Пожар разгорелся между двумя и тремя часами ночи в кабинете генерального директора. Возможно, причиной возгорания стала непотушенная сигарета».
Лера точно знала, куда идти, словно бывала здесь много раз. Аккуратные ряды крестов. Украшенные неестественно яркими цветами тёмные оградки, обелиски, прикрытые от любопытных глаз заиндевевшими берёзками или пушистыми елями. Вид торжественный и печальный
Вот она, тёмная оградка. Только за ней пять каменных плит: молодая, улыбающаяся женщина, мальчик-подросток, смешливая девочка, крошка в кружевном чепчике, погибшие одной смертью в одну ночь, и рядом с ними худощавый мужчина, не выживший без них.
Татьяна, Артём, Маргарита, Алёна и Павел.
Порванная в клочья судьба.
Лера стряхнула иней с побелевших табличек, присела на скамейку рядом с могилой Татьяны, положила на гранитную плиту газету и цветы.
– Татьяна, здравствуйте. Не знаю, слышите ли Вы меня теперь. Ведь я сделала то, о чём Вы меня просили, и Вы добились того, что хотели. Наверное, Вам не зачем здесь больше находиться… Знаете, мне очень жаль, что с вами так произошло. Правда.
Она встала, положила игрушку на могилу Алёны Селивёрстовой, ещё раз взглянула на детское наивное личико, ручки, прижимающие к себе… белоснежного медвежонка… того самого…
– Выходит, это её медвежонок, Алёны? Его не принесли на пожарище?
У Леры внутри всё похолодело. И нашёлся ответ на вопрос, бившийся в мозгу.
– Ладно, Татьяна, – выдохнула, наконец, она, – если ты меня слышишь, то я освобождаю тебя от обещания, данного мне… ну, в том плане, что больше ко мне никого не пускать. Если есть кто-то ещё рядом с тобой, кому я могу помочь… то, валяйте…
По позвоночнику полился тонкий холодок. Словно апрельский сквозняк пробрался под куртку.
Лерка закрыла глаза и приготовилась.
Глава 5. Знакомство
13 января 2018 года
Ромка съездил к матери на работу, взял у нее ключи, долго ждал в мастерской, пока изготовят дубликат, потом трясся в трамвае, чтобы вернуть комплект матери. Освободился после пяти.
Парни звонили несколько раз. Но идти «праздновать» не хотелось. Ребята почувствовали и отстали. А Ромка долго бродил по городу, убивая время, потом, когда уже стемнело и заботливые мамочки увели ребятишек ужинать и укладывать спать, устроился на детской площадке под своим подъездом, и ждал, когда погаснет свет в квартире. Это означало, что отчим с матерью легли спать.
Путь свободен.
Он вздохнул с облегчением, и поплелся в сторону своего подъезда, на ходу дожевывая черствую булку – остаток обеда.
На лестничной площадке, устроившись на рюкзаке, подремывала девушка, бледненькая, в порванных по последнему слову моды джинсах, с рыжими растрепанными волосами, но, в общем, симпатичная.
Он хотел пройти мимо. Но вдруг помочь человеку надо.
– Эй, ты чего здесь? – аккуратно дотронулся до ее плеча.
Девчонка ахнула и резко вскочила.
– Я, что, уснула, что ли?
Ромка неуверенно улыбнулся:
– Ну, вроде того. Храпела так, что с первого этажа слышно было…
Девчонка шумно выдохнула и пробурчала:
– Чего допоздна шляешься? Я тебя с пяти часов жду здесь.
– Меня? – Ромка с интересом заглянул в серые глаза незнакомки.
– Ты Роман? – Ромка кивнул. – Значит, тебя. Пойдем!
Она решительно шагнула в сторону лестницы, уводя его выше на один пролет.
Девчонка ему понравилась. Хорошенькая. И такая решительная. Он поплелся за ней.
– А чего ты меня ждешь? Позвонила бы…
Девчонка хохотнула:
– А я, типа, твой телефон знаю!
– Ну, где живу узнала же как-то? Чего бы в том же месте и про телефон не спросить? – резонно отметил парень, с любопытством разглядывая незнакомку. Она оказалась довольно высокая, младше его, только как камень собранная. Она точно знала, что ей нужно, и как этого добиться.
Ему бы так…
– Мне, собственно, и адрес никто не сказал, – пробормотала она, пристраивая свой портфель на подоконник. – Меня сюда твой дед привел.
Ромка похолодел. Он уставился на девчонку, думая, что та сейчас рассмеется. Но злые шутки ему не нравились:
– Не смешно. Мой дед умер лет пять назад…
Любоваться незнакомкой расхотелось. Как, впрочем, и продолжать разговор. Ромка повернулся и начал спускаться вниз, к своей квартире, когда услышал звонкий, натянутый как струна, девичий голос:
– Он говорит, что ты обещал ему самолетик доделать… Тот, который антошка-коротыш…
Он замер.
– Как? Как ты сказала?
Незнакомка уставилась на свой рюкзак: к замку был прилажен значок – желтая улыбающаяся во весь рот рожица-смайлик.
– Твой дедушка говорит, что ты обещал ему самолетик доделать…антошка-коротыш. Я не знаю, что это означает… Тебе виднее должно быть, – и она пронзительно посмотрела на него в упор, словно горячей ртутью окатила.
У Ромки вспотели ладони.
Он вспомнил маленькую модель самолетика «Ан-140», «антошка-коротыш», которую они с дедом строили в то лето, когда тот был еще жив. Он, Ромка, должен был раскрасить модель. А осенью деда не стало.
Он обещал деду, что принесет самолетик, покажет, что у него получилось… Но… Все как-то забылось.
Самолетик так и стоит у него в комнате, с неокрашенным крылом, на пыльной полке.
– Откуда ты знаешь? – Ромка приблизился к ней, заглядывая в заострившееся лицо, запоминая выпуклые скулы, короткий завиток на виске, аромат ванили и шоколада, исходивший от незнакомки.
Та даже бровью не повела:
– Твой дедушка. Он помнит, что ты обещал и не сделал, – девочка забралась на подоконник. – Ты еще говорил, что заберешь его фотоальбом. Он так и валяется среди дедовых вещей. Его уже тетя Ира выбросить собирается. Дед беспокоится.
Тетя Ира – это мамина сестра. Ей дедов дом в деревне достался по наследству. Стоял пять лет, в него только летом приезжали, как на дачу. А в этом году они решили все перестроить, в порядок привести и жить там постоянно.
Но Ромка все еще не верил. Эта девушка… Вдруг, она просто его разыгрывает. Про самолетик – это, может быть «пальцем в небо», кто с дедом самолетиков не строил? Про тетю Иру – тоже совпадение…
Незнакомка внимательно на него посмотрела. Спокойно, без кокетства, словно рентгеном обожгла.
– Я людей умерших вижу, – подсказала девчонка, – Вот твой дед пришел ко мне, сказал тебе кое-что передать.
– Так ты его видишь, деда моего? – Ромка икнул.
Незнакомка сощурилась, понимающе кивнула:
– Проверить хочешь? Валяй! У него борода была, глаза светлые, синие. Высокий, повыше тебя сейчас. Одет в красно-бордовую клетчатую рубашку, байковую, теплые треники. Когда говорит, губы так смешно вытягивает, – она чуть оттопырила нижнюю губу, – и то и дело цокает.
Ромка похолодел. Он запомнил деда именно таким: седым, в яркой клетчатой рубашке. А вот про то, как дед говорил – забыл совсем. А сейчас вспомнил.
Но хотелось убедиться окончательно. В голове мелькнула радостная мысль:
– Слушай, ты здесь посиди, я сейчас фотографию деда принесу, ты мне его покажешь!
Он слетел по ступенькам вниз, нарочито аккуратно щелкнул замком, чтобы никого не разбудить, медленно и бесшумно открыл дверь.
Рыжеволосая девушка осталась одна, поджидая, пока недоверчивый собеседник явится с фотографией. Он прибежал через минуту.
– На, смотри, это он? – и Ромка открыл толстый фотоальбом со старыми, сильно пожелтевшими страницами. На неё смотрели спокойные, величественные лица пожилой пары, лукаво улыбался паренек в шоферской фуражке. Ромка показывал на большое групповое фото: военные летчики расположились на траве. За спиной – бескрайняя степь и высокое-высокое небо.
Глава 6. Соня и Даша
14 января 2018 года
Неуклюже скользя по ледяному насту, коварно присыпанному пушистым снегом, перескакивая через простенькие, почти утонувшие в сугробах неказистого московского дворика пеньки и качалки, пробиралась ученица десятого класса «Б» средней общеобразовательной школы номер 167 Софья Афанасьева.
Её вязаная шапка с большим помпоном съехала на макушку, выпустив на мороз тёмную пушистую прядь, шарф раскрутился и мёл дорогу, а полы коротенькой дублёнки ритмично били по закоченевшим коленям. Она торопливо пробиралась сквозь надвигающиеся сумерки, шумно шмыгала носом и поминутно поглядывала на циферблат ручных часов.
– Да, ч-черти-че! – ругалась она, в очередной раз, поскользнувшись на спуске с оледенелого бордюра. – Ни фига ж не видно!
Она едва не упала на грязный автомобиль, неловко припаркованный на тротуаре, ещё раз чертыхнулась, и с силой дёрнула ручку своего подъезда. Со второй попытки дверь поддалась, протяжно скрипнув и пропуская её внутрь, в душный полумрак, пахнувший горячей сыростью и кошками.
– Дашка! Я уже тут! – проорала она вверх, на лестничную клетку, с топотом поднимаясь на свой второй этаж.
Из-за поворота показалась кислая физиономия Дашки Синицыной, её школьной подруги. Софья устало закатила глаза к потолку. Вот вечно так! Чуть что выпадает из графика – подождать пять минут или выйти раньше из дома – сразу вот такой же недовольный вид.
– Я думала, ты ушла, – тихим, бесцветным тоном пропела Дашка, поправляя очки.
– Правильно сделала, что подумала, – кивнула Афанасьева, уже напряжённо шуруя в карманах в поисках ключей.
– Мы вроде на пять договорились встретиться, – продолжала нудеть за спиной Дашка.
Сунув ключ в замочную скважину, Софья с силой толкнула входную дверь:
– А мы и встретились! – часы в комнате как раз отстукивали пять раз. Софья подняла вверх указательный палец: – Слышала? Всё по часам, как ты любишь!
И ворвалась внутрь квартиры, на ходу сбрасывая модные угги, дублёнку, шапку с шарфом и, бросая всё на пуфик у входа, потопала в кухню, по дороге нацепив растоптанные тапочки.
Там она с надеждой щёлкнула выключателем и взглянула на круглый абажур люстры – лампочка не загорелась: свет так и не дали. Как с утра выключили, так и «ведутся ремонтные работы». Хорошо, что у них газовая плита, теперь хоть с голоду не умрешь. А темнота… оно ничего, в задуманном деле, точно, не помеха.