— Да.
Боль утихла, раны затянулись, нос вернулся в прежнее состояние. Мгла перед глазами начала рассасываться, и я вновь стал здоровым и сильным. Ага, вот теперь я вижу Эйльфию, а не просто серое пятно. Она стояла надо мной, скрестив руки на груди, и растрепанная косичка падала ей на одно плечо. Я встал с колен и отряхнулся.
— Спасибо, — нехотя поблагодарил я. — Ты опять меня вытащила.
— Что с Дулиром? — спросила Эйльфия, кивнув на тело, лежащее в папоротниках.
— Без сознания, — пожал я плечами. — Пуля застряла в бронежилете.
— Понятно. Значит, это была ловушка, подстроенная Лисом.
— Совершенно верно. Что ты о нем знаешь?
— Я не могу тебе сказать, заграничный.
Слово «заграничный» опять выбило меня из колеи, и я ощетинился:
— Почему не можешь? Потому что я должен все узнать сам? Потому что иначе мне не стать сильнее и не вернуть цветок?
Эйльфия осталась спокойной. Она продолжала смотреть на меня сверху вниз, хотя я и выше ростом.
— В тебе говорят усталость и разочарование, — заметила она.
— Еще какое разочарование! — воскликнул я. — Те мародеры наверняка меня узнали, и завтра в школе что-нибудь выкинут! А может быть, ночью ворвутся ко мне домой и похитят прямо из-под одеяла!
— Ты их знаешь? — каменным голосом спросила Эйльфия.
— Да! А сегодня и они меня узнали!
— Вряд ли, заграничный, — подумав, отозвалась она. — Ты видел свое лицо? Даже я бы не узнала, если бы ты не нес на себе Дулира.
Я недоверчиво хмыкнул и ощупал лицо. Под пальцами зашуршала корочка крови: местами она уже потрескалась, местами была гладкой, как поверхности лужи, но в целом, вся нижняя часть лица была замаскирована. Я засомневался:
— Нет. Все-таки Рин и Умок меня узнали. Иначе зачем они так тормозили?
— Замедление времени, — пояснила Эйльфия. — Замедление времени и мгновенное перемещение.
— Что? — поразился я. — У твоих способностей вообще есть предел?!
— Это зависит от меня.
— Не понимаю…
— Я — дитя Джунглей, как и все мы, хранители, — пояснила Эйльфия. — И у Джунглей для нас есть особые способности, которые нуждаются в постоянном развитии, как ваши кааны. Но у больших способностей и большие минусы.
— Например?
— Скажу одно, заграничный: если я буду слишком часто пользоваться своими особыми способностями, я долго не проживу. — И не успел я проникнуться, как она добавила со стальными нотками в голосе. — Достаточно информации за один день?
За кого она меня принимает? За маленького мальчика, который не способен сложить два и два? Неужели думает, что я все должен постигать путем проб и ошибок? Она вообще слышала о таком изобретении как «книга», позволяющее старшему поколению делиться опытом с молодым? Я не тупой, чтобы не понять теорию!
— Эйльфия, — я едва удержал ровный тон. — Я не верну Златолист быстро, если ты будешь молчать о важных вещах.
— Заграничный, твой каан напрямую зависит от твоей самооценки. А что больше поднимет твою самооценку: если ты узнаешь о чем-то сам или тебе об этом кто-то расскажет? Пойми уже, наконец: Джунгли реагируют на малейшие твои ощущения, и ты должен постигать их сам!
— Я не хочу постигать Джунгли! — взорвался я. — Я просто хочу вернуть этот дурацкий цветок, положить конец торговле альтерами и исполнить свою мечту! Я хочу гордиться собой, хочу, чтобы родители гордились мной!
— Эй, ты чего разорался, заграничный идиот?! — из-за деревьев выплыл Неотеллус, громадный, как слон.
Ах, вот кого мы ждали.
— Ничего! Отвали, — отрезал я.
— Че-его?! — Он вмиг оказался передо мной и схватил за ворот футболки. — Ты чего на Эйльфию орешь, как кот резаный? Хочешь познакомиться с моими кулаками?!
— Оставь его, Неотеллус, — произнесла Эйльфия, и Неотеллус отбросил меня от себя, как мусор. От такого мощного броска я не удержался на ногах и упал. Эйльфия снова смотрела на меня сверху вниз, и ее огромные глаза мерцали фиолетовым огнем. — Вот значит, чего ты хочешь, заграничный. А я думала, ты хочешь спасти своего друга. — Она покачала головой. — Иди домой и исправь настроение. Отдохни. Неотеллус, бери Дулира, мы тоже уходим.
Неотеллус взвалил на спину Дулира, и они пошли прочь. Я смотрел им вслед и молча негодовал.
Записи в дневнике Мартина:
Рин и (предположительно) Умок — мародеры, и (предположительно) знают, кто я такой.
Не доверять Э.!
Глава 3Из кармана
Еще никогда я не спал так плохо, как этой ночью. И хотя я тщательно запер все окна-двери и развесил по занавескам колокольчики, сон все равно не шел. Да, Эйльфия была права: вернувшись домой и заглянув в зеркало, я не узнал своего лица под кровавой маской, но все-таки полагаться на это не стоило. Рин и Умок могли запросто узнать меня.
Вместо сна я лежал в кровати и лихорадочно продумывал следующие ходы. Уехать в Мегаполис? Тогда они меня точно не достанут. В полицию сообщить они не могут, потому что сами не чисты — да и вообще, если так посудить, за пределами Джунглей, на людях, они ничего мне не сделают. Так что спи спокойно, Мартин.
И все-таки я не уснул. Так и провалялся в кровати до зари, а встал разбитый, не отдохнувший и опустошенный, как бутылка лимонада в жару. Сжевав банан, я по привычке отправился на пробежку…
…где и встретился с Умоком. Он догнал меня возле Старой Скалы и побежал рядом.
— А, воротничок. Все тренируешься?
Я искоса глянул на него. Умок смотрел на меня как обычно — высокомерно, презрительно и слегка иронично. Челка при каждом шаге прыгала вверх-вниз, похожая на иглы дикобраза.
— И тебе утро доброе, Умок, — пропыхтел я, продолжая следить за ним боковым зрением. Не иначе выкинет что-нибудь. Подозрительно — сегодня он один, без шайки «тигров», а значит, нужно быть настороже.
— Ты, наконец, дошкандыбал до тройки лидеров, а? — спросил он. — Но дальше четвертого места, воротничок, мы тебя не пустим. Вечно будешь ходить с «деревянной» медалью, это я тебе обещаю.
Он об альтеробое, он всего лишь об альтеробое. А я уж и забыл, что, добрался до тройки лучших спортсменов школы, победив всех соперников. Третий — Умок, второй — Рин, первый — Летос. Но так ли важен альтеробой, если Умок — мародер и узнал меня? Или вчера он не понял, что это был я? Или, может, он не мародер?..
— Опять молчишь, — фыркнул Умок и ускорился, чтобы оставить меня позади. О небеса, я превращаюсь в параноика!
Пронесло. Пока пронесло. Но я не расслаблюсь, пока не встречусь с Рином и не взгляну в его глаза. То, что он мародер, я знаю наверняка, а значит, его реакция будет самой правдивой.
В школу я шел собранный и серьезный. Я вымыл лицо десять раз, чтобы в глазах не затаилась усталость и недосып, погладил рубашку, тщательно расчесал волосы и вышел в обычное время. К утру мысли очистились, приобрели радужный оттенок, и я больше склонялся к тому, что Рин не узнал меня.
Первым сегодня физкультура, а значит, мне в раздевалку. Я вошел в школу, свернул влево, прошагал темный коридор и открыл дверь. Первым, как всегда, пришел Рин. Уже переодетый в футболку и шорты, он пристроился возле скамейки и списывал у кого-то домашку. Больше в раздевалке никого не наблюдалось.
На стук закрывшейся двери Рин обернулся и расплылся в дежурной улыбке:
— Привет, Мартин! А мы сегодня стометровку сдаем, ты знал?
— Ага, привет, — я быстро пожал ему руку, подошел к своему шкафчику и положил дипломат на скамью. Ведет себя как обычно. Даже если он знает, что это я скрываюсь под синей маской, его поведение естественней некуда.
— Слушай, а ты сделал домашку по биологии? Пятый пункт просто убивает! — простонал Рин, пока я вытаскивал форму.
— Конечно, — отозвался я, переодеваясь. Бдительность тупела, но Рин мог специально ее усыплять.
— Дашь глянуть? — с надеждой спросил он. — С меня две мороженки!
— Возьми. Синяя тетрадь, — и я бросил в него дипломатом. Рин поймал и расплылся в улыбке:
— Спасибо, Мартин! Ты такой добрый! Не то, что все остальные ботаники! — он вытащил тетрадь и быстро застрочил на листочке.
Я отвернулся от него и хмыкнул. Еще один пинок иронии! Рин — мародер, который не может решить домашку, я — его противник, которого он мечтает убить, но при этом я даю ему списывать биологию! В Джунглях мы деремся насмерть, а в школе болтаем о всяких пустяках вроде тестов, еды и физкультуры. Это даже забавно.
Рин так ничего и не выкинул. Да, наверное, Эйльфия права, и из-за разбитого носа мародеры не узнали в том парне Мартина. Спасибо, Лис.
Рин тихо-мирно списал домашку, вернул тетрадь с пластинкой жвачки и принялся болтать с одноклассниками. Парни прибывали, переодевались, перешучивались, и Рин, как родной, вписывался в каждый разговор. Самым последним пришел Летос. «Задержался на совете», — бросил он, мимоходом пожал мне руку и принялся переодеваться.
Мы и вправду сдавали сто метров. Первым по времени стал Летос, вторым — Рин, третьим… нет, не я. Я хорош на дальних забегах, а со скоростью у меня не очень хорошо. В классе я прибежал только пятым, но не посчитал это поражением.
— Эй, Март! — Дия толкнула меня в плечо. — Есть хоть что-то, с чем ты не справишься?
— Нет, — я улыбнулся. — Ты же знаешь, я по жизни победитель.
Дия рассмеялась, а я поймал взгляд Летоса. Он смотрел на нас с великой серьезностью, как будто размышлял о нужности войн на уроке истории, и я поневоле почувствовал себя на высоте. Дия подошла ко мне, а не к Летосу! Она поздравила меня, а не его!
Остальную часть физкультуры играли в футбол, и в раздевалку все возвращались возбужденные и громкие.
— Мартин, не торопись, — попросил Летос, когда я затягивал галстук. — Надо поговорить.
Может, сказать ему, что мне тоже нравится Дия? Интересно, как он поступит? Наверняка пожертвует своими чувствами ради другого, как обычно. Даже неинтересно.
И пускай в мыслях я хорохорился, в глубине души понимал, что мне ничего не светит. Дия смотрит только на Летоса. Я для нее всего лишь друг — да и тот так себе, если бросил ее. Я ведь не знал, что вернусь в Океанск, я не думал, что она примет меня обратно и уж точно не предполагал, что сердце будет замирать от одного ее взгляда…