Альв выпила, и хотя у кабанов кровь на вкус хуже, чем у оленей, она богата всем, что необходимо виверне, потому что кабаны не травоядные и жрут что попало. Потом она снова спала, а когда проснулась в вечерних сумерках, Яков дал ей тонкую полоску сырого мяса. Потом еще одну, и так скормил довольно большой кусок кабанятины. От жадности и с голодухи она съела, пожалуй, куда больше, чем следует. Желудок свело мгновенным спазмом, но это было не страшно. Боль можно перетерпеть, а желудок должен работать даже после длительного перерыва. Альв ничего не ела как минимум несколько дней и наверняка отощала. И это следовало исправить как можно быстрее: виверны ведь живые существа, им пища нужна не только для того, чтобы получать силы…
– Яков… – Голос звучал хрипло и едва пробивался через покалеченное и все еще не восстановившееся горло, но он к ней вернулся, и Альв не могла больше ждать. – Ты… видел?
– Ты прекрасна! – улыбнулся он в ответ. – Вероятно, я не смог бы переспать с тобой, когда ты проходишь боевую трансформацию, но любоваться тобой я все-таки могу.
«Что он говорит?.. – опешила Альв. – Как он может над этим шутить!..»
– Я… у… жасна… – выдохнула она, с трудом протолкнув это слово наружу.
– Ты необъективна, – спокойно возразил Яков. – Ты не можешь знать, что мне нравится, а что нет.
– Но… я… же знаю… когда ты… меня хотел!.. – Слишком длинная фраза, слишком много сил.
– Ты знаешь, – объяснил Яков, – потому что я тебя действительно хотел. А теперь ты знаешь, что такой ты мне тоже нравишься. Я бы тебя даже сейчас захотел, если бы не твои раны и не мои опасения, что я этого подвига любви просто не переживу.
– Не понимаю…
– И не надо, – снова улыбнулся Яков. – Но мне это не мешает. Да и с чего бы вдруг?
Глава 8Арбот Ицштед
1. Фрейсдаг[36], третий день месяца айберан[37] 1611 года
Брат Якова Блетанд нашел их в порту Ховахта перед самой посадкой на корабль. Появился на площади перед гостиницей в сопровождении свиты и дружинников. Почти такой же высокий, как Йеп, но тоньше в кости и на вид гораздо старше, хотя, по идее, все должно было быть наоборот. Подошел и встал против брата, хмуро глядя тому в глаза. Он словно приглашал Йепа заговорить первым, но ее мужчина оказался крепче, в чем она, собственно, и не сомневалась.
«Мой мужчина!» – Альв нравилось повторять мысленно эти слова, «произнесла» их и сейчас, наблюдая за встречей братьев.
– Я не просил ее о такой услуге, – сказал наконец конунг, прервав молчание.
– Сомневаюсь, что на ее месте ты поступил бы иначе, – усмехнулся в ответ Яков. – Впрочем, не важно, Блетанд! Что сделано, то сделано: мы убили их всех.
– Ты хочешь сказать… всю стаю? – Блетанд от волнения даже забыл о чести и отступил от Йепа на шаг назад. – Вдвоем? Или вы были не одни?
– Боишься, что прозевал заговор? – покачал головой Йеп. – Но нет, Блетанд, никто нам не помогал. Представь себе, мы все сделали вдвоем. – Альв вполне оценила то, как Яков скрывает ее тайну, и осталась этим чрезвычайно довольна. – Спроси себя на досуге, брат, хорошо ли ты знаешь историю клана? И вот еще о чем стоит подумать: как я тогда уцелел и где провел все эти годы?
– Что ты имеешь в виду? – хрипло спросил конунг, а Альв, если бы позволяли приличия, с удовольствием поцокала бы языком. Ее мужчина на ходу создавал миф, и, возможно, легенда эта им еще послужит. Но уж точно не помешает!
– Вот видишь, – снова усмехнулся Яков, – получается, ты не знаешь и половины того, что должен знать конунг.
– А ты знаешь? – Вопрос напрашивался и, в конце концов, был задан.
– Спроси стариков, – пожал широкими плечами Йеп, – могут ли два человека, мужчина и женщина, убить ночью, во тьме, семь ульфхеднаров? И если могут, то кем же тогда должны быть эти двое?
– Госпожа Альв – дева Фруд, разве нет? – прищурился конунг.
– Сколько ульфхеднаров может убить женщина-воин? – спросил Йеп.
– Значит, мне ты ничего не расскажешь?.. – разочарованно вздохнул конунг Блетанд.
– Я сказал Фагре, – спокойно объяснил свою позицию Йеп, – что мне не нужен твой титул, и ничей титул вообще. Доберись я сюда без приключений, мы бы выпили с тобой вина, Блетанд, брат мой, помянули родителей и Дагрима, и я наверняка рассказал бы тебе то, что должен знать истинный Ицштед. Но все случилось так, как случилось. И единственное, что я теперь могу предложить: расстанемся, чтобы больше никогда не встречаться!
– Я понимаю, – кивнул конунг. – Сюда ты возвращаться не собираешься?
– Я сказал, – коротко и ясно ответил ее мужчина.
– Что ж… – Конунг кивнул и сделал жест рукой.
Один из его приближенных тут же подал ему пергаментный свиток, перевитый шелковыми лентами с печатями цветного воска.
– Эта грамота дарует тебе, Арбот, титул графа. Ты старший в роду, и если ты не конунг Ицштед, то ты граф Ицштед, и вот твоя графская цепь. – С этими словами конунг протянул Йепу грамоту и цепь, которую ему подал все тот же человек из свиты.
– Зачем мне все это? – Ее мужчина посмотрел на грамоту и цепь и перевел взгляд на брата.
– Считаешь, я поверю, что ты простой учитель фехтования? – горько усмехнулся Блетанд. – Не знаю, какой титул там, на континенте, ты носишь, Арбот, но думаю, такие женщины, как леди Альв, за обычных мужчин замуж не выходят. Разве нет?
– Если ты прав, то тем более, зачем мне этот титул?
– Чтобы никто не упрекнул меня в том, что я узурпировал трон, – объяснил конунг. – Если ты принял титул, значит, все между нами в порядке.
– Я понял, – кивнул Яков, – зачем это нужно тебе, но зачем это надо мне?
– Я оплачу ваш проезд на континент… Дам денег в дорогу. У вас ведь нет с собой достаточно денег?
– То есть ты предлагаешь цену?
– Не только, – покачал головой конунг. – Как знать, вдруг тебе все-таки приспичит вернуться? На этом берегу тебя всегда будет ждать теплый прием. Тебя и твою семью. Твоих детей. Титул, к слову, наследственный. Безземельный, но высокий. К тому же признает твое происхождение в любой стране, тут или там.
– Ладно, уговорил, – согласился Йеп, который и сам наверняка понимал, что Скулнскорх следует покинуть с миром, а графский титул и деньги будут на континенте отнюдь не лишними. – Пусть тогда твои люди договорятся с капитаном о каюте в кормовой надстройке.
– Ицштедам – все самое лучшее, – с явным облегчением улыбнулся конунг.
Йеп кивнул брату и, словно почувствовав ее взгляд, посмотрел на Альв.
«Ну да, Йеп! Я и есть самое лучшее в твоей жизни. Сам слышал!»
2. Одинсдаг, второй день месяца белтайн[38] 1611 года
В мире, в котором Яков прожил большую часть жизни, Северное море окружено со всех сторон: на юге германские государства – всякие там шлезвиги и гольштейны, на востоке Дания, на западе – Англия и Шотландия. И только на севере кольцо земель размыкается, открывая широкое окно в Северную Атлантику и арктические моря. Однако здесь, в его родном мире, Немецкое море заперто с севера Скулнскорхом – большим островом, имеющим чуть больше ста миль с запада на восток и несколько меньше – с севера на юг. Соответственно основные направления торговой навигации сильно зависят от того, из какого порта отплывают корабли. Так что из Ховахта, находящегося на южном побережье Скулнскорха, корабли обычно идут в Данию или в германские государства. Не был исключением и тот флейт, на котором путешествовали Яков и Альв, направляясь в богатый ганзейский город Гамбург, а Гамбург, что характерно, в обоих мирах стоит на реке Эльбе, что значительно южнее Дании и едва ли не в самом сердце северогерманских земель.
Весенняя погода не радовала. Над Немецким морем, которое моряки с «Пилигрима» чаще называли Норде, практически непрерывно висели тяжелые темно-фиолетовые тучи, то и дело разряжавшиеся дождем, а то и снегом. Погоды стояли холодные – во всяком случае, по утрам Яков несколько раз видел на палубе нерастаявший снег и изморозь на такелаже, – но ветры дули умеренные, и штормило нечасто и несильно. Трехмачтовый флейт, на который они поднялись в Скулнскорхе, шел сложным курсом, пытаясь по возможности идти в виду берегов и не совершать длительных переходов по открытому морю. Так что поездка Якова и Альв затянулась почти на месяц, но, с другой стороны, путешествовали они со всем возможным в их положении комфортом, занимая лучшую и самую просторную каюту в кормовой надстройке. У них имелась даже более или менее нормальная кровать, на которой можно спать вдвоем. С едой тоже не было проблем, так как флейт то и дело заходил в порты, где можно купить свежее мясо – в основном баранину или свинину, – отличные колбасы и ветчину, которыми славится север, среднего качества желтый сыр, маринованные миноги и копченого палтуса, белый хлеб и темное пиво. Еще Яков покупал – благо денег от щедрот брата хватало на все – красное вино из южных стран, польскую водку и привезенный из-за океана табак. Альв нравился запах табака, и, когда он курил трубку, она смешно принюхивалась, различая в табачном дыме, по ее же собственному утверждению, множество оттенков, о которых Яков даже не подозревал, хотя и у него нюх был совсем неплох. Большую часть времени они проводили в каюте, разговаривая или читая друг другу книги, купленные еще в Ховахте, или рассматривая карты континента – целых две, – приобретенные в той же книжной лавке. Все это, разумеется, за вычетом времени на сон, любовь и еду. И все-таки путешествие оказалось весьма утомительным занятием – как физически, так и эмоционально, – и оба были рады, когда «Пилигрим» ошвартовался наконец в Гамбурге.
Юный Арбот Ицштед нигде, кроме нескольких городов Скулнскорха, не бывал. Яков Свев бывал много где, да и образование получил совсем неплохое. Тем не менее ганзейский город, находившийся на самом пике своего могущества, произвел на него сильное впечатление. И то сказать: на побережье Немецкого моря главными торговыми городами являлись Гамбург и Кельн. Дальше к западу находился Амстердам, а на востоке, на побережье Остзее