Звон бокалов наполнил комнату. Все трое залпом выпили синеватый самогон и приступили к жидковатому пюре.
— Я должен сказать, — начал Марченко, — что испугался, Старче. Не поймите неправильно — мы с братом многое повидали. Но вооружённые люди… Здесь, среди леса, у реки. Это же практически мёртвая зона. У вас свои устои, которые наверняка выработаны годами. Почему вы пригласили нас к себе? Это большая честь.
— Вы не похожи на мародёров, товарищи. Да и на караванщиков тоже. Хотя, признаюсь, я позаимствовал у вас немного табака. И должен сказать: вы должны его продавать. — Он сделал паузу и жестом показал придвинуть бокалы к нему. — То, что пережили вы — это начало пути Просветления. Своеобразная проверка. Оказавшись в заточении наедине с самим собой, человек обостряет все чувства. Главный вопрос — какие? Кто-то захочет убить тех, кто его задержал, кто-то будет молить о пощаде, не сделав ни единого вывода, а кто-то… кто-то осознает, что есть иной путь. Мы даём возможность присоединиться к нам и познать этот путь. Путь Просветления.
— Простите, Старче, но мы не ищем пристанища здесь, — сказал Егор.
— А почему нет? — возмутился Матвей. — Мы держали дорогу до места, которого, может, вообще не существует. Эльдорадо. А здесь — жизнь. Можно заработать на стакан воды и пропитание. Может, сама судьба привела нас сюда!
— Потому что мы это уже обсуждали, — жёстко обрубил Марченко.
— Товарищи! Товарищи! — обратился Старший. — Не ссорьтесь, прошу вас. Егор, постарайся услышать младшего брата. Он в чём-то прав. Я верю, что не зря вы оказались на полянке у наших ворот. Я не предлагаю вам стать одними из нас. Это, друзья мои, нужно заслужить, а ещё — разделять идеи Просветления. Но если бы вы рассмотрели возможность продолжить этот путь, то кто знает?.. Может, когда-нибудь вы станете достопочтенными поселенцами Просветления.
— Этот путь, Старче — что он подразумевает? — спросил Марченко для приличия.
— Чтобы понять наш путь, вам нужно узнать его историю.
Старший посмотрел куда-то вдаль. Глаза его сделались грустными, а взгляд перенёс старика во времени.
— Я родился во время Великой Отечественной, — начал он, — в месте, которое когда-то именовалось Калужской областью. Самой войны я не помню. Да, наверное, это и хорошо. Война — есть ужас. На фронте погибли мой отец и дед. Мама растила меня и ещё пятерых таких же. Победа в той войне далась слишком дорогой ценой. Знаете, когда всё закончилось, каждый фронтовик поднимал стопку водки только с одним тостом: «Чтобы не было войны». Но у кого-то сверху, судя по всему, были свои планы на нас.
День катастрофы видится мне и по сей час. Я, молодой амбициозный студент, шёл домой с занятий, когда услышал сирену. Этот звук не перепутать ни с чем… Громкий, жуткий… Он звучал везде.
Первая очередь ударов пришлась на Москву и Подмосковье. Говорят, что там не выжил никто, даже несмотря на наличие бункеров и метро. Люди просто не успели добежать, а те, кто был в метро… Им нечем было питаться. Они оказались как сельди в банке — закупорены металлическими воротами.
Ленинград.
Минск.
Киев.
Самара.
Владивосток.
Таллин.
Это было страшно… И прекрасно. Я видел, как вдали растут вверх грибы, словно от летнего дождя. Грибы смерти, очищающие всё вокруг.
Я побежал домой. Так быстро, как только мог, но меня перехватил какой-то вояка. Он сказал, что в моей родной деревне искать нечего и надо бежать, потому что радиационная волна летит со скоростью цунами. Нужно прятаться. Я, конечно, не хотел слушать, ведь где-то там моя мама. Мои братья.
Тогда всё решил случай.
Я споткнулся и ударился головой, потерял сознание.
Он приподнял прядь седых волос и показал шрам чуть выше виска.
— Очнулся уже в оцинкованном помещении, которое, как заверяли нас, не пропустит радиацию. Я родился в тяжёлое время и должен был умереть тогда. Но каким-то магическим образом выжил. Признаюсь, в самом начале я думал о смерти. Никогда не был православным, но мне так хотелось встретиться с родными где-то там, наверху. Однажды я взял у того самого вояки штык-нож и решил перерезать себе вены, но меня что-то остановило. Я очень чётко услышал голос в своей голове: «Зачем?! Зачем ты это делаешь?! Твоё время не пришло! Там сидят люди, которым ты нужен! Им нужен лидер, который поведёт их в новый мир».
Но как? Эти люди потеряли всё. У них нет надежды.
«Тогда дай им надежду», — сказал голос.
И я её дал.
Марченко посмотрел на напарника, он сидел с приоткрытым ртом. Боль от услышанного отражалась в сочувствующем взгляде Матвея.
— Суть Просветления, — продолжил Старший, — это построить новый мир. Мир, где нет места заповедям и запретам. Нет места непониманию и узколобию. Мир, где ценится только одно — человеческая жизнь.
— Простите, Старче, — перебил Егор, — но как же так? Вы говорите, что жизнь бесценна, — и упрятали нас в клетку на неделю. А ведь мы могли умереть там от голода и обезвоживания.
— Да, — согласился он, — это так. Но вы остались живы. Как когда-то остался жив маленький мальчик. Как когда-то остался жив юноша. Мне уже очень много лет, товарищи, но я жив и по сей день. А значит, мой путь верен. Вокруг меня собираются люди, которые разделяют мои идеи, мои мысли. Они готовы продолжить моё дело. Те, кто хотел отнять жизнь у нас, недостойны находиться на нашей земле. Мы проверили вас — насколько вы цените жизнь. И даже если вы не разделите моих идей, то, отпустив вас с миром, я буду знать, что где-то ходят два брата, которые ценят человеческую жизнь. И, подняв автомат на другого человека, зададутся вопросом: а стоит ли убивать его?
Старший отклонился и выпил ещё один бокал мутного напитка.
— Вы, друзья мои, вольны решать сами, хотите ли вы продолжить путь или остаться здесь. Поверьте, не каждому даётся такой выбор. Мы — небольшое поселение, нас нет и двух сотен, но мы живём уже много лет. У нас не много еды, но земля даёт нам достаточно. Мы рожаем детей и с почестями провожаем в последний путь стариков. Иногда к нам присоединяются заблудшие души вроде вас. Иногда кто-то уходит с миром искать свой путь. У нас есть уклад, который закреплён десятилетиями. Вы производите впечатление хороших ребят. Именно поэтому я предлагаю вам последовать за мной. Нам нужны крепкие руки. А нашим комсомолкам — достойные мужья.
В округе очень сильный радиоактивный фон. Пройти ещё десять километров в сторону Москвы — и вашим счётчикам Гейгера не хватит делений, чтобы показать реальные значения. Мы пытались. Поверьте. С другой стороны, сильный фон создаёт река. А там, откуда пришли вы, нам не будут рады. Это мы тоже знаем. Готовы ли вы рискнуть своими жизнями, чтобы проверить?
— Я… — начал было Егор, но замолчал.
— Мне жаль расстраивать вас, но вы не сможете добраться до вашего пункта назначения через наши земли. Вам придётся возвращаться назад и искать обходной путь. А если вы решите, что слова старика — это выдумки, вы можете потерять самое дорогое, что у вас есть: жизнь. Подумайте о моих словах.
Опираясь на подлокотник, Старший с трудом поднялся.
— А теперь прошу меня извинить, мне пора. Спасибо вам, что составили компанию в этот вечер. Как я и обещал, сегодня вы будете спать на матраце, а не на земле. Вас принимают теперь как гостей. Как тех, кто готов разделить с нами наш путь. А если нет — мы не будем держать зла. Спокойной ночи.
Прихрамывая, Старший вышел из гостиной.
Матвей и Егор ещё какое-то время посидели в тишине, выпили по бокалу самогона, затем вышли из дома. Марченко огляделся, чтобы проверить, нет ли кого рядом, и закурил самокрутку.
— Что думаешь? — спросил он.
— Кажется, всё идёт по сценарию, — шепнул Матвей.
— Угу, — согласился Марченко. — Только вот смущает меня этот пророк местный. Надо быть осторожными. Чёрт его знает, зачем мы ему тут.
— Ну, мы могли поступить иначе, ты сам предложил второй.
— Я помню, что я предложил, — осёк Матвея Марченко. — Просто… Не знаю…
— У меня тоже такое чувство. Не могу объяснить. Справимся. У нас выбора нет. Надо отрапортовать нашим.
— Завтра. Пойду в лес за ягодками и заодно оставлю весточку. А пока…
Он перевёл взгляд на двух приближающихся издалека девушек, одна из которых — уже знакомая Матвею Элина.
— Ты серьёзно? Мы же на задании!
— Поверь, младшенький, одно другому не мешает. По крайней мере, не должно.
Девушки заливались смехом, а когда подошли к оперативникам, взяли их под руки и развели в разные стороны.
Пока Элина вела Матвея в дом, он думал о словах Марченко. Его поразила невозмутимость оперативника касательно вопросов личной привязанности к жителям объектов. Хотя, наверное, Марченко не испытывал никаких привязанностей — просто брал от жизни то, что ему даётся. Хоть это и не по уставу.
Элина пригласила Матвея в небольшую комнату ветхого дома, где на полу лежал старый матрац, аккуратно застеленный простынёй. В свете луны она казалась белоснежной.
— Твоё ложе, — улыбнулась девушка. — Если хочешь, я останусь.
— Оставайся, — неожиданно для себя согласился он.
Все мысли об уставе и правильном поведении на задании улетучились, как только Элина одним движением стянула с себя сарафан.
***
То утро выдалось гораздо холоднее предыдущего. Ледяная роса окутывала сапоги Марченко, который уже двадцать минут шёл по лесу, дальше от ворот Просветления. За два с половиной месяца ритуал исполнялся раз в три-четыре дня и выработался до автоматизма.
Встать в шесть утра.
Поцеловать ещё спящую ночную спутницу в розовенькую щёчку.
Свернуть небольшой листок бумаги в аккуратный свёрток.
Сказать всем, кого встретишь, что отправляешься за дровами.
Не забыть топор, как несколько недель назад.
Выйти из Просветления, направиться к полянке, где совершили переход.
Не доходя до неё пару километров, возле перекошенной сосны оставить свёрток под большим камнем. Его заберут в течение дня