийся на голову Чижов догнал ее, пошел рядом.
– Я подумал, что тебе может понадобиться моя помощь.
«А, может, и ничего парень?» – мелькнуло опять в голове.
– Что ты умеешь? – она не могла понять, что именно ее раздражает: его бесцеремонное появление у ее бывшего дома или то, что она не могла завершить задуманное.
Роман смутился, закусил губу.
– Считать умею, вижу цифры, ходы…
Лерка остановилась, уставилась на него с вызовом.
– Язык за зубами держать умеешь?
Ромка кивнул.
– Тогда пошли.
И она двинула по узкой пешеходной дорожке в сторону соседнего дома. Миновав его, пересекла древнюю детскую площадку, подошла к подъезду обшарпанной пятиэтажки. Ромка сопел рядом. Вопросов не задавал. И на том спасибо.
Тяжёлая дверь скрипнула, впуская внутрь, обдавая сыростью и приторным запахом кошек. Лерка поморщилась:
– Ну и вонь…
И, перешагивая через несколько ступенек, стала подниматься на второй этаж.
Ромка сразу почувствовал неладное: затоптанная лестничная площадка, дверь с приклеенной к косяку тетрадной бумажкой с синей гербовой печатью и подписью-закорючкой.
Лерка замерла перед дверью, задумалась, уставившись на носки своих ботинок.
– Блин, – пробормотала она, отворачиваясь: она не ожидала, что квартира закрыта и опечатана
– А чего случилось-то? Тебе в эту квартиру надо?
Лерка неохотно кивнула.
– Спустись пролетом ниже, – скомандовал Ромка. Девушка вздохнула и подчинилась.
Соскользнув по ступенькам, она замерла за поворотом.
Он нажал на черный пупырышек звонка квартиры напротив, прислушался к тишине за дверью. Нажал еще раз для верности. Потом выглянул из-за угла, поманил Лерку пальцем:
– Можно подниматься.
– А ты что делал?