– Вчера погиб один из ваших рабочих. Вам об этом докладывали?
– Нет. Все мои рабочие на месте. Они возле домны.
– Имею в виду из местных рабочих. После того, как вы приказали распустить смену, один из них по пути домой упал в колодец каким-то образом. Сегодня похороны, – Лузгин внимательно следил за выражением лица управляющего, но ничего кроме удивления и досады он в нём не прочёл.
– Что вы говорите… – Хьюз продолжал размеренно отсчитывать шаги по комнате, – не докладывали. Нужно будет семье помочь… Как его фамилия, не знаете, господин капитан?
– Крапива.
– Пошлю немедля… А то, что вы узнали об этом первым – непростительно и крайне неприятно для меня. Однако, я совершенно не удивлён. Водка делает с этими людьми ужасные вещи. Да и с моими тоже, чего там скрывать…
– Говорят, этот каталь не пил вовсе… – Лузгин продолжал внимательно наблюдать за управляющим.
– Пил… Не пил… человека не вернёшь уже. Сказал же – помогу семье. Еще никто обиженным не остался. Найдёте таких в поселении, или среди моих земляков – покажите. Не в моих правилах бросать несчастные семьи без содержания. Наказать могу, оштрафовать могу, но после смерти кормильца – всегда выплату делаю.
– Что ж… Благородно с вашей стороны. Если у коллег вопросов больше нет, то мы готовы откланяться, мистер Хьюз… – Лузгин убедился, что его спутники не имеют вопросов, после чего все они встали, чтобы удалиться.
– Господин капитан… – управляющий обратился к Лузгину, когда тот уже почти переступил порог, – я хотел бы испросить совета.
– Я вас слушаю, господин управляющий, – капитан обернулся.
Хьюз подошел к адъютанту и негромко продолжил:
– Дело разработки недр, добычи угля, требует некоторой систематизации. Вы присядьте… – Хьюз подвинул Лузгину стул и сам сел напротив, по другую сторону стола. – Так вот, доложу вам, эта неразбериха, что царит здесь, она меня с ума сводит. Рудники разбросаны, залежи разведаны частично. Следует продолжать эту работу, да так, как у нас заведено. Нужна система! Я выписал из Англии двух геологов и картографа. Зная, как вы близки ко двору, и, собственно, к Великому князю, хочу испросить позволения учредить при Новороссийском обществе картографический отдел. Как считаете, будет благословение князя?
Капитан, опершись на свою трость, внимательно слушал управляющего и теперь сам взял паузу для раздумий над ответом. Уж одно то, что вся документация общества велась на английском и поэтому была недоступна для понимания обычным ревизорам, наводила капитана на размышления, а теперь англичанин просит легализовать работу английских картографов на российской земле.
– И как далеко вы планируете распространить их деятельность? – Лузгин был не готов, да и не имел полномочий отвечать на поставленный вопрос.
Предположив, что разговор может иметь продолжение, Хьюз был настроен оптимистично:
– В пределах земель, принадлежащих обществу. А там – как Бог даст. Нам будут нужны еще рудники, нам нужно командировать этих геологов в Новотроицкое для детальных исследований руд, нам нужно, в конце концов, ещё руду искать! Места эти не исследованы детально. Пласты разрабатываются только там, где выходят на поверхность, но я же чувствую, что здесь большая перспектива, а чутьё меня никогда не подводило. В конце концов – любое новое месторождение поможет ускорить исполнение наших обязательств перед российским правительством.
«Экий хитрец… Картографы, конечно же, из морского ведомства… Из Британского Адмиралтейства. То есть вы сейчас, мистер Хьюз, обращаетесь с прошением пустить сюда морских офицеров с планшетами и свободой передвижения…» – раздумывая над тем, как ответить управляющему, Лузгин уже догадывался, каким будет решение Великого князя. По крайней мере, он, его адъютант, сделает всё, чтобы Константин Николаевич не принял ошибочного решения.
– Мистер Хьюз, вы как обычно, дальновидны. Кто же подсказал вам такую прекрасную идею? – спросил Лузгин.
– Не скрою, это не моя идея, инициатива исходит от некоторых акционеров, которые рассчитывают на благосклонность Великого князя. Они уверены, что в интересах общего дела это будет полезно.
– А вы знаете что, господин Хьюз… Набросайте эти мысли ваших акционеров на бумаге. Мне так будет легче презентовать Его Императорскому Высочеству. Как будете готовы – обсудим как правильно подать ваше прошение.
Взглянув на хронометр, капитан обратил внимание, что время близится к полудню.
– Сейчас прошу простить, я вынужден откланяться. До вечера, господин Хьюз.
Выйдя из помещения заводоуправления, Лузгин предпочёл двуколке пеший поход на холм, где при храме располагалось кладбище.
Путь к поселению занял немногим более получаса. Лузгин двигался не спеша, пытаясь уложить в уме череду вчерашних и сегодняшних событий.
Невысокий храм с синими куполами стоял на возвышенности, рядом с ним располагался погост. Местные жители маленькими группками шепотом разговаривали во дворе, вспоминая усопшего и обсуждая такое странное вчерашнее происшествие.
Капитан Лузгин снял фуражку и, перекрестившись по православному обычаю, присоединился к людям, тихо заходившим в церковь. Гроб с телом покойного располагался, как положено, лицом к алтарю. Его матушка, облачённая в траурные одежды, поддерживаемая под руки, по всей видимости, младшими дочерями, держала дрожащими руками свечу и беззвучно плакала.
«Благослове́н Бог наш всегда́, ны́не и при́сно, и во ве́ки веко́в, аминь…» – священник, одетый в белые одежды, начал Чин погребения. Все прихожане осенили себя крестным знамением и обратили свои взоры к алтарю.
«Живы́й в по́мощи, в кро́ве Бога небе́снаго водвори́тся…»
– Ох, и беда, ох и беда… – тихонько шептались рядом с капитаном две пожилые женщины.
– Завод этот про́клятый… Сами мрут аглицкие, и наших за собой тянут… – вторила своей соседке прихожанка.
– Да что ж завод-то? Пашка ж утонул. Из колодца достали… Тимофей мой с соседом тащили…
– Что уж теперь-то… Никитичне всё равно… Вон, лица на ней нет… С девками двумя осталась… Как жить-то теперь?
– Что на роду написано, то и будет, воистину батюшка говорит, пути Господни неисповедимы… – перекрестившись, женщина продолжила сокрушаться. – Кому в руднике погибель, кому в колодце… Говорят, один англичанин с башни ихней оземь упал еще когда морозы были. Разбился насмерть… Мало нам рудников этих, так на тебе… еще и там…
По окончании богослужения траурная процессия направилась к свежей могиле, выкопанной в дальнем углу кладбища, где Пашку вот-вот должны были похоронить рядом с отцом, погибшим год назад в шахте.
Став за гробом сына, мать с трудом делала неуверенные шаги – от горя она и ног не чувствовала под собой. Следом за семьёй шли все родственники, соседи, да и просто земляки. Народа было много – сегодня по приказу Вильямса на заводе никто из мужиков не появился.
– Боженьки, побитый какой… – обе кумушки, стоявшие перед Лузгиным, схватились за лица в тот момент, когда гроб с усопшим проносили мимо.
Капитан тоже обратил внимание на многочисленные ссадины и кровоподтёки на голове покойного. При этом руки его, сложенные вместе на груди, ссадин не имели. В своих предположениях, что Пашка падал в колодец вниз головой и при этом не мог уже закрыть её руками, Лузгин утвердился, кода заметил специфический тонкий красный шрам на шее, едва видный поверх воротника застёгнутой на все пуговицы рубахи.
Неизвестно откуда, как обычно, под ногами капитана появился Михась.
– Да… жил себе человек, горя не знал, и тут на тебе… – рассуждения мальца никак не соответствовали его возрасту. Лузгин вообще заметил, что здешние дети отличались какой-то не необычайной взрослостью. То ли тяжкий труд с малолетства делал их такими, то ли частые похороны, причину для себя капитан не уяснил, но то, что эти мальцы обладали неестественно сильной жаждой жизни и дали бы фору любому столичному юноше на десяток лет старше – это был факт.
– Михась… – негромко обратился к своему новому знакомому капитан, – где этот колодец? Покажешь?
– А шо тут думать, пошли… – мальчик, сверкая пятками, рванул в сторону тропинки, что вела к заводу. Там, на окраине посёлка стоял сруб, накрытый козырьком, под которым покоилось дубовое ведро на цепи.
Запыхавшись по жаре, Лузгин несколько отстал от Михася и когда за поворотом показался колодец, пацанёнок уже свесился туда, заглядывая в прохладное его жерло.
– Не там смотришь! Давай-ка, друг мой, исследуем окрестности.
Михась оставил свою затею – разглядеть отражение звёзд на дне колодца и внимательно слушал своего вчерашнего благодетеля.
– Откуда Пашка шёл? – спросил капитан.
– Да оттуда! Вон же, завод виден! – искренне удивившись недогадливости офицера, мальчик с некоторым отчаянием взмахнул руками и хлопнул себя по штанам, выбив из них облако пыли.
– А там что, лесок?
– Та балочка небольшая, саморослая, Леонид Палыч, вы ж через неё сюда пришли, господин хороший!
Тропинка поднималась наверх к колодцу, через заросли акации, разросшейся благодаря ручью, дававшему деревьям такую нужную в этих краях влагу.
– Смотри, Михась… Кроты рылись вчера, – капитан обратил внимание мальца на небольшие холмики земли.
– Это сегодня. Земля видишь, сырая еще. Вчерашние там, ближе к акациям, – пальцем показал Михась.
– И точно. Сухая. Глянь-ка – будто тащили что-то… – аккуратные холмики подсохшей земли в двух местах были разрушены.
– Ага, ага! Точно, господин хороший! Лянь, с балки наверх тащили, к колодцу! – Михась пробежал вдоль тропы и оттуда еще громче крикнул: – Отсюда, точно! Трава вся помята, аж репей сбили. Тута возня была, зуб даю!
Прибыв на место предполагаемой схватки, Лузгин оценил наблюдательность мальца:
– Инженером, говоришь, собираешься стать? Может в городовые для начала? Потом, может, научишься, а там глядишь, в розыск возьмут, а?
– Не, дядь… мне машины интересно. Еще паровоз надобно повидать. Мужики говорят – адова машина! Вся пыхтит, шипит, плюётся. Вот бы таким драконом командовать, вот это – я понимаю! Так, а шо ты хотел, Леонид Палыч? – Михась незаметно для себя перешёл на «ты».