Матвей ничего не ответил, скрестил руки на груди.
— Имеем ли мы право? — спросила Анна.
— Это только наше право и есть, — ответил Матвей и обвёл взглядом всех присутствующих. — СКАР умрёт, как только умрут его главные двигатели. Раскалов. Кашалот. Руководители направлений. Академия. Все, кто так или иначе задействован в поддержании жизни этой чёртовой системы, должны раз и навсегда забыть о ней. Мы предложим им присоединиться к нам. Не всем. А остальные… Цена правосудия.
В кабинете Елизаветы повисла гробовая тишина.
— Ну что, готовы довести дело до конца?
***
Они были готовы. Каждый из них слишком долго шёл по лезвию, рискуя ради конторы, которая обращалась с ними как с расходным материалом. Система, выстроенная за десятилетия, должна была рухнуть — раз и навсегда. Любая сдавленная пружина рано или поздно выпрямится. И выстрелит.
В ту ночь Матвей не сомкнул глаз. Он снова и снова прокручивал в голове, что скажет Раскалову. Как войдёт в кабинет. Как вынесет ему приговор.
Группа из пятерых оперативников «Альтерверс» и четверых агентов ИСАР перешла в родной объект Матвея через почти забытый мир, когда-то сожжённый вирусом, уничтожившим иммунитет его обитателей. Города там остались нетронутыми, заросшими мхом и вьюнами. По расчётам аналитиков, находиться в том объекте было безопасно не больше суток — что идеально подходило для быстрого перехода. Портативный КТП снова сработал безупречно.
Актовый зал ничуть не изменился. Ремонт там делали, когда большинство участников этой операции даже не родились. Ностальгии не было места.
Матвей помнил расписание Раскалова на зубок. Знал, что каждый последний четверг месяца с одиннадцати до часа дня он подписывает бумаги в своём кабинете.
Они прошли по четвёртому этажу, спустились на лифте в главный холл, а оттуда — в подвалы, туда, где жила и дышала Служба контроля альтернативных реальностей. В коридорах было пусто. Лишь редкие сотрудники останавливались, узнав Матвея и Егора, но они не задерживались — просто шли мимо.
У двери в директорский кабинет Матвей на автомате постучал трижды. А потом, вспомнив, зачем пришёл, просто открыл дверь и вошёл.
В кресле Анатолия Эдуардовича сидел Кашалотов.
— Какого хрена?! — не отрывая взгляда от бумаг, спросил он раскатистым басом.
— Я вас впускал? А ну, вон отсюда!
— Игорь Сергеевич?.. — удивилась Анна.
Он поднял голову, и глаза за толстыми линзами очков округлились.
— Фёдоров? — неожиданно тихо для всех спросил Кашалотов. — Марченко? Ребята? Какого чёрта вы здесь делаете?
— Игорь Сергеевич, где он? — жёстко отрезал Матвей.
— Девочка моя… А ты возмужала. Бороду вон отрастила. Но я тебе скажу, что женщина с бородой смотрится не очень, спроси Цыганкову, она кучу денег потратила на лезвия. Вы какого хера тут забыли?
— Где он? — не унимался Матвей.
— Кто, душенька моя? Раскалов? Нет его больше. Я за него. Повышение у меня. Но мне гораздо интересней послушать, где были вы. Почему в самый тяжёлый для нашей организации момент нарисовались несколько предателей, которых, кстати, я до последнего отстаивал перед Раскаловым?
— В смысле — «нет больше»? — спросил Марченко.
— Смотрите, кто заговорил, — Кашалотов отклонился на спинку своего кресла. — А что непонятного в словосочетании «нет больше»? Раскалов умер четыре месяца назад. Нашего солнцеликого свалила острая пневмония. Да и возраст. Ну, так что? Может, всё-таки расскажете, где вас носило?
Егор наклонился к уху Матвея.
— Надо валить отсюда, — прошептал он.
— Охрана! — неожиданно для всех крикнул Кашалотов. — Охрана!
Он приподнялся и нажал небольшую кнопку на стене за своей спиной. Моментально сработала сигнализация. Отвратительным писком она обозначала вторжение или чрезвычайную ситуацию. Матвей, запаниковав, достал из кобуры пистолет и направил дуло на Кашалотова.
— Нет уж, Игорь Сергеевич. Кто-то должен ответить.
— Ну, стреляй, — спокойно сказал Кашалотов. — Только чего ты этим добьёшься?
— СКАР не должна существовать в том виде, в котором она есть сейчас.
— Так а её в целом не существует. Забыл? Ты мне вот что скажи: это ваших рук дело? По одному ломали нам пальцы. Хотели насолить Раскалову, поди, а он, сукин сын, легко отделался. И теперь это дерьмо разгребаю я. Тогда уж стреляй, красотка. На хер всё это. Задолбали.
— Матвей, сюда идут! — констатировал Петренко.
— Вы, — обратился Фёдоров к агентам ИСАР, — охраняйте вход. Никого не впускать. При попытке прорваться — открыть огонь.
Матвей повернулся обратно к Кашалотову.
— А вы, значит, дорогой Игорь Сергеевич, продолжаете дело Раскалова?
— Ты как до этого докатился, дружок? Решил обидеться на весь мир? Отомстить? Вместо того чтобы работать, как все, жить достойно, ты обогатился за наш счёт и решил порядок навести?
За дверью послышались несколько выстрелов. Андрей выглянул в коридор — агенты ИСАР застрелили троих охранников. Сигнализацию Игорь Сергеевич отключил.
— И что дальше? — спросил он. — Вот мы с тобой и твоими подружками тусуемся в кабинете босса. Чего ты хочешь?
— Справедливости.
— Справедливости? — Кашалотов поднял от удивления брови. — У нас? Ты серьёзно? Ты как никто должен знать тонкости этой работы. Неужели папочка не рассказывал тебе, как они ради удовольствия отправлялись в другие объекты и устраивали там геноцид? Госперевороты? Или, по приколу, мотались порезвиться с девчулями за счёт организации? Частенько против их воли. — Он уселся поудобнее в кресле. — Или ты, наивная душа, думаешь, что все эти сценарии введены просто так? Этой справедливости никогда не будет. Её нет, Матвей. Ты стараешься добиться некого абстрактного честного решения. Здесь, в этом мире, это невозможно.
— Но мне это удалось, Игорь Сергеевич, — сказал Матвей и подошёл ближе, не опуская пистолет, — я создал организацию, где все равны. Где каждый имеет право голоса. И каждый в любой момент может уйти. Я сделал то, чего ни Раскалов, ни вы, ни мой отец не могли сделать десятилетиями. А нужно-то всего лишь относиться к людям по-людски. Вы этого не хотели, — оперативник покрутил шеей, раздался хруст.
— Напомните мне, Игорь Сергеевич, что вы ответили, когда я попросил вас помочь перевезти двадцать три человека из объекта К7-217? Двадцать три человека, которых мы использовали ради выполнения задания. Которые погибли в муках. В том числе дети.
Кашалотов сразу понял, о чём говорит Матвей.
— Вы спросили, не совсем ли я охерел. Потом сказали, что вы этой просьбы не слышали, помните? Зад мне прикрыть решили. Спасибо. Только теперь они мертвы. Из-за меня? Да, отчасти. Но я хотел им помочь. Они мертвы из-за этой чёртовой системы! Из-за вас!
Матвей выстрелил.
Пуля вошла Кашалотову в лоб, и его массивное тело склонилось над столом. Рука Матвея дрожала. Он медленно опустил пистолет и повернулся к своим соратникам. Ему было плевать, поймут его или нет. Он отомстил за Просветление. За Элину.Её мёртвое и умиротворённое лицо будет преследовать его до конца дней.
— Андрей, Аня, — обратился Матвей, — возьмите ребят и пройдите по коридорам. Кого считаете нужным — приглашайте к нам. Обещайте условия. Всё, что хотите. Кого считаете ненужным — убирайте. Вас никто не осудит. Вам никто ничего не скажет. Даю слово.
Оперативники кивнули и вышли из кабинета. Марченко достал из кармана плаща портсигар, покрутил в руках одну из самокруток, постучал ей о тыльную сторону ладони и закурил.
— Не успели мы, — сказал он. — Это должен быть Раскалов.
— Сколько существует реальностей, Егор, где этот урод ещё жив? Где он продолжает править такими, как мы, а может, даже и нами? Где из-за таких вот гибнут невинные люди? Здесь не успели, ты прав. Но работы у нас ещё очень много.
Матвей посмотрел на бездыханное тело Кашалотова, бросил ему на стол пистолет и вышел из кабинета. После вышла Маша, так и не проронившая ни слова. Егор поправил шляпу, сделал глубокую затяжку, подмигнул трупу Игоря Сергеевича и вышел последним.
***
В момент, когда человек делает выбор — как ему кажется, единственно верный — происходит сепарация вселенной. Каждую секунду рождаются тысячи новых миров, и даже малейшее решение меняет ход истории. Человеку кажется, что путь один, но в других реальностях он живёт другой жизнью, сталкиваясь с последствиями выбора.
Матвей знал, что в десятках, сотнях миров существуют Раскаловы, каждый день отправляющие людей, таких, как он, на смерть. Его задача, пока есть силы, — остановить этот порядок.
За несколько месяцев сотрудники «Альтерверс» выработали чёткий алгоритм: экономическое ослабление, ликвидация верхушки, набор сторонников. Матвей сбился со счёта, сколько раз видел в разных мирах Раскалова — испуганного, бледного, просящего пощады. И каждый раз нажимал на курок. Без сожаления. Неделю за неделей.
Всё изменилось, когда из одного дружественного объекта пришло сообщение: их разыскивают неизвестные. Профессионалы. Возможно, бывшие оперативники. Матвей ждал, что рано или поздно это случится. Глупо верить, что их выходки останутся незамеченными. Так появилась новая структура: одна группа занималась экономикой, другая — ликвидацией, третья — вербовала сторонников.
Случались и казусы. Несколько дубликатов попали в организацию. Матвей старался максимально их развести, однако находились умельцы, которые встречали свои копии и старались сдружиться, а иногда — попасть в одну группу. Тогда Матвей принял решение, по возможности, не брать дубликатов. Это могло навредить делу, да и двоих Марченко он бы не вынес.
Организация «Альтерверс» росла. Присоединялись новые люди, росло количество мобильных штабов. Через полтора месяца после реструктуризации удавалось решать вопросы с пятью-шестью службами в месяц. Торговые связи укреплялись. Особое значение по-прежнему имел объект К10-11. Без поддержки Елизаветы и Императорской службы этого роста не случилось бы.