— У бога остроумные шутки, — вместо приветствия сказал оперативник.
— Какого бога, Матвей? Мы в атеистической стране, — снисходительно улыбнулся Дмитрий. — Рад тебя видеть.
— Давай опустим этикет.
— Забавная штука — жизнь. Веришь или нет, мы на одной стороне.
— На какой такой одной? — спросил саркастично Матвей. — Кто ты? Местный? Работаешь под прикрытием у нас?
— А это имеет значение? — Дмитрий отправил в рот очередной каштан. — Важно то, что я собираюсь тебе сказать.
— Прошу, не томи.
— Ты, кстати, в курсе, что твой отец здесь?
Манипуляция. Очевидная, неприкрытая, Матвей задумался на долю секунды, решил, что стоит подыграть.
— И что же он здесь делает?
— Спроси у него. Он во дворе твоего дома. Ну, в смысле твоего дома там, у вас.
— Я понял, — отрезал оперативник. — У меня мало времени, наверняка у тебя тоже.
— Не спорю, — надменно согласился Дмитрий. — Надо быстро всё сделать, спасти родную организацию и вернуться к любящей жене. Я рад, что у вас всё сложилось, правда. Я даже думаю, что немного причастен к вашему семейному благополучию.
— Дмитрий…
— По нашим данным, вы не первые в вашей классификации, кто столкнулись с подобного рода… эм-м-м… трудностями. Местный КГБ работает со схожими с вашим объектами, зафиксировано несколько случаев диверсии. Сценарий плюс-минус одинаковый: некто требует от дружественных объектов отказаться от сотрудничества, что наверняка сказывается на экономике организации, выжидает какое-то время и уничтожает.
— Уничтожает?
— Они прокололись в одном объекте. Рассчитывали грохнуть Раскалова, а он умер до всех событий от пневмонии. В итоге замочили дубликата Кашалотова. Можешь себе представить? Кашалотов — директор СКАР.
— С трудом, если честно, — невольно улыбнулся Матвей.
— Он у вас классный мужик, на самом деле. Себе на уме, конечно, но тем не менее. В общем, после этого инцидента часть оперативников присоединилась к нападавшим, а остальные, — взгляд Дмитрия сделался строгим с проблеском сочувствия, — была бойня, Матвей. Мы предполагаем, что их цель — уничтожить СКАР в разных объектах одну за одной. Они и до вас доберутся. Вопрос времени.
— Есть предположение, кто за этим стоит?
— Тот, кто очень зол на вас, — Дмитрий пожал плечами, — и имеет доступ к оборудованию.
— В нашей классификации СКАР — тайная организация, значит, кто-то из наших. Сводят счёты не только со службой, с Раскаловым лично, — догадался оперативник.
— Мотив нам неизвестен, — Дмитрий поднялся со скамейки и выбросил пустой бумажный пакет в урну. — Моя работа здесь выполнена. У тебя ещё сорок минут пребывания. Считай, что это мой способ извиниться за то задание с Егоровым. Я не надеюсь на понимание, но может, ты перестанешь меня ненавидеть.
— Я тебя не ненавижу, — сказал Матвей вслед уходящему Дмитрию. — Спасибо.
— Сорок минут! — крикнул тот в ответ, не оборачиваясь.
***
До дома, в котором проживал оперативник с супругой в родном объекте, от Воронцовских прудов идти не больше десяти минут. Летом двор преобразился, зелёные кроны деревьев создавали приятный тенёк, под одним из них, на лавочке, сидел Евгений Николаевич. Оперативник засомневался, не дубликат ли это, но зачем тогда Дмитрий рассказал Матвею? На площадке дети играли в казаков-разбойников, носились по двору, ловко огибая качели, турник «черепаху» и клумбы с яркими цветами. Евгений Николаевич читал свежий номер журнала «Крокодил». Рассмотрев очки отца, сомнений не осталось: оправы немецкой марки не могло быть в этой реальности.
— Вы не подскажете, который час? — вежливо спросил Матвей.Фёдоров-старший, не отвлекаясь от журнала, посмотрел на наручные часы.
— Половина первого.
— Спасибо.
Евгений Николаевич бросил взгляд на молодого человека, голос которого показался ему знакомым, и от удивления опустил журнал.
— Как ты здесь оказался? — спросил он.
— Я на задании. В СКАР большие проблемы.
— Проблемы? Ты за мной? Нужна какая-то помощь?
— Нет. Да и как я мог знать, что ты здесь? Лиза не в курсе. Твои друзья наверняка тоже. Для меня это вообще сюрприз. Что ты здесь делаешь, папа?
— А на что это похоже? Отдыхаю. Читаю «Крокодил», — Фёдоров-старший явно занервничал. — Ты один?
— Сотрудники КГБ считаются?
— Ха! Я их сразу раскусил. Не просто так те трое трутся у мусорного бака. Так что там с СКАР? Какого рода проблемы?
— Боюсь, у меня нет времени тебе рассказать. Позвони Раскалову. Ему наверняка понадобится твой совет, — Матвей сделал паузу. — Часто ты сюда выбираешься?
— Нет, — отец Матвея неплохо скрывал ложь, — мне просто нравится чувствовать наш двор… здесь, понимаешь? Всё-таки это моя молодость. Не жду, что ты поймёшь.
Один из мальчуганов, лет десяти, подбежал к ним и подёргал Евгения Николаевича за штанину.
— Пап, дай попить!
Заметив Матвея, паренёк скорчил недовольную гримасу.
— А ты что тут забыл? — спросил по-детски строго он. — Ты ж на работе должен быть!
— У меня нет воды, — строго ответил Фёдоров-старший, — иди, дай нам поговорить.
— Ну вот, — раздосадованный мальчик показал язык Матвею, развернулся и побежал к друзьям.
— Ты ничего не хочешь мне рассказать? Например, почему чужой ребёнок называет тебя папой и почему он узнаёт меня?
— Матвей, я только тебя прошу, — Евгений Николаевич свернул журнал трубочкой и повернулся к сыну, — не осуждай меня.
Матвей, кажется, понял, к чему ведёт отец, от обиды ком предательски подкатил к его горлу. Он почувствовал, что ему нужно присесть, хотя больше всего ему хотелось сейчас убежать. Не знать правды.
— Когда умерла твоя мама, я был разбит, сынок. Женщина, которую я любил так сильно… Как ты любишь Эленьку. Она навсегда исчезла из моей жизни, понимаешь? А здесь…
— У тебя ещё одна семья, — разочарованно произнёс Матвей.
— Сынок, ты же знаешь, я люблю тебя. — Фёдоров-старший виновато улыбнулся. — Ты мой сын.
— Мама жива тут, не так ли?
— Да.
— Мой дубликат… другой я здесь тоже есть?
— Да.
— А это младший брат?
— Так получилось. Мы долго сомневались, стоит ли рожать, всё-таки возраст, но местная медицина творит чудеса.
— Это многое объясняет. Чёрт, да это объясняет всё! — от злости Матвей повысил голос так, что на него обратили внимание старушки, сидящие на скамейке у подъезда. — Твои постоянные отсутствия, пропущенные праздники, Новые года, дни рождения! А ты был с семьёй.
— Прошу, Матвей, не говори так, — пытался успокоить сына Евгений Николаевич. — Ты моя семья. Ты мой сын.
— А как же Лиза? Молоденькая любовница на стороне?
— Не говори так, прошу тебя. Лиза — чудесная. Я помог ей в своё время, и поэтому она играет роль, которая ей отведена.
— Охренеть, — Матвей стоял возле отца с широко открытыми глазами, едва веря в происходящее. — Я хочу увидеть маму. Посмотреть на неё.
— Она в пансионате, сынок, от предприятия, на котором работает. Поэтому я был вынужден совершить переход сюда. С Павликом некому сидеть. Понимаю, что ты хочешь увидеть её, но сейчас это невозможно. Да и зачем? Ты же не сможешь поговорить с ней. Пообщаться. Прости, я скрыл этот факт от тебя, но пойми меня… я…
— Павлик, — сквозь стиснутые зубы произнёс Матвей. — Какая же ты мразь. Вместо того чтобы помнить маму, ты просто отправился в другой мир и нашёл ей замену.
— Не смей так со мной говорить! — крикнул Фёдоров-старший. — Я, между прочим, твой отец!
— Ага, — крикнул Матвей в ответ и показал на бегающего неподалёку мальчугана, — ты его отец!
— Матвей, постой! Давай поговорим? — просил Евгений Николаевич уходящего сына, но Матвей не желал его слушать. Говорить с ним. Иметь с ним что-либо общее.
Он подошёл к сотрудникам КГБ и приказным тоном сказал, что готов вернуться.
По прибытии обратно Матвей позвонил Кашалотову и сказал, что выполнил задание, но ему нужно заехать домой. Он просто не мог сейчас появиться на службе. Не в таком состоянии. Матвей не мог поверить, что его родной отец так с ним поступил. Даже не с ним, а с памятью о его матери.
Дома Эля сразу поняла, что что-то не так. Она не стала расспрашивать, просто обняла мужа что есть сил, и Матвей не выдержал. Разревелся у неё на плече, а потом всё рассказал. Когда ему стало легче, Эля положила голову на плечо мужа и спросила:
— Если бы я умерла, ты бы не стал искать второго шанса быть со мной?
— Когда я ушёл тогда… я мог бы выбрать любой схожий объект, познакомиться с другой тобой, но мне нужна была ты. И всегда будешь нужна только ты.
— Это самое приятное, что ты мне говорил. — Она немного помолчала, а потом добавила: — Попробуй не осуждать его. Он просто не смог пережить её потерю.
— Я искренне тебе поражаюсь, — сказал Матвей и провёл рукой по Элиной щеке, — ты самое доброе и нежное создание во всех вселенных.
***
Принятие начало приходить к вечеру, вперемешку с болью и обидой, редкими вспышками, терзающими Матвея по дороге в НИИ. В коридоре на него налетел Кашалотов, схватил огромной рукой за воротник, в дыхании руководителя отдела аналитики и разработки сценариев слышалась водка.
— Где ты шлялся, мать твою? Почему так долго? У нас, похоже, ещё одно нападение!
— Что? — удивился Матвей. — Где?
— К18-37, куда ты отказался ехать. — Кашалотов отпустил молодого человека. — Я отправил туда другого оперативника, он убит, как и чиновник, которого он сопровождал. Нас ждёт скандал! Нас ждёт скандал.
— Подождите, но как же так?
— Да я откуда знаю? Сейчас чрезвычайное положение, и ты и все остальные должны быть здесь!
Кашалотов схватился за грудь, стал тяжело дышать.
— Игорь Сергеевич, вам плохо?
— Хрена лысого, не дождётесь! — крикнул он и распрямился. — К Раскалову! Живо!
Матвей залетел в кабинет Раскалова, тот встретил оперативника изумлённым выражением лица. Несколько помощников директора что-то печатали в ноутбуках. В кресле, позади конференц-стола, сидел ногу на ногу Егор Марченко. Матвей улыбнулся другу.