В просторном помещении, занимавшем весь первый этаж большого фахверкового дома, приятно пахло книжной пылью, старой кожей, пергаментом и клейстером. Книги были везде: в шкафах, на полках и столах. На стенах висели картины и карты. У стен и между столами стояло несколько глобусов разного размера. И всем этим богатством распоряжался мастер Иеронимус, выглядевший как еще более состарившаяся копия Хуго Обермайстера.
– Вы братья, не так ли? – спросила Альв, познакомившись со старым книжником.
– Заметили сходство? – улыбнулся обычной своей, ничего не выражающей улыбкой Обермайстер.
– В этом трудно ошибиться. – Альв казалась заинтересованной, и Яков неожиданно подумал, что она почувствовала нечто такое, что недоступно ему. Какой-нибудь запах – ибо чуткость ее обоняния, казалось, не знала предела – или скрытое настроение. Впрочем, о том, что это посещение не случайно, Яков уже догадался. Другое дело знать, в чем заключается интерес Хуго Обермайстера. Привести к старшему брату состоятельных покупателей? Возможно, но не обязательно. Могли найтись и другие причины.
Так оно, к слову, и оказалось. Старший Обермайстер показал Якову и Альв, – на которую он, как и его брат, не смел или не желал поднять глаза, – несколько редких фолиантов и карт, а затем взял с одного из столов гравюру и, низко склонившись перед Альв, протянул ей лист плотной бумаги ин-кварто[54].
– Ваша светлость, – сказал он, – не смея произнести вашего имени вслух, я приношу вам искреннюю благодарность от всего нашего братства и нижайше прошу принять этот скромный дар – портрет вашей венценосной бабки, выполненный великим мастером Альбрехтом Дюрером!
«Когда жил Дюрер? – вот был первый вопрос, который задал себе Яков, выслушав слова старого книжника. – Лет сто пятьдесят назад? Чуть меньше?»
Зато второй вопрос был по существу:
«Светлость – это же герцогиня или княгиня, ведь так? И обе могут быть венценосными, если, как мой брат, правят отдельными государствами. Но бабушкой Альв могла быть и какая-нибудь королева, ведь женщина может выйти замуж за мужчину, стоящего в иерархии титулов гораздо выше ее самой. Но, может быть, на гравюре есть надпись?»
Надпись там действительно нашлась.
«Фюрстина Анна», – вот что было написано готическими буквами над головой женщины, носившей горностаевый плащ и княжескую корону.
«Княгиня Анна, правившая сто пятьдесят лет назад, – сухо констатировал Яков, рассматривая великолепную гравюру. – Какое княжество? Сколько ей может быть лет?»
Последний вопрос касался Альв. Не то чтобы Яков чувствовал себя обманутым – ему было не важно, сколько ей лет: двадцать, сорок или шестьдесят, – ему было просто любопытно. Вот, собственно, и все.
Глава 10Тьма горьких истин
1. Одинсдаг, двадцать второй день месяца белтайн 1611 года
На этот раз выехали рано, так как собирались засветло добраться до швабского Бад-Мергентхайма, что в королевстве Вюртенберг, а это добрых полста миль, и вся дорога – то вверх, то вниз, так что не разгонишься. Да и дорожное покрытие после зимы выглядело не лучшим образом. В общем, плохая дорога, длинный путь и тяжелый дормез, которому по той дороге – по всем ее рытвинам и колдобинам, камням и кочкам – катить и скрипеть едва ли не весь день. Вот разве что погода выдалась хорошая, да приятный ветерок дул с реки, принося запахи молодой зелени и цветов.
Лес начинался почти от самой городской стены, то приближаясь к дороге, то отступая от нее, но нигде не исчезая из виду. А в некоторых местах тракт и вовсе оказывался зажат в узком дефиле между деревьями и рекой. Вот в одном из таких мест, когда дормез подъехал к знакомой опушке, Альв и попросила кучера остановиться. Ничего странного или необычного в этом не было, как и в том, что дама, вышедшая из кареты, направилась прямиком в лес. Не станет же она справлять нужду у самой дороги, да еще на глазах у мужчин? Другое дело – но об этом знал только Йеп, – что она являлась счастливой обладательницей великолепно устроенного организма, успешно справлявшегося с любым количеством пищи и обычно не тревожившего Альв «по пустякам». Посетив уборную еще ранним утром, в гостинице, она могла быть спокойна за свой желудок и мочевой пузырь как минимум до позднего вечера. Так что в лес она направилась совсем не по той нужде, о которой могли подумать их с Йепом кучер и слуга. Под плащом она несла туфли, чулки и платье, предназначенные для спасенной ею ведьмы.
В позапрошлую ночь, выбравшись с так и не пришедшей в сознание Бьерг из резиденции епископа, Альв решила двигаться рекой. Виверна не только способна быстро бегать, она может также проплыть вверх по течению полторы или даже две мили с грузом на спине и не утонуть. Заплыв, впрочем, оказался не из легких даже для нее: приводить Бьерг в чувство было еще рано, но и привязанная к спине трофейными солдатскими поясами, она задачу Альв нисколько не облегчала. Тем не менее виверна доплыла до того места, где дорога на Гибелштадт подходит к паромной переправе через Майн, и довольно быстро нашла для ведьмы убежище – небольшой грот, спрятавшийся за разросшимися кустами орешника. Там она соорудила «гнездо» из еловых лап и тонких пластов дерна, которые срезала на опушке своими длинными и острыми когтями. В таком убежище, как ей было известно, достаточно тепло, чтобы не замерзнуть, ну а о том, чтобы Бьерг до времени не проснулась, Альв позаботилась, использовав тот же самый посыл, каким усыпила ведьму в епископском дворце. Однако превращать женщину в «спящую красавицу» было бы жестоко, и теперь, через сутки после побега, Бьерг пора бы уже проснуться. И, значит, самое время принести ей одежду, дать денег на дорогу, да и отпустить с Богом, как говорят добрые христиане. Знает небось, куда пойти и к кому обратиться – не пропадет! Однако, к полнейшему удивлению Альв, Бьерг на месте не оказалось. «Гнездо» было покинуто, следов борьбы не наблюдалось, зато на покрывавшем большой валун слое мха было выцарапано одно-единственное слово: «Спасибо». Кому оно предназначалось, можно было не гадать, как и о том, кто его оставил.
«Вежливая девочка, – отметила Альв, стирая послание с камня, – и сильная. Надо же, сама проснулась!.. Что ж, я сделала, что могла, и даже чуть больше, – решила она, прогуливаясь между деревьями. – Теперь ты сама себе хозяйка, Бьерг, дочь Хродгерда, и да помогут тебе боги!»
Таскать с собой одежду, подходящую простолюдинке, было бы глупо, и Альв ее попросту выбросила, но сразу вернуться к дормезу не могла. Это выглядело бы слишком подозрительно. Поэтому ей не оставалось ничего другого, как просто погулять по весеннему лесу, подышать свежим воздухом и подумать о том, о чем, хочешь или нет, но подумать необходимо.
Возможно, знай Альв наверняка, кто она такая, как и где жила до своего путешествия «на ту сторону» – и что стало причиной этого путешествия, – она и задумываться бы не стала о многих и многих вещах, о которых в нынешних обстоятельствах не думать просто не могла. Не то чтобы ее так уж смущала собственная двойственная природа. Ну что тут поделаешь, коли уродился оборотнем? И тем не менее целостность картины мира, в котором гармонично – а по ощущениям так все и обстояло – сосуществовали в одном и том же теле оборотень-виверна и некая «ее светлость» Альв Ринхольф, вызывала у нее вполне понятные сомнения. Не то чтобы знатные дворяне не могли одновременно являться еще кем-нибудь из тех, о ком не принято говорить на ночь глядя, оборотнями, например, или даже вампирами: такое, насколько помнилось Альв, случалось достаточно часто. Впрочем, имен этих людей – или, лучше сказать, нелюдей – она по-прежнему не помнила. Другое дело, что ни Длинная Унн, ни братья Обермайстеры о виверне, похоже, ничего не знали. Во всяком случае, никак не связывали факт оборотничества с самой Альв.
Они склоняли голову перед герцогиней Ринхольф, ну или перед княгиней Ринхольф, хотя, возможно, Ринхольф – это всего лишь патроним и титул Альв, как и ее официальное имя, звучат совсем иначе. В любом случае эта неизвестная особа была и сама по себе кем-то наделенным такой силой и облеченным такой властью, что о ней знали и за пределами Штирии. Кем-то, кто был знаком с духами, ведьмами и оборотнями и кто мог навестить при случае Лорелею – гордую хозяйку «золота Рейна». И власть эта, судя по некоторым признакам, пугала людей и нелюдей никак не меньше, чем когти виверны.
Впрочем, о чем-то подобном Альв начала догадываться сразу после встречи с девой-волной. Сейчас же, когда в мозаике возникли новые детали, она точно знала, что и как станет делать дальше. В ближайшем крупном городе им – Йепу и ей – оставалось лишь найти какого-нибудь книжника или знатока геральдики и путем несложных расспросов выяснить, кем была в свое время ее венценосная бабка. Имя и титул, а также приблизительное время правления известны, так что узнать, кем являлась фюрстина Анна, будет, по-видимому, несложно. А там уже и до Альв рукой подать: имя не секрет, – если, конечно, она и правит под этим именем, – титул легко угадывается, герцогиня или княгиня, и география поисков ограничена Тиролем, Австрией и Штирией. Ну, может быть, еще и Каринтию следует иметь в виду…
Альв вернулась к опушке леса и, встав в тени старых буков, посмотрела на постепенно оживающую дорогу, терпеливо ожидающий ее на обочине дормез и на прогуливающегося неподалеку Йепа. Ее мужчина был великолепен, и легенда про драуга подходила ему, как сшитое по мерке платье. Альв, разумеется, предпочитала его живым – во всех смыслах, – но образ ожившего ради мести мертвеца добавлял Йепу толику мрачного очарования, и это нравилось Альв чисто эстетически. Да и в постели возбуждало, не без этого. А еще Йеп был восхитительно великодушен, и да, похоже, он ее любил по-настоящему. Большинство поступков, которые он совершил ради нее, можно было объяснить страстью немолодого мужчины к молодой женщине. Большинство, но не все. Йеп остался с ней даже после того, как узнал о ее второй сущности.