— Я понял посыл, слишком часто появляюсь на горизонте. На будущее поправлю, а сегодня так надо.
— Кому надо?
— Мам, чего ты на него взъелась?
— Мама за тебя переживает, она считает меня триггером неприятной ситуации.
— Ты считаешь, вчерашний кошмар можно так именовать? Неприятная ситуация, вот как теперь это называется. Ладно, мой руки, чай сейчас будем пить, раз уж нарисовался.
Класс жилья не дотягивал до истинно профессорского, баловались мы чайком на кухне, как плебеи. И прислуги не было. Этой ночью пили кофе на том же месте в том же составе, но я думал, ночь, горничная ушла, а они вона чего, без столовой живут.
— Чего опять морщишься, Жора?
— Да не, нормально всё. Чай горячий. Я чего пришел, доложиться, что дело, по которому свидетелем проходит Жанна, переходит в наше ведомство. Так что самый высокий приоритет, гарантия результата прилагается. Срок гарантии лет пятнадцать, если не больше.
— Не свисти, у нас больше пятнашки не дают.
— У нас порой билет на Луну выписывают.
— То есть ты пришел нас успокоить?
— Да. И предупредить. Если кто-то из милиции будет вас беспокоить по этому делу или приглашать на допрос, или будет сам напрашиваться в гости как я, прошу записать координаты и передать всю информацию вот по этому номеру. Скажете, что от Милославского.
— Ты что, нас в свои дела впутываешь?
— Нет, просто подстраховываю вас на всякий случай.
— А сам чего?
— Сам улетаю по делам. На выходных вернусь.
— Жор, не обижайся на маму, она реально за меня волнуется.
— Да, это нормальная реакция. Совершенно не удивлен. Елена, глупо давать советы, чтоб ты не переживала, но просто знай — нарыв вовремя вскрыт, лечение назначено интенсивное и эффективное. А тебе, Жанна, ближайшие пару недель прописываю покой и щадящий режим: из дома в Щуку и обратно. И никаких тусовок.
— Мам, это сейчас что было?
— Это была здравая мысль в устах твоего придурковатого ухажера.
— Елена, ты тоже очаровательна. Так, я все долги раздал, могу спокойно улетать в закат. Дамы, до свидания!
Проводив гостя, или скорее выпроводив его из квартиры, Елена вернулась на кухню доедать тортик, кстати свежий и вкусный. Бессовестный Милославский и тут ухитрился подгадить. Тортик на ночь — самая страшная вещь для женской фигуры. Как точно рассчитал всё вражина, вроде и приятное сделал, и мину подложил. Вот же достанется кому-то муженек. Если вообще его в принципе можно захомутать. Но как любовник, да, выше всяких похвал. А может просто молоденький. Хотя какой там молоденький, взгляд как у Петра Первого на картине художника Ге, где тот царевича Алексея допрашивает.
— Мам, чего ты на него взъелась, он ведь реально не виноват, что какой-то козел запал на меня. Наоборот, как джентльмен вступился за честь дамы, а потом словно на дуэли застрелил часть обидчиков. А остальных поставил на колени. РомантИк прямо. Жоржик такой душка.
— Бабник твой Жоржик, и рожа у него непородистая. Рязанская у него рожа, прикинь, какие от такого отца детки будут.
— Вот уж точно я пока никаких деток заводить не планирую. У нас даже ничего не было.
— Я знаю. И пусть лучше не будет. Этот гусар до добра не доведет. Так, поматросит и бросит.
— Пусть уже матросит скорее! А то сначала сама ему записку с номером подсовываю, потом сама к нему в ресторан. А он улетает куда-то. Я, между прочим, живая и тоже какие-то потребности испытываю.
— Так это не он за тобой волочится, а ты за ним! Боже, кого я воспитала.
— Мам, сама говорила, что сучка не захочет, у кобеля не вскочит.
— Я это в общем смысле говорила, а не про твоего будущего кобеля. И не про тебя. Ты должна к прекрасному тянуться и учиться, чтоб не вылететь. А то знаешь, как легко оказаться за бортом? Моргнуть не успеешь, а уже стаканы в столовке протираешь.
— Ну если вылечу, тогда пойду замуж. У меня два пути — или в театр, или замуж.
— Справедливо. Только гусар твой тоже не рвется под венец. Так и сказал, я в зятья не то, что не набиваюсь, я себя среди вас не вижу.
— Это когда он такое сказал, я не слышала.
— Ночью, ты уже спала.
— Чувствую, вы за моей спиной много чего обсудили.
— Точно. Ты даже не представляешь, сколько.
Такси до аэропорта можно заказать по телефону уже сейчас, билет на самолет из брони Комитета, час в воздухе на Яшке. Посадка на него через задницу, а летает Як-40 нормально. Время только одиннадцать, а я уже в спецотделе аэропорта Храброво по заведенной традиции пью чай с московскими конфетами, что привез парням в качестве гостинца.
— Признавайтесь, сильно укатали мою Ласточку? Как она тут перезимовала?
— Да не трогали мы его, так и стоит, как стоял. И вообще, то забирайте, то не забирайте.
— Я ваших предупреждал, на баланс брать не надо. Сами виноваты, у наших казначеев и бухгалтеров кроме цифири на уме ничего нет, и проблемы наши им до лампадки. Так бы вы ездили и ездили, если б не кукарекали. А теперь забираю.
— Забирай, только надо бензин долить, если своим ходом поедет.
— И аккумулятор вернуть с бензонасосом?
— Угадал.
— Сергей, ты мне только правду скажи как чекист чекисту — машину поднимали или загоняли на ТО? Это важно.
— Нет. Только покатались немного, а потом отставили.
— Принимается. Вашему отделу задание — машину привести в исправное состояние, заправить. По техсостоянию, она должна доехать до Москвы.
— Понятно. А теперь в твоё удостоверение можно взглянуть и запомнить?
— Теперь можно.
— Ясно, старший лейтенант, центральный аппарат. Не то, что прошлый раз.
— Ну ты же понимаешь, прошлый раз была операция совсем другого уровня. Не нашего с тобой. Хорошо, хоть зеброй не нарядили.
— Ха, узнаю тебя Жорж, ты в своем репертуаре. Жди, машину за сегодня поставим на колеса.
— Что, там и колеса ушли? Вот вы цыгане!
— Всё вернем. Зато там двигло шикарное, один и шесть, его не тронули.
Пока местное население выполняло поставленную задачу, подтвержденную звонком из Москвы, я изучал маршрут движения. Вот вообще, почему так выходит: неделю назад почти эти самые местные получили команду подготовить машину, но палец о палец не почесали. Надеялись, что забудут? Скорее всего. Гром не грянет, мужик не перекрестится, чекист тоже. Ведь он плоть от плоти трудового народа. Ехать надо через Каунас, Даугавпилс, Резекне… Не нужна мне эта Белоруссия, по километражу выйдет столько же, только по пути магазины беднее, да милиция позлее. С этим белорусским МВД и КГБ опять-таки надо ухо востро держать, вдруг они мою машину еще в розыске числят? И поеду без номеров, чтоб лабусов не провоцировать на хулиганские действия. А то Онегин опять ругаться будет. Скажет, Милославский еще пяток врагов народа застрелил. Или навесить какие-нибудь? Когда машина была готова, уже стемнело, в такое время ехать на дальняк не стоит, заночую в Калининграде.
— Серег, у вас есть какие-нибудь ненужные номера? А литовские? Давай и те, и эти.
— Жадный ты, Жора. Номеров ему, да побольше! Думаешь, так доедешь быстрей?
— Буду в пути менять, а сначала литовские прицеплю. Вон прошлый раз на российских чуть шины не прокололи, пришлось руки ломать для профилактики.
— Да ладно! Хотя эти могут. Да и ты можешь, у вас москвичей юмор специфический.
— Есть магнитные держатели?
— Какие держатели?
— Во темнота! Ставишь мощные магниты на кронштейны, а потом только хлоп! — номер поменял. Скажи, чтоб вам на отдел выписали для спецопераций.
— У нас вечно по остаточному принципу всем снабжают, как на выселки. Перед Комитетчиками из прибалтийских республик стыдно даже.
— Так может, вас и перевооружать не начали? Что, правда с Макаровыми ходите? Дерёвня!
— А у тебя прямо не Макаров.
— Не, у нас теперь они из моды вышли. На импорт переходим.
— Трепач. Дай-ка заценить свой импорт.
— Да пожалуйста — выщелкиваю магазин и подаю «Беретту» Сергею.
— А- хре-неть! Я думал, ты гонишь. Это что?
— «Беретта», ими полицию в Италии вооружают. Пятнадцать патриков в магазине, калибр люгеровский, патрон усиленный.
— Да, красивый. Только тяжелый и большой. Прямо, Маузер какой-то. Такой таскать устанешь.
— Вот потому вам и не выделяют нормальное оружие, что у вас один подход — «большой тяжелый». Ты огурец в кобуре носи или носок вязаный, он легче.
— У нас тут спокойно, нам пока и огурца хватает. Стрелять не в кого.
— Это ваше «пока» скоро кончится, морально готовься к кипешу.
— Скоро — это когда?
— Глаза разуй и вокруг смотри. Имеющий уши да услышит. Более ничего сказать не имею права. Счастливо оставаться!
Узкое шоссе, с обеих сторон огражденное деревьями — это специфика местных условий. Они что, от ветров так защищаются? В темноте едешь как по тоннелю, чуть рулем вильнул и привет семье! Никаких ста километров в час, если доехать хочешь. Весна в полный рост, кругом чернота, снега небось и не было совсем, несчастные двадцать пять километров пилил минут сорок.
Центральная гостиница Калининграда по советской традиции называется «Калининград» и мордой, то есть фасадом выходит на удивительный архитектурный эксперимент — Дом Советов. В прошлой жизни я его наблюдал не раз, та версия угасающего СССР не смогла довести строительство до финала, мертворожденный уродец возвышался над городом многие десятилетия и радовал разве что сталкеров, стритартовых художников и самоубийц. А сейчас в ночи по всему зданию горели огонечки, шла работа, небось внутренней отделкой занимаются строители. Эдак они его до ума доведут в поставленные сроки.
Так как мест в гостинице не было категорически, то спасибо волшебной корочке. Корочка вновь укрыла меня от непогоды, доказав свою полезность, и даже номер нашелся одноместный. Утром я убедился, что смотреть к бывшем Кёниксберге нечего — одни хрущевки и несчастные заброшенные, заросшие деревьями, кирпичные форты прусской системы обороны второй половины девятнадцатого века. Позавтракал в отеле, с позволения его так назвать, а обедать планирую уже в Каунасе, до него две с половиной сотни всего, четыре часа ходу. Для разнообразия решил ехать через центр, хоть к европейской культуре прикоснусь. Опять же какие-то сувениры из Прибалтики надо захватить. Как умный не стал обедать в самом центре города на туристических маршрутах, а выбрал маленькую кафешку уже подальше, то есть поближе к выезду.