— Никто не звонил? — спросил он.
— Нет, — ответил Аракелов, — мы сидим здесь все время.
— Никуда не выходили?
— Иногда выходили в туалет.
— А где Дятлов?
— Может, его опять вызвал генерал, — предположил Маслаков, — или ему стало плохо. Все-таки он весь день был на ногах.
— Я его найду, — вышел из комнаты Хонинов. Сначала он спрашивал в соседних комнатах, потом узнавал в других отделах, ходил по коридору. И наконец заглянул в туалет. Он медленно шагал, и звуки его шагов гулко раздавались в пустом помещении. Одна дверца была закрыта. Наклонился и увидел чью-то неестественно вывернутую ногу. Он осторожно открыл дверцу и увидел убитого Дятлова.
Несколько секунд он стоял в онемении, а затем, наклонившись, бережно поднял тело убитого товарища. Он вышел из туалета, прошел по коридору и ударом ноги открыл первую попавшуюся дверь. В кабинете сидел подполковник в форме.
Увидев Хонинова, он вскочил и молча глядел на капитана.
Хонинов, придерживая тело правой рукой, сгреб левой все со стола и положил тело. Потом сказал:
— Позаботьтесь о нем.
И вышел из кабинета, оставив изумленного подполковника. Вытащив пистолет, он шел по коридору, не обращая внимания на удивленные взгляды офицеров. И вошел в свою комнату, также ударом ноги отворив дверь. Трое офицеров вскочили.
— К стене! — проревел Хонинов, — к стене!
— Ты с ума сошел? — спросил Маслаков и получил удар в лицо. Он упал, а двое остальных попятились к стене.
— К стене, — ревел Хонинов. — Я убью тебя, сука, я убью тебя, сволочь.
Я убью всех троих, чтобы умер и тот, кто убил Дятлова.
— Что? — вскрикнул Маслаков.
— Его убили там, — Хонинов махнул рукой в сторону туалета. — Его убили и бросили в туалете. И я узнаю, кто из вас это сделал. А если не узнаю, то убью всех троих. Пусть меня судят потом. И пусть двое погибнут безвинно, я все равно убью всех троих.
В этот момент зазвонил телефон. Все вздрогнули. Хонинов посмотрел на телефон. Второй звонок, третий. Хонинов наконец, чуть опустив пистолет, поднял трубку. Чей-то женский голос попросил Дятлова. Хонинов перевел дыхание и спросил:
— Кто спрашивает?
— Это его знакомая, — ответила женщина. — А кто говорит?
— Капитан Хонинов.
В этот момент она передала трубку, и он услышал голос Шувалова. «Это Никита. Дятлов предатель. Он нас всех выдал».
Хонинов потрясение молчал.
— Сука ты, Никита, — сказал он, и все стоявшие в комнате вздрогнули, — настоящая сука. Я тебя, гниду, из-под земли достану.
— Что ты говоришь? — закричал Маслаков. — Это не он. — Но Хонинов уже бросил трубку.
— Что он сказал? — спросил Маслаков. — Что он тебе сказал?
— Что Дятлов предатель, — растерянно сказал Хонинов и, пошатнувшись, сел на стул и заплакал.
В комнату ворвался Краюхин. И с ним еще несколько офицеров. Увидев разбитое лицо Маслакова, он закричал:
— Что у вас происходит?
Хонинов продолжал беззвучно плакать. И это было самое страшное, что могли видеть офицеры. Хонинов сидел и плакал, как ребенок. Даже Краюхин явно смутился.
— Убит Дятлов, — сухо сообщил Маслаков, — его кто-то убил и бросил в туалете.
— В каком туалете? — растерянно спросил Краюхин.
— В нашем туалете, — пояснил Маслаков, и полковник, повернувшись, выбежал из комнаты.
— Идем, Сергей, в другую комнату, — предложил Бессонов, — там есть диван.
— Правильно, — поддержал его Аракелов, — лучше пойдем туда. Они взяли Хонинова за руки и повели в другую комнату.
Туда же вошли Краюхин и Маслаков.
— Это уже не шутки, — гремел начальник уголовного розыска, — нашего офицера убили в здании управления. Это не скандал, а похуже, это плевок нам в лицо. — Краюхин обреченно подумал, что теперь ни при каких условиях не получит звание генерала. Ему могли простить все: и разгул бандитизма, и гибель офицеров, и даже утренний взрыв. Но убийство офицера в здании самого управления ему не простят. Он вдруг понял, что обречен. Обречен навсегда остаться полковником. Но вместо того, чтобы переживать, он неожиданно почувствовал облегчение. Теперь не нужно было притворяться.
Генеральские погоны растаяли как дым, и теперь наконец Краюхин чувствовал себя полностью независимым. Теперь он уже ничего не боялся. Он вдруг вспомнил, что всю жизнь проработал в уголовном розыске и всегда давил разную нечисть. Он вдруг вспомнил, что карьеру сделал не в министерских и чиновничьих кабинетах, а подставляя себя под пули. Он вдруг вспомнил, что его обязанность — найти мерзавцев, убивших уже нескольких офицеров. И вспомнив все это, он понял, что теперь ничего не боится. Теперь это был прежний полковник Краюхин.
— Они плюнули нам в лицо, — громко сказал он, — ребята, мы не имеем права это так оставить.
Здесь не было его подчиненных и сотрудников. Были его боевые товарищи, с которыми он проработал много лет. Это был редкий момент единения всех. Они словно вспомнили присягу, они стали единым коллективом, решившим покарать убийц. Краюхин почувствовал это единение лучше других.
— Товарищи офицеры, — громко сказал он, — с этой минуты мы на боевом дежурстве. Пока не будут найдены убийцы, никто не уйдет домой. Человек, убивший Дятлова, должен знать, что не уйдет от возмездия. Этот Иуда еще здесь. Может, он даже меня слышит. Я обещаю: мы найдем его.
В комнату вошел дежурный офицер и протянул лист бумаги. Краюхин взял сообщение. Прочел и дрогнул.
— В городе начался террор против наших офицеров, — объявил он, — у Рижского вокзала убит Леонид Свиридов. Руководство ФСБ подозревает Никиту Шувалова.
— Приказываю, — продолжил начальник МУРа, — всем офицерам получить оружие. Передать ориентировку по городу на поиски Звягинцева и Шувалова.
Создать группу для расследования обстоятельств убийства старшего лейтенанта Дятлова.
Все молча слушали начальника.
— Мы разберемся во всем, ребята, — вдруг тихо пообещал Краюхин. И тяжело опустился на стул.
Глава 28
Заседание закончилось поздно вечером, и он прошел в свой кабинет, попросив секретаря принести ему крепкого чаю. Он немного гордился тем, что все-таки удалось стабилизировать экономику, обуздать инфляцию, остановить печатный станок. Премьер был абсолютным прагматиком, привыкшим твердо стоять на ногах. Разные прожекты его никогда не увлекали. Ему было важно реальное соотношение поставленной цели и платы за продвижение к ней.
Сейчас, сидя в своем кабинете, он в которой раз подумал, что все сделанное может кончиться крахом, если президент вдруг захочет его заменить.
Это было несправедливо и не правильно, он так много сделал для стабилизации. Но, согласно действующим правовым нормам, полностью зависел от желания и настроения одного человека — тяжело больного президента, который мог в любую минуту обвинить его в чем угодно и освободить от занимаемой должности. Такие прецеденты уже случались, и премьер лучше других знал непредсказуемый характер президента.
Раздавшийся телефонный звонок заставил его вздрогнуть. Звонил руководитель аппарата Кабинета Министров, занимавший должность вице-премьера.
Это был его личный выдвиженец, чью кандидатуру он отстаивал перед президентом.
— Добрый вечер, — сказал вице-премьер, — вы просили, чтобы я вам позвонил после совещания.
— Да, конечно, — вспомнил премьер, — что случилось с Липатовым?
Говорят, у него инфаркт был на даче?
Обычно вице-премьер отвечал сразу. Но теперь он непривычно замялся и неясно сказал:
— Мы разбираемся.
— В чем разбираетесь? — нахмурился премьер. Он не любил, когда давали нечеткие, расплывчатые ответы.
— Простите, — извинился вице-премьер, этим вопросом сейчас занимаются прокуратура и ФСБ.
— Почему?
— Есть подозрение, что он умер не от инфаркта. Подозревают убийство.
— Только этого не хватало, — разозлился премьер. — Разберитесь лично и доложите. — Он с раздражением бросил трубку.
Зазвонил еще один прямой телефон. На этот раз звонил мэр города.
Премьер не очень доверял ловкому и пронырливому мэру, успешно делавшему карьеру. В рейтингах политиков он уже давно шел четвертым, после президента, руководителя его администрации и премьера. И довольно четко набирал дополнительные очки. Его реальную силу уже почувствовали многие, даже премьер вынужден был считаться с главой столицы, избранным не просто большинством горожан, а оглушительным, невероятным, триумфальным большинством. Он снял трубку.
— Слушаю вас.
— Я хотел бы с вами встретиться, — попросил мэр. Это было неожиданно.
Но в таких просьбах премьер никогда не отказывал. Мэр входил в очень узкий круг людей, которые могли попросить такого приема в любой момент. И премьер это знал. Гораздо хуже было то обстоятельство, что об этом знал и сам мэр.
— Хорошо, — сказал премьер, — я жду вас через полчаса.
Через полчаса ему доложили, что приехал мэр столицы. Премьер заставил его прождать целую минуту и только затем принял. Рейтинги рейтингами, думал премьер, а показать ему его место не мешает. Мэра, казалось, не смутила эта минута. Он вошел, как всегда, энергично, быстро, словно собираясь на очередную стройку.
— У меня к вам важное дело, — сказал мэр.
— Садитесь, — сказал премьер.
— Давайте поговорим в вашей комнате отдыха. Или где-нибудь в другом месте, — вдруг предложил мэр.
Премьер покачал головой. Такие вещи нельзя поощрять. Но, может, у его гостя действительно важное дело.
— Хорошо, — сказал он, — идемте в малый зал заседаний. Там нас не побеспокоят. Они вышли из кабинета, к удивлению секретаря и помощника, и прошли в малый зал.
— Меня не беспокоить! — приказал премьер. За длинным столом они сидели друг против друга.
— У вас, очевидно, какое-то важное дело, — сухо сказал премьер. Он не хотел слишком очевидно объединяться с мэром. Президент всегда ревниво относился к подобному сближению окружающих его людей, имевших большое политическое влияние в стране. Всю свою жизнь проработавший в партийном аппарате, президент знал о сокрушительной мощи чиновничьего аппарата и его влиянии. И не доверял своему окружению, часто тасуя колоду приближенных лиц.