— Это хорошо. Я бы запереживал, если бы ты не волновался. Чрезмерная уверенность в своих силах не приводит ни к чему хорошему. Тонкость нашей работы. Волнение заставляет думать, взвешивать свои действия, просчитывать последствия. Даже если в сценарии всё расписано.
— Точняк. Спасибо, пап. Спасибо за поддержку. Люблю тебя.
— И я тебя, сынок, — в динамике телефона слышалась хриплая одышка Фёдорова-старшего. — Пусть всё пройдёт по сценарию.
Вызов закончился, Матвей отложил телефон. В тот вечер он слышал голос отца в последний раз.
***
На следующий день Матвея забрали двое сотрудников службы в строгих костюмах. Неразговорчивые, сосредоточенные, сопроводили оперативника к чёрному автомобилю немецкой марки с тонированными стёклами и дипломатическими номерами. За выходом Матвея наблюдала в дверной глазок соседка из квартиры напротив — Мария Ильинична, женщина с партийным прошлым, блюдущая порядок лестничной клетки, — не смогла разглядеть скрытого капюшоном худи лица оперативника.
Матвей вышел из подъезда, быстро прыгнул на заднее сиденье автомобиля, за ним тут же закрыли дверь. В машине его встретил Нестор Павлович Тищенко, рослый мужчина лет пятидесяти, один из главных специалистов службы по двадцать шестой классификации. Он вызвался сопроводить Матвея до перехода лично. «Человек особых принципов» — так характеризовали Тищенко сослуживцы. Никогда не позволял себе повышать голос, говорил только то, что думает, за что не все в организации ему симпатизировали, однако Нестора Павловича это не особо беспокоило. За пятнадцать лет карьеры Тищенко пересидел на своей должности многих недоброжелателей.
— Надеюсь, вам удалось подготовиться к делу? — не здороваясь, спросил он.
— Да, Нестор Павлович, — Матвей снял капюшон, обнажив созданный искусственно шрам, — как видите.
— Хорошо. Едем во Внуково-2. Там отдельная полоса и самолёт, уже готовый к вылету в Сочи.
— А я всё гадал, как быстро меня отправят к месту перехода.
— Бюджет позволяет.
Тищенко повернулся к водителю и дал команду трогаться.
До аэропорта ехать минут тридцать, Матвей решил потратить время в дороге на последние приготовления. Нестор Павлович молчал, только изредка просил водителя прибавить газу или, наоборот, притормозить. Водитель выполнял команды беспрекословно. С Киевского шоссе они свернули в сторону аэропорта и съехали на незаметный дублёр. Матвей поймал себя на мысли, что ранее не замечал этого дублёра — прямая дорога до взлётно-посадочной полосы упиралась в сетчатые металлические ворота, за которыми виднелся новенький Эмбраер Феном Триста.
Уставший солдат проверил номера автомобиля и документы водителя, не особо вчитываясь в их содержание, нажал на кнопку в небольшой будке, запуская механизм открытия ворот. Автомобиль проехал несколько сотен метров до трапа, остановился, двое сотрудников службы у самолёта открыли Матвею дверь и сопроводили в салон.
Первый и второй пилоты уже находились в кабине воздушного судна, ожидая команды запуска двигателей. Матвей оглядел роскошный салон Эмбраера и от удивления присвистнул, на довольном лице Тищенко появилась ухмылка удовлетворения. Со стороны хвоста к ним подошли двое стюардесс в наглаженной форме без опознавательных знаков.
Неужели тоже наши? — подумал Матвей. Хотя не удивлюсь.
Они разместились в комфортных широких креслах, пристегнули ремни, учтивые стюардессы предложили напитки. Матвей взял колу со льдом, Нестор Павлович — односолодовый виски. Минут через пять капитан сообщил о готовности к взлёту из динамиков под потолком.
Матвей решил, что закрыл глаза всего на секунду. То ли кресло оказалось слишком комфортным, то ли сказалась усталость последних недель, — он провалился в глубокий сон и проснулся, когда самолёт совершил посадку в международном аэропорту Сочи.
***
Весна в курортном городе ощущалась по-другому. Солоноватый запах с моря расстилался на километры от воды, на фоне жары с духотой казался близким спасением. Матвей вдохнул этот запах полной грудью. Ему захотелось плюнуть на всё и нырнуть в холодное море, слиться с волнами, плыть как можно дальше к линии горизонта. Вместо этого он сел в немецкий автомобиль, похожий на тот, что встретил его у подъезда, и они отправились к точке перехода.
— Куда едем? — спросил Матвей.
— В тридцать восьмой район. На берегу Мацесты есть тихий пролесок, переход совершишь там. В городе перейти не удастся.
— Ну, переход в лесах мне не впервой.
Тищенко не отреагировал на заявление оперативника.
Из Адлера автомобиль выехал на шоссе вдоль моря. Матвей открыл окно, чтобы насладиться видом бесконечной воды, уходящей за горизонт. Перед ним появился образ родителей, которые привозили девятилетнего мальчика купаться летом. Мама всё время переживала, что он заплывёт слишком далеко, а отец брал с собой на рыбалку ранним утром. По груди растеклось тепло от воспоминаний. Он решил, что по приезду возьмёт отпуск, заберёт отца с Лизой и обязательно свозит на рыбалку.
Через двадцать минут автомобиль выехал на просёлочную дорогу, уходящую прямиком к границе леса. Там их ожидал загорелый мужчина в льняной рубашке с коротким рукавом и шортах. Он поприветствовал гостей и пригласил проследовать за ним в лес, где, как он заверил, всё уже подготовлено.
Лучи весеннего солнца пробивались сквозь хвойные деревья, между которыми расположился переносной штаб. Квантовый туннельный переход был открыт, вокруг хаотично носились несколько работников службы. Внимание Матвея привлёк высокий мужчина с необычно широкими плечами. Его тело скрывал длинный плащ, рыжая борода на солнце казалась огненной, на обритой под ноль голове красовалась татуировка в виде неровных полос, похожих на соединения микросхем. Только подойдя вплотную к верзиле, Матвей понял, что это не татуировки, а реальные металлические схемы, ведущие в черепную коробку. Левый глаз рыжебородого тоже выглядел непривычно — отдавал голубым оттенком, словно это не глаз, а небольшая камера.
— Наш лидер, — громко сказал рыжебородый. — Чёрт, прям вылитый.
— Меня зовут Матвей, — оперативник протянул руку и опешил.
В ответ громила протянул механическую руку, отлитую из серого металла. Каждый палец, каждая фаланга выглядели настолько реалистичными, что, если бы не отражение солнца и цвет, Матвей не догадался бы, что это — биомеханическая рука.
— Рыжий, — представился верзила. — Ха, я обожаю смотреть на реакцию ваших. В первый раз, что ли?
Его улыбка вызвала удивление не меньше: зубами у Рыжего служили неровные титановые вставки.
— В первый, — растерянно ответил Матвей.
— О, брат, тебе понравится! Блин, как же ты на него похож, — Рыжий повернулся к Тищенко. — Ну что, босс, мы погнали?
Нестор Павлович кивнул.
Рыжий скинул с себя длинный плащ, открывая мускулистое тело и биомеханические руки со вставками на груди и лопатках. Они переливались в солнечном свете неестественным серым, ослепляя окружающих.
— Хе-хе! — посмеялся он. — Давай переодевайся и погнали!
Матвей надел рваные джинсы, серую футболку с оторванными рукавами, кирзовые сапоги чёрного цвета и кожаный жилет с кучей разноцветных нашивок, одна из которых выделялась размером: «Novum saeculum». «Новый век» на латыни.
Рыжий в шутку небрежно поклонился коллегам и исчез за голубоватой пеленой квантового туннельного перехода. Матвей посмотрел на Нестора Павловича, подмигнул правым глазом и последовал за громилой с биомеханическими руками.
***
Один шаг из квантового туннельного перехода перенёс Матвея в новый пейзаж. Вместо деревьев и кустарников, за которыми располагался одноэтажный Сочи с редкими высотными отелями на берегу моря, — нагромождение небоскрёбов цвета грязного серого металла. Танец неестественной геометрии зданий, проткнувших шпилями и антеннами тёмное пыльное небо. Отражение в дымке неоновых вывесок потускневших оттенков белого, красного, синего и розового. Уловимый металлический запах в воздухе.
— Что? — ухмыльнулся Рыжий. — Завораживает видок, а?
— Завораживает… — ответил ошарашенный Матвей.
— То-то же. Ну, пойдём, тут недалеко моя тачка.
Ленты дорог на высоте нескольких сотен метров обвивали небоскрёбы с разных сторон. Разноцветные автомобили с жёлтым и красным цветами фар сливались в единую иллюзию быстротечной реки. Матвей опомнился, когда стоял на небольшом холмике в полном одиночестве, фигура Рыжего превратилась в отдаляющийся силуэт.
Догнав громилу с биомеханическими руками, оперативник спросил:
— Ты живёшь в Сочи?
— На нижнем уровне, — Рыжий пожал плечами, раздался звук запустившего действие механизма, — как и все мы. Как и ты.
— Я читал, что классовое неравенство в вашем объекте — серьёзная проблема.
— Классовое неравенство? — Рыжий недовольно выдохнул и шмыгнул носом. — Что есть классовое неравенство? У вас такое же классовое неравенство. Зачем вообще цепляться за это словосочетание? Каждый живёт и крутится как может. В меру своей смекалки и харизмы.
— Да, но у нас нет такого жёсткого разделения. У вас тем, кто родился на нижнем уровне, никогда не подняться на верхний. В нашей реальности многие рождённые в бедности добиваются успехов.
— Да что ты говоришь? — Рыжий поднял левую бровь. — То есть ты хочешь сказать, что у вас нет жёсткого разделения? Хорошо, золотой мальчик, скажи-ка мне: многие бедняки или обычные работяги становятся политиками, бизнесменами, олигархами? Наверное, каждая корпорация в вашем объекте встречает человека с улицы с распростёртыми объятиями, а?
— Нет, не каждая. Нужно многому учиться, чтобы подняться вверх по карьерной лестнице. Но это возможно. Не каждый сможет, не у каждого хватит терпения, но случаи есть и не один. Многие крупные бизнесмены из нашего объекта начинали в гаражах своих родителей.
— Забавно, до знакомства с вашими я не знал такого термина — «кумовство». Тебе-то он, поди, знаком? — Рыжий явно знал, чем задеть. — Слушай, не осуждаю. Более того, я даже за. Но в нашем объекте дела обстоят немного иначе. «Мега-Тех» — не среднестатистическая компания по организации детских утренников. «Мега-Тех» — в первую очередь залог нашей жизни. Возможности дышать. Работать. Питаться. Проблема нашего объекта в том, что немногие готовы пахать ради своего будущего. И как ни странно, неготовые эти живут на нижнем уровне.