— Да мне по херам, веришь, нет?
— Что я мог ещё сделать?
— Ручки в ножки и спасать мою задницу! — крикнул чиновник.
— Послушайте, я понимаю ваше негодование, но я сделал всё, что мог сделать в той ситуации. Вы в порядке — это главное. Но убить хотели вас. Вас, понимаете.
— Ага. А твоя работа — меня охранять, и ты с ней ни хера не справился! А всё потому, что вместо того, чтобы думать о работе, ты думал о своей ненаглядной жёнушке.
— Михаил Александрович, это не так. Это какая-то нелепая случайность. Я составлял сценарии на это задание. Ни мне, ни аналитикам не пришло в голову, что на вас будет совершено покушение. И уж точно никто не мог предположить, что вас спасут. Кто это был? Может, есть предположения?
— Да по херу. Главное — я живой. С остальным уже будем разбираться по приезде. А теперь иди отсюда, ты действуешь мне на нервы.
— Михаил Александрович…
— Я что, не по-русски говорю? Иди отсюда. И чтоб до перехода я тебя не видел!
— Михаил Александрович…
— Вон! — крикнул чиновник и бросил в сторону Матвея стеклянный стакан. Он ударился об стену справа от оперативника и разлетелся на множество осколков.
Матвей вышел из номера.
Ситуация укладывалась в голове с трудом. Кто-то знал, что чиновник будет в «Кентавре». Возможно, их подслушали. Возможно, проследили. Перед глазами всплыл образ женщины, пьющей кофе с утра в ресторане гостиницы «Империал». Нападавшие напомнили кого-то Матвею, по своему поведению они чем-то походили на сотрудников службы, хотя, может, это дорисовало воображение оперативника. Одним выстрелом нападавшей женщине снесло полчерепной коробки, Матвей не успел разглядеть её лица. Стрелявший знал о покушении на чиновника и спас его.
***
Эля совершила переход двумя часами ранее, Матвей прекрасно понимал, что его афера раскроется, как только они окажутся в родном объекте. Михаил Александрович не шёл на контакт. По дороге к точке перехода чиновник с каменным лицом прокручивал в голове сложившуюся ситуацию, при взгляде на Матвея его глаза наливались яростью.
Совершив переход, Михаил Александрович приказал встречающим его сотрудникам службы следовать за ним и прихватить с собой Матвея. Они отправились прямиком в здание НИИ на Профсоюзной улице, где Раскалову и Кашалотову сообщили о произошедшем.
Матвей сидел на неудобном стуле возле кабинета директора СКАР, прислушиваясь, что они обсуждают. Только иногда Михаил Александрович переходил на крик, заявляя, что это возмутительно и выглядит как саботаж. Через час он вышел весь взмыленный, сжав кулаки. Матвея чиновник даже не заметил. Следом вышел Кашалотов и пригласил оперативника войти.
Матвей переступил порог кабинета Анатолия Эдуардовича Раскалова впервые, помещение показалось молодому человеку на удивление скромным. Нежно-бежевые стены вместо привычных верхушке власти дубовых панелей, стол и кресло из магазина-производителя ширпотреба вместо мебели из резного дерева и кожи, ни единого портрета правящих, следящих за выполнением государственно важных задач. Огромная электронная карта на стене напротив окон привлекла внимание множеством красных и оранжевых огоньков.
Раскалов выглядел уставшим. Высокий, статный мужчина, на вид шестидесяти лет, сидел в кресле, сложив руки. Кашалотов громко выдохнул и сел возле Раскалова по другую сторону стола.
— Сядь, — скомандовал он. — Ты нарушил четыре статьи, Матвей.
— Игорь Сергеевич, я могу всё объяснить. Это не просто происшествие. За ним охотились, кто-то знал, что он будет в К18-27. Скорее всего, за нами следили. Нам нужно понять, кто и зачем…
— Матвей Евгеньевич, — перебил Раскалов, — вы поставили личное дело в противовес работе. Организация слишком много раз шла вам навстречу, однако вместо благодарности и верной службы вы решили, что СКАР — золотая рыбка, исполняющая любое ваше желание. Мы больше не нуждаемся в вашей оперативной деятельности.
— Как это понимать? Я что, попаду в аварию? — Матвей слегка повысил голос. — Или меня найдут с пулевым отверстием в виске и предсмертной запиской? Утону? Знаю я, как у нас всё устроено.
Раскалов и Кашалотов удивлённо переглянулись между собой.
— Фёдоров, ты совсем обалдел? — крикнул Кашалотов.
— Анатолий Эдуардович, позвольте загладить вину. Для меня честь работать здесь. Я готов исправить ситуацию и очистить репутацию. Вернуть ваше расположение. И ваше, Игорь Сергеевич, — оперативник сделал паузу. — Как угодно. Позвольте мне расследовать это дело. Установить, кто пытался убить Михаила Александровича. Прошу вас, дайте мне шанс.
— Даже из глубокого уважения к вашему отцу я не могу этого сделать, — ответил Раскалов. — Тем более мы и так знаем, что произошло. Вы никак не могли повлиять на ход событий, на Михаила Александровича всё равно было бы совершено покушение.
— Что? Как?
— Мы пока не нашли исполнителей, но точно знаем, что цель этой операции — подрыв деятельности нашей организации. Однако к вам это больше отношения не имеет.
Матвей почёсывал указательный палец правой руки.
— Михаил Александрович требует вашего увольнения. Я подключил Евгения Николаевича, он убедил Михаила Александровича, что увольнение — не выход. Нами был достигнут компромисс, — Раскалов поднялся с кресла, Матвей тут же встал следом. — Вы переводитесь в архив, Фёдоров. С этого дня вам запрещено заниматься оперативной деятельностью. Приступаете через месяц. Вы свободны.
Кашалотов затянулся сигаретным дымом, наблюдая за реакцией ошарашенного Матвея. Оспаривать, взывать к милосердию, обещать что-либо, чтобы исправить ситуацию, не имело смысла — решение удовлетворяло все стороны. День за днём, месяц за месяцем, год за годом, сидя в подвальном помещении службы, среди покрытых толстым слоем пыли документов, книг и жёстких дисков, Матвей будет вспоминать те немногочисленные объекты, которые ему удалось посетить.
***
Эля проснулась с первыми лучами солнца. Сладко потянувшись, она провела рукой по стороне кровати Матвея, не обнаружив мужа рядом, открыла один глаз и оглядела номер отеля «Мариотт» в самом сердце Парижа. С небольшого балкона с видом на Эйфелеву башню доносились два голоса — Матвей разговаривал по видеосвязи с отцом.
— Я всё понимаю, — говорил Матвей, — но я не мог поступить иначе.
— Видимо, не мог, — прерываясь, отвечал Евгений Николаевич. — Ты поступил так, как счёл нужным. Это важно. Возможно, я поступил бы так же, оказавшись на твоём месте.
— Ты бы никогда не взял с собой маму.
— Не кори себя. Это был твой выбор, как и взяться за это дело. На тот момент он казался тебе верным.
— Да, но был ли этот выбор правильным?
— Нет такого понятия, как правильный или неправильный выбор, Матвей, есть только тот, что в момент времени кажется нам единственно верным. Понимание этого факта приходит с годами. После остаются только последствия.
— Меня ждёт успешная карьера, — рассмеялся Матвей.
— Архив — отличное решение. Ты останешься внутри конторы, сможешь дышать её воздухом, не ввязываясь в дурацкие истории. Заработанных денег хватит твоим внукам, попробуй жить дальше и наслаждаться моментами.
— Не знаю, смогу ли я. Это зависимость. Побывав в другом мире раз, хочется ещё и ещё.
— Ломка будет. Сильная, но и она пройдёт. Увидишь. Люблю тебя. Передавай привет жене.
Матвей улыбнулся и нажал на красный кругляшок окончания вызова. Элина на цыпочках подошла к мужу, обняла его со спины. От её прикосновения по телу пошли мурашки, он повернулся к ней.
— Прости, Матвей, это я во всём виновата.
— Эленька, ты ни в чём не виновата.
— Из-за меня ты лишился любимой работы.
— Прекрати. Прошу. Может, так и должно было произойти. Может, вся эта чёртова служба дана мне, чтобы найти тебя. Я счастлив, что ты рядом. Впереди у нас целая жизнь. Со взлётами, падениями. И мы отлично с ней справимся, вот увидишь! Веришь мне?
— Верю, — девушка потянулась поцеловать Матвея. — И мы всегда будем вместе?
— Всегда, — прошептал он.
После нежного поцелуя Эля немного отклонилась, посмотрела Матвею в глаза и спросила:
— Если бы ты знал, что всё закончится вот так, согласился бы на задание Кашалотова?
Матвей едва заметно улыбнулся и поцеловал жену снова.
КОНЕЦ
Глава 4в.
Время в столице близилось к полуночи. После долгой пешей прогулки от скопища небоскрёбов Москва-Сити до Воробьёвых гор в животе Матвея заурчало, будто кто-то скребётся изнутри. Тело оперативника наливалось ватной слабостью, в горле стоял пустой сухой вкус. На ночь наедаться Матвею не хотелось — куда приятнее показался горячий шоколад. Не доходя до станции метрополитена метров двести, между деревьями, у стоянки прокатных велосипедов, пустующей из-за несезона, одиноко выделялась палатка с вывеской «Кофе 24/7». Продавщица, опёршись на локоть, дремала за закрытым стеклянным окошком. Матвей подошёл к палатке, изучил панель-меню позади продавщицы и прокашлялся, чтобы разбудить уставшую женщину.
— Доброй ночи, — сонным голосом поприветствовала она, потирая глаза. — Что для вас?
— Горячий шоколад есть?
— Только то, что в меню, — строго отрезала женщина, но через мгновение сменила гнев на милость: — возьмите какао?
— Какао — отлично, — обрадовался оперативник. — Можно с дополнительным сахаром?
Женщина кивнула и отточенным, быстрым движением приготовила напиток.
Домой идти пешком не тянуло — Матвей прикинул, что успевает на последний поезд, и поднялся на мостовую платформу Сокольнической линии метро. Состав подъехал через полторы минуты, оперативник зашёл в пустой вагон, садиться не стал, прислонился к стеклянной двери напротив, наблюдая за тёплыми огоньками фонарей на набережной с редким вкраплением разноцветного неона проплывающих мимо крытых речных трамвайчиков.
Через семь минут он вышел на «Проспекте Вернадского». Ветер холодным потоком выбил из головы лишние мысли. Наверное, стоило бы согласиться на поручение директора службы, но мысль о прямом подчинении человеку, который легко принёс в жертву жизнь сотрудника, вызвала у Матвея отторжение на физическом уровне. Молодой человек свернул на улицу Кравченко, до дома оставалось минут пятнадцать. В любом другом случае отказ Раскалову мог привести к негативным последствиям, но в К26-77 — его дубликат. Никто не сможет выполнить задание так, как Матвей. Он перешёл Ленинский, пренебрегая красным светом светофора, нырнул в арку жилого дома. Поднимаясь в лифте на последний этаж, острая иголка сомнения ткнула Матвея в сердце, он зажмурил глаза, досчитал до пяти. Открывая входную дверь квартиры, ещё раз напомнил себе, что причина отказа Раскалову более чем логична.