«По твоему слову!» – «буркнул» замок в ответ. Он подчинился, но был недоволен приказом и не счел нужным скрывать это от Альв.
«Угомонись! – приказала она, возмутившись его настойчивости. – Здесь решаю я, и только я!»
«По твоему слову, госпожа!» – «склонился» перед ней Черный замок.
«Так-то лучше!» – усмехнулась мысленно Альв и снова посмотрела на своего мужчину:
– Значит, останешься?
Зачем она задала этот вопрос? Наверное, по женской слабости она просто нуждалась в подтверждении клятв, и Яков ее не подвел:
– Кажется, я не давал тебе повода усомниться в моих решениях!
Сказал твердо, не оставляя места для тревоги. Бросил короткий взгляд на портрет Темной госпожи, усмехнулся и снова посмотрел на Альв:
– Если не трудно, распорядись, пожалуйста, насчет обеда.
– Распорядись сам!
– То есть ты делегируешь мне часть полномочий?
Вопрос серьезный, хотя задан вроде бы мимоходом и даже с улыбкой. Но все не так просто, как может показаться, и Альв это прекрасно поняла. От ответа на этот вопрос зависит многое в их с Яковом отношениях, здесь и сейчас и далее везде.
– С этого момента ты в этом доме хозяин, – улыбнулась Альв. – Вход в долину и выход из нее, слуги… В общем, можешь распоряжаться, как в голову придет. Ограничение одно, и ты о нем уже знаешь: замок подчиняется только мне и жив до тех пор, пока я жива, пока он может меня чувствовать.
– Что ж, – кивнул Яков, – спасибо за доверие.
– Ты, – подозвал он одного из слуг, – займись, милейший, обедом. Передай на кухню мое распоряжение. Мы с княгиней голодны. Поэтому обед нужен быстро. На первый раз мы обойдемся без выкрутасов. Пусть будет просто; главное, чтобы вкусно и быстро. Ты понял?
– Да, ваша светлость, – поклонился слуга. – Все будет исполнено!
И мужчина опрометью бросился исполнять распоряжение.
– Наверное, надо бы определиться с титулованием, – поморщился Яков, глядя в спину убегающему прочь слуге. – Светлость у нас ты как правящая княгиня…
– И ты, – усмехнулась Альв, прервав его тираду, – как принц королевского дома Скулнскорх, разве нет?
– Но я всего лишь граф, – возвращая ей улыбку, возразил Яков.
– Но бог Тюр назвал тебя конунгом, а конунг-то уж всяко стоит не ниже князей!
– Ладно, – не стал спорить Яков, – на первый раз сойдет. Но нам потребуется консультация настоящего герольдмейстера. Я на этом настаиваю!
– Ни в чем себе не отказывай! – Фразу Альв произнесла по-русски, и Яков это, по всей видимости, оценил.
– Есть еще одно дело, – сказал он, отсмеявшись. – Надо бы вернуть обратно твоих людей…
– Уже, – Альв была искренне счастлива, что ее выбор оказался не случаен. Яков был даже лучше, чем можно было мечтать. – Я распорядилась, и замок принимает меры. Тех, кто томился в казематах, уже выпустили, а другие, кто оставался в долине, получили приглашение вернуться. Так что к вечеру все образуется, и у нас будет такой штат, какой нам нужен. Но я благодарна тебе за заботу о них. Они мои люди, а теперь и твои…
Обед подали через час. Справиться с этим быстрее не смог бы, наверное, никто в целом мире. Впрочем, возможно, повара не предпринимали никаких героических усилий, а просто продолжили готовить то, что заказал им изгнанный из замка за ненадобностью красавец Николао. Если так, то следовало признать – у графа д’Авеллино хороший вкус, а кухня в замке – выше всяческих похвал. Фаршированная пулярка, седло косули в винном соусе, жаркое из вальдшнепов, киш с копченой форелью… – и так перемена за переменой до баварского сливового пирога и миндального печенья. Вино тоже было отменным, к столу подавали тот самый знаменитый рислинг «Каменная арфа», который Яков и Альв пили во время остановки в Вюрцбурге. Настроение у обоих было отменное, аппетит – неподдельный, блюда – изысканные, а слуги – вышколенные. Ну и вдобавок – всякие приятные мелочи: изысканный декор обеденного зала – итальянское барокко с элементами едва нарождающегося в этом мире рококо – сервиз из майнцского фарфора и приборы из позолоченного серебра с эмалями. Все вокруг, любой даже самый малый штрих, указывало на богатство хозяйки замка вкупе со склонностью к роскоши и хорошим вкусом.
И вот, сидя на противоположном от Альв конце длинного стола, Яков любовался этой хрупкой изящной женщиной, так внезапно вошедшей в его жизнь и столь драматически ее изменившей. Смотрел, как аккуратно она ест, поглощая с элегантностью подлинной аристократки совершенно невероятное количество разнообразных яств, как наслаждается вкусом блюд, как пьет вино и улыбается, не забывая при этом бросать на Якова быстрые, полные смысла и значения взгляды, заменявшие им обоим настоящий застольный разговор, ибо то, что они оба произносили при этом вслух, никакой содержательной ценностью не обладало.
Альв была сейчас изумительно хороша. Она буквально светилась от счастья, и дело, как полагал Яков, было не только в том, что она снова оказалась дома, в своем родовом замке, и, разумеется, не сводилось к тому, что именно она ела или пила в этот момент, а в том, наверное, что, выйдя в путь три месяца назад беспамятной, забывшей свою жизнь и самое себя, она вновь обрела память, а значит, и себя, ту, кто она есть на самом деле. Но и это не все. Судя по всему, ее сомнения относительно своей человечности и чувств, которые испытывает к ней Яков, были окончательно разрешены. Она приняла свою природу, суть и судьбу, не находя ее теперь ни ужасной, ни отвратительной. Но ее двойственная природа продолжала привлекать Якова ничуть не меньше, чем в самом начале их более чем странного знакомства.
И в самом деле, глядя на Альв, едва успевшую сменить запыленный и насквозь пропотевший мужской дорожный костюм на одно из, к счастью, сохранившихся платьев из ее богатого гардероба, – Николао и его пассия просто не успели вволю похозяйничать в Черном замке, – трудно было представить себе, какой она была раньше и какой может еще стать в будущем. В этой хрупкой женщине притаилась опасная, как сама смерть, виверна – маленький, но обладающий огромной силой, беспощадный и не ведающий страха дракон. За обликом милой смешливой девушки скрывалась умная, отменно образованная, пожившая и узнавшая жизнь во многих ее проявлениях аристократка и колдунья.
Конечно, она изменилась. Угадывая чутьем опытного дознавателя прошлую версию Альв и сравнивая ее с нынешней версией этой незаурядной женщины, Яков отчетливо видел различия, в особенности во всем, что касалось ее мотивов и этики. И тем не менее он не обольщался. Альв не смогла бы стать пай-девочкой, даже если бы очень захотела. Настолько сильно измениться она не могла, да и не должна была, если честно. Как ни крути, а в этом мире и в этом времени правящая княгиня не может себе позволить быть мягкой или сентиментальной. Вернувшись в свое родовое гнездо и возвратив себе имя, принадлежащее ей по праву рождения, Альв приняла на себя множество разнообразных обязательств – перед вассалами и союзниками, клиентами и просто людьми, жившими под ее властью и защитой, – но не только. Она должна была ощутить, ну или еще ощутит в ближайшем будущем то нечеловеческое давление сложившегося за годы и годы образа могущественной и безжалостной колдуньи, без которого нет и не может быть Альв Ринхольф, правящей княгини Горицкой. Мир, раскинувшийся за пределами Темных Аллей, не примет теперь некую Альв Ринхольф – подругу Якова Ицштеда по прозвищу Швед. А у княгини Горицкой в этом мире слишком много врагов, завистников и недоброжелателей, чтобы отказываться от образа Темной госпожи. Впрочем, Хозяйка полуночи нужна и ее союзникам, клиентам и клевретам. И все они – знающие ее лично или понаслышке – видят ее не такой, какой она стала, потеряв память и познакомившись со своим Яковом, а такой, какой Альв была до покушения, случившегося больше года назад на большом венецианском карнавале. И ждут от нее соответствующих слов и поступков.
«Да, – вынужден был констатировать Яков, – просто не будет, но это скорее хорошо, чем плохо. И ведь мне еще придется отвоевывать для нее княжество!»
И в этот момент Яков рассмеялся. Он вдруг осознал, что это не кому-нибудь другому, а ему, Якову Шведу, придется бодаться с венецианскими дожами, герцогом Штирии и австрийским императором, не говоря уже о том, что как любящий мужчина и истинный кавалер он просто не может – не имеет права – не отомстить Винченцо Гонзага, герцогу Мантуи. Перспективы, что и говорить, более чем захватывающие. Но, с другой стороны, он ведь тоже не «просто так погулять вышел». Его благословил сам бог воинской доблести Тюр, а это, согласитесь, обязывает! Но, если честно, все, как всегда, сводилось к простой, но вечной формуле: чего не сделаешь для любимой женщины!
«Практически все что угодно!» – решил Яков, вытирая выступившие от смеха слезы.
Он смеялся, и, по-видимому, смех его был заразительным, потому что уже через мгновение смеялись они оба. Сидели на двух концах длинного, уставленного изысканными яствами стола, глядели друг на друга и смеялись. Жизнь была прекрасна, и это была их жизнь.