Поезд Зенона уже вытягивался на железнодорожной эстакаде. Что делать? Детектив Дженкинс наверняка не знает, что Алан встречает именно этот поезд. Входящую почту Алана проверяли на благонадежность цензоры. Он прикинул, что на сегодняшний день служащие в эквиваленте двух целых и семи десятых рабочих, занятых на полную ставку, мучат по приказу ее величества этого позорно дискредитированного профессора А. М. Тьюринга. Но — очко в пользу профессора — его переписка с Зеноном зашифровывалась с помощью множества одноразовых шифроблокнотов, которые он оставил на Корфу своему златоглазому греческому богу, забрав вторую, парную пачку домой. Алан сделал эти блокноты, вырезав куски из одинаковых газет. Кроме того, он подарил Зенону картонное шифровальное колесо, чтобы упростить расшифровку.
Нет-нет, по всей вероятности, Дженкинс оказался в этом пользующемся дурной репутацией районе с привычным обходом, хотя сейчас, заметив Тьюринга, он, конечно, будет ходить по пятам. Арки под железнодорожной эстакадой — то самое место, где два года назад Алан встретился со сладколицым юношей, чья бесчестность привела к его осуждению за акт величайшей непристойности. Арест Алана отчасти стал делом его собственных рук: он оказался настолько глуп, что вызвал полицию, когда один из дружков юноши ограбил его дом. «Тупая задница!» — воскликнул старший брат Алана. Да, тупая задница с ослиными ушами и в дурацком колпаке! И тем не менее страдающее человеческое существо.
Поезд со скрежетом остановился, выпустив столб пара, и двери вагонов с грохотом отворились. Алан с удовольствием поднялся бы по ступенькам в вагон, как Белоснежка по дворцовой лестнице, но как избавиться от Дженкинса?
Беспокоиться не о чем — он заранее подготовил план. Алан ринулся в мужскую общественную уборную, но про себя фыркнул от подленького нездорового возбуждения, представив, что должен был почувствовать круглоротый Дженкинс, увидев, что добыча скрылась в нору. В каменном помещении каждый шаг гулко отдавался эхом и сильно воняло разлагающейся мочой — рассеянным в воздухе биохимическим следом бессмертной колонии микроорганизмов, присущим стоячим водам железнодорожных писсуаров. Это мгновенно напомнило Алану о его последних экспериментах дома в чашках Петри. Он научился выращивать полоски, пятна и спирали в стабильной среде, а потом пересаживать их в третье измерение. Он выращивал щупальца, волоски, а не далее как вчера у него сгустилась ткань, напоминающая человеческое ухо.
Как разбойничья пещера с сокровищами, чудесная уборная тянулась на другую сторону платформы, где имелся отдельный выход. Пройдя насквозь, Алан вытащил зонтик, сложил макинтош, сунул получившийся небольшой сверток под мышку и подвернул слишком длинные брючины своего темного костюма, выставив напоказ бросающиеся в глаза красные клетчатые гетры — шутливый подарок от друга из Кембриджа. Выйдя из сортира на другой стороне платформы, Алан раскрыл свой куполообразный зонт и опустил его пониже, скрыв лицо. С этими гетрами и в темном костюме, сменившем бежевый макинтош, без волочившихся по земле обшлагов, он выглядел совсем другим человеком.
Не рискуя оглянуться назад, Алан прогрохотал вверх по ступеням на платформу. А там стоял Зенон. Его красивое бородатое лицо просияло от радости. Зенон был высок для грека, почти одного роста с Аланом. Как и задумывалось, Алан лишь на мгновение задержался рядом с Зеноном, словно что-то спросил, и незаметно ткнул ему в руку маленькую карту и ключ от номера в «Мидленд-отеле». Потом он зашагал вдоль по улице, распевая под дождем и показывая дорогу, не заметив, что детектив Дженкинс едет следом в неприметной машине. Поняв, куда они направляются, детектив позвонил в отдел безопасности MI-5. Теперь это дело его не касалось.
Секс был еще восхитительнее, чем Алан предполагал. Они с Зеноном проспали чуть не до полудня в одной из односпальных кроватей номера, тесно прижавшись друг к другу. Зенон положил на него тяжелую ногу. Алан проснулся от стука в дверь и услышал, как кто-то гремит ключами.
Он перепрыгнул через ковер и прижался к двери.
— Мы еще спим, — произнес он, стараясь сказать это властным тоном.
— Столовая вот-вот закроется, — прохныкал женский голос. — Может, принести джентльменам завтрак в номер?
— Верно, — ответил Алан сквозь дверь. — Британский завтрак для двоих. Нам пора на поезд.
Еще раньше на этой неделе он велел своей экономке отправить его саквояж в Кумбрию, Озерный край.
— Очень хорошо, сэр. Полный завтрак для двоих.
— Умываться! — воскликнул Зенон, высовывая голову из ванной комнаты. Заслышав голос горничной, он сразу метнулся туда и стал наливать воду в ванну. И при этом выглядел совершенно счастливым. — Горячая вода!
Алан присоединился к Зенону в ванне, и драгоценный мальчик моментально довел его до оргазма. Но Алан тут же начал волноваться, опасаясь возвращения горничной. Он оделся и разворошил вторую кровать, чтобы она выглядела так, будто в ней спали. Зенон вышел из ванной, невыносимо очаровательный в своей наготе. Алан замахал на него, веля одеться. Наконец появилась горничная с тарелками, полными еды. В самом деле чудесный на вид завтрак: копченая селедка, сосиски, яичница, тосты, мед, мармелад, сливки и прелестный большой чайник, исходящий паром.
Оказавшись с горничной лицом к лицу, Алан сообразил, что они знакомы, — это была кузина его экономки. Хотя согнутая крохотная женщина притворилась, что не узнала его, Алан понял по ее глазам, что она прекрасно знает, чем они с Зеноном занимались. И у него возникло ощущение, что она знает еще что-то. Наливая чай в кружки, женщина кинула на него особенно странный взгляд. Стремясь поскорее избавиться от нее, Алан сунул ей монету. Горничная вышла.
— Чай с молоком, — сказал Зенон, вылил половину своей кружки обратно в чайник и долил ее доверху сливками. Он поднял кружку, словно произносил тост, а потом одним глотком почти ее опорожнил.
Чай Алана еще обжигал губы, поэтому он просто взмахнул своей кружкой и улыбнулся.
Похоже, даже со сливками чай Зенона был чересчур горячим. Со стуком поставив ее на стол, он замахал руками перед ртом, театрально пытаясь вдохнуть. Алан решил, что тот шутит, и даже испустил один из своих скрежещущих смешков. Но это был не фарс.
Зенон пискнул и схватился за горло. Его лицо покрылось бисеринками пота, и изо рта пошла пена. В следующий миг он рухнул на пол, а его конечности стали судорожно дергаться, как лучи морской звезды, пятки выбивали дробь.
Не зная, что и думать, Алан опустился на колени перед своим упавшим другом, стал массировать ему грудь. Тот уже не дышал, пульс тоже не прощупывался. Алан прижался губами ко рту Зенона, надеясь оживить его искусственным дыханием, и учуял запах горького миндаля — классический симптом отравления цианистым калием.
Отскочив так резко, словно был пружинной частью машины, Алан кинулся в ванную и прополоскал рот. Шпионы ее величества окончательно сошли с ума — они собирались отравить их обоих. С точки зрения королевы, Алан представлял собой еще больший риск, чем норовистый ученый-атомщик. Его криптографические изыскания по распознаванию загадочных кодов были сверхсекретом — сам факт существования такой работы был тайной для общества.
Единственная надежда — ускользнуть из страны и начать новую жизнь. Но как? Он в смятении подумал о похожей на ухо форме, которую вырастил дома в чашке Петри. А почему не новое лицо?
Алан склонился над Зеноном, растирая его несчастную милую грудь. Юноша был мертв. Алан подошел к двери и прислушался. Может, агенты MI-5 притаились с той стороны, оскалившись, как мерзкие всепожирающие вурдалаки? Он не услышал ни звука. Скорее всего, какой-нибудь оперативник из низших чинов заплатил горничной, чтобы ему позволили отравить чай, а потом спокойно убрался. Возможно, у Алана еще есть немного времени.
Он представил себе, как устанавливает международную вычислительную систему на двойную скорость. Двигаясь очень быстро, поменялся одеждой с Зеноном — довольно сложное дело, поскольку тело того сильно обмякло. В любом случае это лучше, чем трупное окоченение.
Отыскав в дорожном наборе Зенона ножницы, Алан состриг его умилительную благородную бородку и медом приклеил ее на свой подбородок — грубая отправная имитация, эффект первого порядка.
Алан упаковал сумку Зенона и попытался поставить труп на ноги. Всемилостивейший Господь, как же это трудно! Тогда Алан подумал, что можно привязать галстук к своему чемодану, перекинуть его через плечо и обвязать вокруг правой руки Зенона. Если держать чемодан в левой руке, он будет надежным противовесом.
Хорошо, что, пережив лечение эстрогеном, Алан начал тренировки. Сейчас он почти вернул себе ту форму, которой придерживался, когда ему исполнилось тридцать. Так, чемодан на месте, правая рука плотно обхватила талию Зенона и удерживает его за ремень. Алан протащил своего друга вниз по черной лестнице отеля и вышел на парковку, где — слава Великому Алгоритму! — покуривал таксист.
— Мой друг Тьюринг заболел, — сказал Алан, имитируя греческий акцент. — Хочу отвезти его домой.
— Нарезался в хлам в понедельник утром, — хохотнул таксист, придя к собственному заключению. — Вот она, светская жизнь красавчиков! Да еще гетры красные! По какому адресу везти джентльмена?
Немалыми усилиями Алан запихнул Зенона на заднее сиденье такси, сел рядом, сунул руку в карман пальто, надетого на труп, и сделал вид, что читает домашний адрес. Вроде бы за такси никто не следил. Соглядатаи легли на дно, не желая быть обвиненными в убийстве.
Как только такси подъехало к дому, Алан заплатил водителю вдвое больше и вытащил Зенона из машины, отмахнувшись от предложения помочь: меньше всего он хотел, чтобы таксист ближе присмотрелся к его грубой, приклеенной медом бородке. И вот он уже в благословенно пустом доме — в понедельник экономка брала выходной. Переходя от окна к окну, Алан задернул все занавески.
Он переодел Зенона в свою пижаму, уложил на кровать и энергично отмыл лицо трупа, не забыв вымыть собственные руки. Отыскав на кухне яблоко, пару раз его надкусил, а остаток окунул в раствор цианида калия, который случайно оказался в доме в банке из-под варенья. Алану всегда нравилась сцена из «Белоснежки и семи гномов», где злая ведьма опускает яблоко в котел с ядом. Окуни яблоко в зелье — и пусть сонная смерть пропитает его насквозь!