– Раз, два, ТРИ-И, – выдохнул он и оттолкнулся он островка под печальный плач мгновенно обмякшей жижи..
Он видел, как порхающие над головой бабочки рассыпались, умножаясь на глазах, окутывая его и его друзей. Их испуганные лица подсказывали, что они ничего не видят, но кто бы им сейчас не протянул руку помощи – они ему благодарны.
"Только бы за этим не последовала расплата," – мелькнуло в Ромкиной голове, а желудок свело от предчувствия.
Глава 26. И, давши бой, рассыплемся мы в прах
– Ну, вот и встретились, – перед ними, криво усмехаясь, стояла Дашка Синицына: светлые волосы растрепаны, длинные нечёсаные пряди спадали на лоб, пеной укрывали плечи.
Неровная серо-бурая тень вытекала из круглого тоннеля за её спиной, устилая пространство туманом, падая на кривые стены. Из грузного облака, покачиваясь, выбирались странные существа. Лерка никогда не видела таких прежде. Тощие звериные лапы, ребра обтянуты тонкой кожей с чёрно-бурыми гнилостными пятнами, длинные языки вывалились из клыкастых пастей. В их глазах горел голод. От них исходила приторно-сладкая вонь, уже знакомая Лерке по коридору, появившемуся в Сонькиной квартире.
Этих существ было пять или шесть. Постепенно они окружили девушек.
– Даха? Привет, – неуверенно приветствовала Лерка, от безумного взгляда подруги и присутствия зловонных гадов, пальцы холодели, а голос осип.
Даша медленно кивнула:
– Что, здоровья мне уже не желаешь? Типа, сдохла – зачем оно тебе? Верно, подруга?
Соня и Лера переглянулись. Афанасьева многозначительно изогнула бровь, всем видом изображая: «Я же тебе говорила».
– Даш, ты чего вообще такое говоришь? – примирительно улыбнулась Лерка и сделала шаг назад, к искрящемуся огнями пологу.
Синицына зло рассмеялась:
– Можешь не торопиться, ты сюда надолго попала!
– Слушай, Дах, – Соня выдвинулась вперед, прикрывая собой Лерку, – я не знаю, какая муха тебя укусила, но ты ведешь себя гадко.
Синицына склонила голову к плечу, неестественно и жутко, хихикнула:
– «Ты ведешь себя гадко», – прошепелявила, передразнивая. И вдруг закричала, срываясь на визг: – Я вас обеих вижу насквозь!!!
Её голос ударился о стены, лопнул в воздухе, окатив девчонок волной страха. Лера понимала, что с Дашкой произошло нечто невероятное – она не узнавала подругу: всегда мягкая и податливая, чуть закомплексованная, сейчас она походила на взбешенную фурию. Оглядываясь на обступающих со всех сторон чудовищ, Соня и Лера встали друг к другу спиной, пытаясь удержать их на расстоянии.
– Это такие же гады, как тот, что нас уволок, Лер, – прошептала Афанасьева. – Я не помню тот вечер, помню только как зеркала устанавливали, Дашка между ними встала. Потом – ее крик, боль в виске и темнота, из которой мамины глаза. Тогда же и поняла, что эта падаль, мара, волочет нас куда-то.
Леркино сердце пропустило удар и, запускаясь вновь как старые механические часы, больно скрипнуло. Холодная испарина покрыла лоб, дыхание сбилось: эти существа не походили на того, кого называли Волотом. Что-то не сходилось.
Дашу их попытки, похоже, забавляли. Неестественно запрокинув голову, она хохотала:
– Прямо Рэмбо, поглядите на них! Еще из-за пазухи по мачете вытащите. Лерк, ты беги-беги, брось эту тухлятину Афанасьеву, тебе же не в новинку – убегать и прятаться?
Лерка не выдержала, заорала:
– Да что надо тебе?!
Кажется, Синицына только этого и ждала. Встрепенувшись, зашипела:
– Я для вас всегда была никем. Страшненькая и недалёкая подруга, чтобы оттенять ваши прелести, – белая пена обложила губы, – Вас никогда не было рядом, когда вы мне были нужны! Вам было не интересно, что со мной! О чём Я думаю! О чём мечтаю! Один – единственный раз я рассказала тебе о том, что мне нравится Павел, ты и здесь поспешила напакостить! – она исступлённо шептала, захлёбываясь собственной ненавистью и обидой, а Софья, не мигая, смотрела на неё. Откуда у нее ощущение, что она это все слышала?
Лера пошла ва-банк, лишь бы перехватить инициативу.
– Поэтому ты убила Соню? – Лера не узнала собственный голос.
В конце концов, наш страх – это всего лишь мера свободы.
Дашка замерла, будто ее ударили. Глаза остановились, подслеповато прищурились, тонкие губы дрогнули. Вдох-выдох, медленный, острожный, будто легкие разрывает изнутри. Чудовища, переглянувшись, плотнее сомкнули кольцо, но по непонятным для Леры причинам пока не атаковали их и не приближались. От зловония подташнивало, во рту стало кисло.
С Даши словно саван осыпалась злость, пеплом оседала под ноги.
По узкому лицу пробежала волна осознания, будто лампочка внутри зажглась. Серые глаза моргнули. Перед Леркой, казалось, снова была прежняя Даха.
– Я не убивала, – простонала та, наконец, и всхлипнула.
– Да, конечно, нет, – Софья пробормотала, выглянула из-за Леркиного плеча, – иначе мории сожрали бы тебя до пепла как только миновали проход. Даже праха бы не осталось, – она с сомнением посмотрела на приготовившихся к прыжку мар. И озабоченно добавила, обращаясь к Лере: – Лер, ты даёшь! Нельзя же так, тоже думай, что говорить… И вообще, Лер, бежать тебе надо.
– Вы сюда попали через врата? – у Лерки загорелась в груди надежда, что все просто, что сейчас всё объяснится и выяснится – Врата – это просто врата, и ей не надо будет принимать страшное решение.
Афанасьева нахмурилась.
– Да нет, при чем здесь врата? – не поняла она. – Скорее лаз, что-то вроде канала контрабандистов, незаконный, неконтролируемый проход. Контрабанда – это вот мы с Дашкой, – Софья невесело передернула плечами.
Ближайший монстр неожиданно сделал рывок и, вытянув когтистую лапу, попробовал дотянуться до Лерки. Девушка отпрянула, столкнувшись спиной с Афанасьевой. Та ее подхватила за локоть, не позволила упасть.
Мара коротко рыкнула, не спуская с девушки желтых глаз-блюдец, отошло в сторону.
– А Врата? Что тебе известно о Вратах?! – Лерка понимала, что времени не осталось.
– Врата сегодня будут закрыты…
***
– Врата сегодня будут закрыты, – голос, жуткий, прерывающийся надрывным хрипом и свистом доносился сверху, из-за Дашкиной спины: из густого, потяжелевшего и будто наполнившегося плотью дыма, который они все это время принимали за причудливую тень подруги, выступило лицо с массивной нижней челюстью. Из нижней челюсти рос длинный, словно жало, изогнутый рог, в пустых провалах глазниц притаилась тьма. Медленно проявились четыре огромные лапы, покрытые прозрачными слюдяными чешуйками и подобные столбам ноги.
У Лерки похолодело внутри – это было то самое чудовище, которое преследовало её в больнице в день суда над Татьяной. Чудовище, которое Рагда назвала…
– Волот? – неуверенно прошептала она, вызвав приступ хохота у демона. Мары раззявили пасти, залаяли хрипло. От этого звука, похожего на плач грудного ребенка, мурашками покрылось тело.
Дашка изменилась в лице, вжала голову в плечи:
– Прости, Лер, – виновато прошептала она, уставившись в пыльный пол.
Мелкая каменная пыль сыпалась из-под свода, замирая в душном воздухе белесой взвесью. Ветер, гуляющий из тоннеля в тоннель, подхватывал её, уносил с собой.
Лерка закашлялась. Она искала взгляд Даши, но та упорно отводила его.
Соня, тревожно переминаясь с ноги на ногу, стояла рядом – Лера чувствовала её прерывистое дыхание и запаздавшее предупреждение, которое теперь ничем не могло помочь:
– Это Абас, хозяин Нижнего мира…
Лерка не знала, что это могло означать, но по интонации понимала – ничего хорошего.
– Какую чудную идейку ты мне подбросила, – прохрипел демон. Его тяжелая лапа легла на Дашкино плечо. Та еще ниже опустила голову.
Соня ахнула:
– Так это ты всё подстроила?!
Лера была готова закричать. Она открыла рот, широко, по-детски, но звук застрял в горле, она физически чувствовала, как распирает легкие от ужаса, как холодеют руки от понимания, что все – ложь. Невольно отступив назад, она почувствовала зловонное дыхание за спиной – мара подошла так близко, что Лера едва не натолкнулась на неё.
Путь назад, к проходу в дом по улице Фестивальной, был отрезан окончательно.
Дарья нахмурилась, искоса глянула на чёрную лапу демона.
– Ты обещал мне свободу в обмен на Врата, – тихо проговорила.
Она посмотрела на подругу – ледяной взгляд, тень сожаления и трусливой уверенности, что никто не узнает. Капелька презрения и осознания собственного превосходства.
У Лерки перестало биться сердце. Она часто слышала выражение – застыть соляным столбом или окаменеть в соль. Сложно было представить – как это. Звучало как-то нарочито сильно, неестественно. Перед глазами вставали окутанные сверкающими соляными кристаллами фигуры.
В жизни все оказалось прозаичнее.
Она стояла, дышала, смотрела, но больше не жила.
Холодная рука коснулась запястья. Соня.
Оказывается – единственная.
Такая родная. И ещё там, в лабиринтах странного, отраженного мира затерявшиеся Ромка и Гаша. Ждут помощи. Борются. Это – главное.
– Даша, почему?
Соня крепче взяла ее за руку, Дашка повела плечом, будто стряхивая нахлынувшую неловкость, подслеповато прищурилась.
– Я не хочу быть здесь. Он, – она кивнула на Абаса, всё ещё державшего каменную лапищу на её плече, – сказал, что может так устроить, что вернусь домой…
– Отсюда нельзя вернуться, нет такого способа, ты же знаешь, – простонала Соня.
Дашка посмотрела на нее с вызовом:
– Нет, не знаю, а ты?! Ты с чего взяла, что нужно смириться?! Я не должна была умирать…
– А она? – голос Сони дрожал. – Она должна умереть? То что случилось с нами – случайность, несчастный случай, жуткое совпадение, Даша, наша же с тобой неосторожность! А Лерку-то ты убиваешь! Осознанно, – она постаралась вложить в голос весь дар убеждения. – Даха, остановись, ты же не убийца!!!
Синицына сникла, снова пожала плечами:
– Это уже не важно. Мне, правда, жаль.