— Да нет, рыбки бы нажарили, разъяснил сын свою странную мысль.
— Рыбки ему… Вон финики жри.
Искупавшись, семейство вылезло на ковер обсыхать. Еще немного они поблаженствовали в струях прохладного воздуха, но ветер постепенно стих. На ковер навалилась жара.
Подняв ковер повыше, Ирокезов младший скомандовал: «Вперед!» и резво рассекая воздух, ковер понесся на юг, но Ирокезову младшему до этого уже не было никакого дела — обдуваемый ветром он уснул безмятежным сном праведника.
Проснулись они от ощущения холода и сырости. Вокруг ковра ничего не было видно. Пространство, казалось, было наполнено киселем.
— Кажись, приплыли, батя?
— Приплыли, сынок, — пробурчало из тумана. — Вылезай. Царствие Небесное.
Ирокезов старший подвигал руками, пытаясь хоть что-нибудь узнать о внешнем мире. Кроме сырости в пальцы ничего не попало.
— Похоже, в облако попали?
— Похоже…
Ирокезов старший, досадуя на сына, спустил ковер вниз. Внизу, в пяти иди шести милях под ними, расстилалась земля, похожая на географическую карту. В лучах заходящего солнца были видны хорошо знакомые извивы Нила и опытный глаз Ирокезова старшего сразу распознал, что под ними Египет.
Это его озадачило, ведь заснул-то он над морем.
Они спускались вниз, и земля обретала рельефность. Постепенно появились дороги, дома, оазисы с мелкими озерами. Прямо под ними клубилось облако пыли. Спустившись пониже, они услышали грохот сражения.
— Дерутся, папенька, определенно дерутся. Давай пониже.
Ирокезовы повисли в сотне метров над землей и сквозь пыль наблюдали за побоищем.
Кто с кем дрался, для них не имело решительно никакого значения. Возможно, что внизу как раз сейчас решалась судьба какой-то цивилизации, что-то обращалось в прах, или что-то вставало из праха, но людям, пережившим рождение и гибель чуть не десятка цивилизаций, было наплевать на гибель еще одной.
Или на ее рождение.
Видя, что отец увлекся, сын шепотом начал спускать ковер все ниже и ниже. Побоище шло с переменным успехом и продолжалось бы еще долго, но случайность повернула его ход в сторону совершенно непредвиденную. Случайная стрела, пущенная без всякого умысла, попала в ковер-самолет. Он не смог заржать от боли — головы у него не было, но боль пробудила резвость. Ковер прыгнул в сторону, превысив при этом раза в три скорость звука. Он просто выпрыгнул из-под Ирокезовых. И сделал это так стремительно, что им пришлось пролететь оставшиеся метры самостоятельно. Но что такое несколько метров для Ирокезовых? А для всех остальных судьба повернулась своей худшей стороной. Ковер перешел звуковой барьер, и воздушный бич смел все живое в радиусе мили. Когда пыль рассеялась, Ирокезовы увидели тысяч пять неподвижных тел в полном вооружении.
— «Рать побитая лежит», — процитировал Ирокезов младший какого-то классика. Эти строки вполне соответствовали его лирическому настроению.
— Вроде как ничья? — поинтересовался Ирокезов старший мнением сына. Он был циником, и картина нимало не взволновала его. Больше всего его сейчас волновала мысль о ковре. Залетев в такую даль, ему не хотелось возвращаться домой пешком через весь Ближний Восток. Взобравшись на холм, они огляделись. Как всегда самое интересное оказалось у них за спиной.
— Смотри, папенька!
Ирокезов старший обернулся, но вместо ожидаемого ковра увидел большой оазис. Вокруг озера кучками стояли пальмы, закрывая собой великолепный дворец белого камня.
Не рассчитывая на гостеприимство, они пошли к нему, желая раздобыть себе комфорт и ужин хотя бы и силой.
К счастью для стражи её перед воротами не оказалось. Двор то же был пуст. Неся на лице недоумение, Ирокезовы вошли во дворец. Подумав, что стражники перепились и спят, Ирокезов младший решил избить начальника стражи за плохое несение караульной службы, но справедливому суду не суждено было состояться. Во втором зале они наткнулись на старика, бормотавшего что-то по-персидски. Увидев Ирокезовых, он бросился, было бежать, но был схвачен Ирокезовым младшим.
— Слушай, старик, это Египет? — на всякий случай спросил Ирокезов старший, будто Нила, пальм и оазисов было недостаточно для того, чтоб убедиться в этом самому.
Старик зарыдал в голос:
— Приходит конец великому Египту!
Ответ Ирокезова старшего не устроил. Даже обидел, можно сказать.
— Если не станешь отвечать на вопросы, то твой конец настанет несколько раньше.
Вид Ирокезовых внушал сразу два чувства — страх и уважение, поэтому старик быстро собрался с мыслями.
— Египет, уважаемые. Именно Египет.
— А кто тут хозяин?
— Фараон.
Ирокезовы расселись на богатом диване с чувством близким к полному умиротворению. Хозяина у дворца можно сказать не было — без сомнения Фараон лежал сейчас на песке, став жертвой резвости ковра- самолета. Напитков и еды во дворце тоже хватало — иначе какой же это дворец? А всякие неожиданности, например со стороны стражи…. Ирокезов младший встрепенулся, понадеявшись, что не пропала еще возможность подраться и навести порядок среди местной стражи.
— Послушай, старик, неужели ты тут один? Без охраны? Ведь война кругом, а на войне чуть что и все. Разнесут фараоново имущество.
Старик немного попричитал. Из присутствующих он был тут единственным, кому исход битвы еще внушал какие-то опасения.
— Фараон увел её с собой в последний и решительный бой, оставив нас без защиты…
— Кого это «нас»? — лениво поинтересовался Ирокезов младший. Поняв, что до начальника стражи ему уже не добраться он охладел к идее мести.
— Как это кого? — возмутился старец. — Нас! Меня, мудреца Сефрона и свой гарем!
Лучше бы он этого не говорил!
— Гарем? — у Ирокезовых так заблестели глаза, что старик попятился, закрывая спиной двери.
Понимая беспокойство старика, и удивляясь его проницательности, Ирокезов старший прищурив глаз сказал:
— Ты, отец, за фараона своего не бойся, ибо душа его….
Он посмотрел вверх, словно надеялся увидеть там фараонову душу, но вместо неё увидел на потолке изумительной красоты фреску- «Отряд амазонок в финской бане». Он крякнул и опустил глаза.
— А нас уважай. Мы — Ирокезовы!
Старик упал на пол, раздавленный выпавшим на его долю счастьем. Отец нахмурился. Будучи человеком сдержанным не любил он в других таких бурных проявлений чувств.
— Вставай, вставай. Я тебе не Фараон. Я таких штук не люблю.
Но старик упорно лежал на полу. Чувство восхищения прижимало его к земле.
— Назначаю тебя….
Ирокезов старший постучал пальцами по столешнице. Старик был вроде бы неплохой и обижать его мелкой должностью не хотелось.
— Назначаю тебя Сексуально-Уполномоченным…
Он значительно поднял палец.
— Подготовь-ка сегодня ночь разврата…. Сколько вдов от Фараона осталось?
— 506, высочайший!
— Очень хорошо, — одобрил его Ирокезов старший. — Люблю четные цифры.
Он повернулся к сыну, ожидая встретить в его взгляде понимание, но ошибся. Ирокезова младшего это устраивало не вполне.
— Эх, папенька, что ж кота-то в мешке брать? Посмотреть бы надо!
Ирокезов старший, задрав голову, посмотрел на потолок. Амазонки все парились.
— Посмотреть? Здравая мысль… Это можно.
Обернувшись к старику, приказал:
— Устрой-ка ты нам, братец, парад!
Старик хотел, было горестно взвыть, но вовремя вспомнил перед кем лежит. Тихонько постанывая, он отполз за дверь, а уж там, взвыв во весь голос, побежал исполнять приказание.
— Хороший старик.
— Д- а- а- а. И, главное, как обрадовался!
Ирокезовы спустились вниз, на первый этаж дворца. Накопленный опыт пребывания при дворах различных владык безошибочно вывел их к кухне.
Большая сводчатая зала благоухала запахами душистого перца и корицы. Сглотнув набежавшую в рот слюну, изрядно проголодавшийся сын воскликнул:
— Розарий!
Стоявший за его спиной отец пробурчал что-то о сосисочных кустах с колбасными бутонами, но без особого раздражения — к фараоновому обеду у них имелся зверский аппетит.
Они шли по залу, смахивая крышки с котлов и упиваясь запахами. Египетская кухня радовала разнообразием блюд. Были тут и паштеты из печени крокодила и фламинго, запеченными в пресном тесте и маринованный лотос и финики вареные в меду и свиные окорока, и… И чего там еще только не было! Оглядываясь по сторонам, они прикидывали с чего бы начать, и неизменно с чего-нибудь начали бы, если б в голову Ирокезова старшего не явилась неожиданная мысль, прервавшая так и не начавший гастрономический разврат.
— Стоп, сынок. Всем этим мы завтра займемся.
Ирокезов младший вопросительно посмотрел на отца.
— Забыл разве какое дело у нас?
Сын осклабился.
— Еда делу не помеха.
Папаша назидательно потряс в воздухе кривым пальцем.
— Не всякая еда и не всякому делу… Диету блюсти надо!
Сразив сына загадочным словом, он пошел назад, не сомневаясь, что сын последует его примеру. Он шел туда, где на крюках болтались копченые свиные туши.
— Сало, сметана, яйца, немного просяного пива…. — перечислил он. — Только в этом случае, — он поднял палец. — Только! Они запомнят нас надолго….
Разбив в кувшин с пивом три десятка яиц, отец хлебнул, поморщился и передал кувшин сыну.
Пока тот опорожнял его, Ирокезов старший, сорвав с крюка тушу начал пластать её ножом. Из-под него толстыми ломтями валилась розовая ветчина, летели куски сала.
Уложив ветчину на пшеничную лепешку, Ирокезов старший зажмурив глаза, вонзил зубы в свиную мякоть. На лице отца было написано такое удовольствие, что Ирокезов младший сам счастливо засмеялся:
— Живем, батя!
Отец осмотрительно поправил его.
— Жить, сынок, начнем вечером!
Через час, когда Ирокезовы заедали съеденное густой сметаной, сверху робко спустился старик.
— Светлейшие, ваша воля исполнена!
Подталкивая в спину сексуально уполномоченного, Ирокезовы поднялись в верхнюю залу. Перед их глазами разливалось море женской красоты: одетые в шелка и бархат, украшенные драгоценными камнями, пахнущие как сотня парфюмерных лавок, вдоль стен стояли жены Фараона. Первое впечатление от увиденного, высказал Ирокезов старший: