— Канистры заполнены, — констатировал Матвей, глядя в кузов аппарата. — А это что?
— Кровь, — ответил Марченко. — Твою мать. Тут кто-то есть. Слышишь?
Матвей прислушался. Шумели потрескивающие на ветру деревья, и оперативник понял, что его так сильно смущает в звуковом фоне, — нет пения птиц. Послышался кашель. Звук шёл из небольшого помещения, которое когда-то принимало водителей, где они могли заплатить за бензин и соляру, а заодно перекусить. Стёкла за оконными решётками выбиты мародёрами или местными жителями-мутантами. Стеклянная дверь осталась нетронутой, по ней паутиной растекался узор трещин.
— Не шумим, — скомандовал Марченко. — Тихо. Иди за мной. Прикрывай.
Через несколько колонок они прокрались ко входу в здание. Марченко услышал некое подобие стона.
— Он там.
— Заходим тогда. Только тихо.
Егор очень медленно открыл предательски скрипевшую дверь.
— Кто тут?! — послышался голос.
— Коля?
— Кто там?! Это я! Я! Заходи скорей и запри дверь!
Увидев Матвея с Егором, Николай облегчённо обмяк, прислонившись к холодильнику. Правая нога мужчины перевязана покрасневшим от крови рукавом рубашки, лицо иссохло, сил хватало лишь чуть приоткрыть глаза.
— Парни, — простонал он, — как я рад… Я думал, всё…
— Не всё, Коль, — подходя к нему, сказал Матвей. — Не всё. Что у тебя тут случилось вообще?
— За топливом приехал. Думаю: дай приятное всем сделаю. А то снег выпадет, и машина-то моя бесполезна будет.
Матвей достал фляжку с водой, дал попить Николаю. Тот сделал несколько жадных глотков, потом продолжил:
— Наполнил всё, хорошо. Думаю: зайду-ка в здание, может, что-то есть тут? Знаете, как бывает? Вроде знаешь место хорошо, а что-нибудь да упустил. Иду и слышу крик… Даже не крик, а будто карканье, только громкое. И страшное. Знаете, когда пластинку заедает, такой звук неприятный. Вот такой, только с карканьем ещё. И тут подлетает эта… Не знаю, как назвать. Размером с дворнягу здоровую, крылья, клюв острый, когти ещё острее. Я за самострел, а он сломался, зараза. Клина словил. Я этой хреновине его промеж глаз и кинул, да вот только сволочь меня за ногу царапнула. Упал. Добрался сюда, пока эта тварь от моего удара отходила.
— Хреновое дело, — Матвей повернулся к Егору. — Он крови много потерял. В «Просветление» надо срочно. Поменяем повязку, руки в ноги — и бегом, а то может не выжить.
— И правда, хреновое дело, — согласился Николай. — Только эта зараза улетела, а вот вернётся или нет — не знаю.
— Матвей, перевяжи его пока. Посмотри, может, тут аптечка где завалялась. А я пойду посмотрю…
— Осторожно, Егор, — попросил Николай. — Опасная птичка. И это… Раз ты здесь… Дай самокруточку, а?
Они рассмеялись.
Среди перевёрнутых столиков и стульев никакой аптечки и в помине не было, зато Матвей увидел стеклянную бутылку с прозрачной жидкостью под прилавком. Открыл её, понюхал и резко отклонился назад. Спирт.
— Сиди смирно, — скомандовал оперативник. — Жечь будет. Я сейчас сниму повязку, посмотрю, что там у тебя. Потом вылью спирт. Он обеззараживает.
— Ты с ума сошёл? — искренне удивился Николай. — Если это чистый спирт, не позволю выливать!
— Не спорь, а? Или ты подохнуть хочешь?
Николай промолчал. Матвей аккуратно снял прилипшую к ноге повязку. Рваная рана неровной линией протянулась от бедра до колена, зверь воткнул коготь почти по самую кость и резко дёрнул. Из глубокого пореза сочилась кровь. Матвей достал кусок тряпки из рюкзака, вылил спирт прямо в рану, резким движением зажал её. Николай закричал и нецензурно выругался.
— Вот так. До дома доедешь, а там уже обработаем нормально. Жить будешь.
— Спасибо, Матвей, — кряхтел Николай, корчась от боли. — Если бы не вы…
— Не за что. Нам бы ещё выбраться отсюда.
Марченко перебегал от колонки к колонке, поглядывая в сторону леса. Встретить то, что так покромсало Николая, ему очень не хотелось. Он задержал дыхание, вслушиваясь. То, что не слышно пения птиц, Марченко нисколько не удивило — для него это было нормой в седьмой классификации. Но один звук его напряг. Где-то среди крон деревьев, высоко вдалеке, послышался крик, смешанный с карканьем.
— Ох, блин! — выругался оперативник.
Егор подскочил и что есть сил побежал к зданию. Из леса показалась ворона размером с ретривера. Она кричала и выставила когти вперёд. Её редкие перья отливали чёрным на солнце, деформированная голова совершенно не была похожа на воронью. Словно к сфере неправильной формы прицепили два глаза спереди и треснувший клюв.
Марченко запрыгнул в помещение и закрыл за собой дверь. Мутант несколько раз ударил клювом по стеклу, которое поддалось силе зверя и рассыпалось. Матвей испуганно посмотрел на пятящегося назад напарника, потом на птицу. Тварь медленно, убирая осколки крылом, прошла внутрь. Она чётко пролезла в освободившийся от стекла проём. Судорожными движениями птица повернула голову в сторону Николая и издала громкий, неприятный крик.
Марченко, насколько мог, прицелился и выстрелил в грудь мутанту. Птица отклонилась назад и бросилась на оперативника. Её уродливый клюв широко открылся, Марченко видел глотку птицы и зажмурил глаза в ожидании жёсткого удара. Матвей незамедлительно среагировал — стрельнул в голову зверюге, но попал в клюв, который разлетелся, как керамическая ваза, упавшая на асфальт, видимо, из-за того, что был уже треснут. Птица закричала ещё громче, начала пятиться назад, готовя когти для удара.
— Сука! — крикнул Егор, выпуская короткую автоматную очередь в голову твари.
Ворона пошатнулась, массивное тело мутанта рухнуло на пол, подёргиваясь в предсмертных конвульсиях.
— Твою мать! — крикнул Марченко. — Твою мать! Сука! Так тебе! Гнида!
— Егор! — крикнул Матвей. — Егор!
— Что?
— Я, конечно, не орнитолог, но тебе не кажется, что пёрышки не до конца сформировались?
Марченко присмотрелся к трупу.
— Ох, ё… — протянул он. — Но если это птенец…
— …значит, где-то рядом может быть его мама.
— Давайте уже валить, а? — попросил Николай. — К чёрту эту заправку.
***
— Тише, тише! — Старший повысил голос, что делал крайне редко. — Вы совет или кто?!
Старожилы спорили уже больше часа на втором этаже главного здания Просветления. Они терпеливо выслушали рассказ Матвея, Егора и Николая по очереди, затем заперлись, приказав никого не впускать.
— То, что нам рассказали наши товарищи, действительно важная информация. Но давайте посмотрим на это с другой стороны.
— С какой другой, Старче? — спокойно спросила Роза. — То, что рассказали ребята, страшно.
— Вот именно, — согласился Игнат, — сначала кабан чуть ли не у ворот, теперь вот эта птица. Ты понимаешь, что это означает?
— Игнат, Роза, прошу вас, — Старший пытался сохранять спокойствие. — Да, произошла трагедия. Но мы с вами забываем о том, чему учились долгие годы. Если на нашем пути встают преграды, нам необходимо преодолеть их с гордостью. То, что кабан появился так близко, ещё не значит, что теперь они тут водятся, ведь с того момента прошло время, а новые особи замечены не были. Он мог просто заплутать. Ворона же… Мы сами вторглись на их территорию. Может, так нам показывают, что наш путь не лежит к той заправке. И не следует более туда отправляться. Я вообще не ожидал от Николая такого самоотверженного поступка. Он принёс себя в жертву ради блага всего Просветления. И хоть был ранен, своей цели он достиг! Привёз нам заветный бензин. Как же хорошо, что его жизнь сохранена и раны затягиваются! Владилен, почему ты молчишь весь вечер? Что думаешь ты?
— С… с… старче, — начал старожил, — уходить н… н… надо. Не к д… д… добру это. Не нам, т… т… так молодым. У н… н… них ещё есть шанс.
— И ты тоже? — разочарованно спросил Старший. — Послушайте. Мы живём здесь всю нашу жизнь. Мы знаем, что там, в радиусе нескольких километров, нас может убить радиация или подобные твари. Даже если на секунду предположить, что мы можем отправиться куда-то, — то куда? Куда мы пойдём? С детьми, стариками?
— С… С… Старче, я полностью разд… д… деляю твои взгляды. П… п… просто мне становится с… с… страшно, что это происход… д… дит близко к… к… к нам.
— Ну, Владилен, ты никогда не отличался смелостью и храбростью, — ехидно заметила Роза и заботливо погладила его по спине. — Тем не менее Старче прав. Куда мы пойдём? Ведь нам предстоит не только идти, но и вести за собой. Всё, что у нас есть — пара автомобилей да мотоциклов. Мы не сможем вывезти поселенцев. Может быть, Старче прав. Нам нужно укрепить оборону Просветления, поставить больше часовых. Следить за лесами. Рекой. В конце концов, это наш дом. Кто же мы, если не сможем уберечь свой дом? Пережили Последнюю войну, а не сможем пережить натиск каких-то ворон с кабанами?!
Старший удовлетворённо улыбнулся.
— Я не буду с вами спорить, — сказал Игнат, — но скажу только одно: без ресурсов, которые приносятся извне, мы долго не протянем. И даже если мы укрепим оборону… мы можем оказаться в ловушке. И тогда начнём жрать сами себя. И пути Просветления не будет. Потому что следовать этому пути будет некому.
Он поднялся, посмотрел на Старшего и вышел прочь. В том взгляде Старший распознал разочарование.
***
Сероглазый Тихон чистил самодельный автомат. Выверенными движениями протирал каждую его деталь, смотрел, искал изъяны и протирал ещё раз. На блокпосте ночью больше заняться нечем. Он, конечно, мог взять один или два журнала из библиотеки, может, даже попросить Старшего дать ему почитать одну из книг его небольшой коллекции, но интереса у Тихона к чтению не возникало.
Ночью слышался шум осеннего ветра и треск деревьев, окружающих Просветление. Матвей сидел рядом, с автоматом наперевес. Когда сезон посевов закончился, он вызвался охранять периметр Просветления. Сначала просто сопровождал Тихона и его людей, а затем его поставили на дежурства. Тихон всё ещё с недоверием относился к оперативникам, потому предпочёл, чтобы Матвей дежурил с ним.