– Почему пощадить? – император, пребывавший явно на взводе, обратился к брату резко, будто тот лично являлся причиной его раздражения.
– Потому, ваше величество, что англичане не должны знать об этом. Дайте мне недельку-другую. Поиграем с ними. Пусть Бобринский заболеет…
Глава XXV
16 августа 1871 г. Доходный дом Лопатина. Невский проспект. Санкт-Петербург.
– Генри, все отлично!
Корреспондент вздрогнул от того, что дверь шумно распахнулась.
– Вот они! Вот они, планы тоннелей!
– И что теперь? – явно озадаченный своей пассивной ролью в этой операции, журналист склонился над своей статьёй, которую он не мог дописать уже второй день.
– Поражаюсь вашему настроению, Генри! Или медаль уже не манит вас своим блеском?
– Скорее, Джеймс, это будет ваша медаль.
– Не лукавьте, мистер Томсон. Скромность украшает разведчика, но до определенного предела. Вы приложили руку к этому успеху, однозначно! Хотя бы уже тем, что не позволили себя сцапать.
– Худшего комплимента придумать было сложно… – не поднимая глаз от письменного стола, заметил журналист.
– Оставьте свою меланхолию. По прибытию в Лондон я доложу лорду о вашем мужестве. Не каждый смог бы вот так как вы, в состоянии ежедневного расстройства души еще и что-то делать. Очередной раз убеждаюсь, что лорд был прав, когда отправил меня к вам на помощь.
– Я расцениваю этот шаг лишь как подстраховку. Старый лис посчитал нужным убедиться, что я еще жив и здоров. Не более того.
Джеймс Кларк, разложив перед журналистом карты, выполненные от руки, наспех, продолжил:
– Я вас уговаривать больше не буду, Генри. Вы не леди, которая нуждается в комплиментах. Предлагаю доклад об этом успехе составить вашей рукой. Я же в свою очередь, в устном докладе подчеркну, что в вашем лице нашел человека, на которого смог опереться в сложной ситуации.
– Как будет угодно… – Генри взял новый лист бумаги.
– Пишите, мистер Томсон, – Кларк уселся на угол стола, не оставляя журналисту ни малейшего шанса на послабление чувств или силы воли.
– Встреча состоялась. Господин К. прибыл в Санкт-Петербург. Получил от него вашу поддержку и указания.
Томсон старательно скрипел пером, стараясь не упустить ход мысли Кларка.
– Перейдём к делу и постараемся лавры разделить поровну. Я добыл по вашей протекции, а вы докладываете, Генри… Теперь с новой строки…
Кларк, раздумывая над последующим текстом, принялся импульсивно ходить по комнате, изрекая слова поодиночке:
– Касательно железоделательного и рельсового производств получил информацию, что ближайшие три года на собственный чугун в достаточном количестве России рассчитывать не приходится. Концессия Губонина под угрозой срыва. Трассу Лозовая – Севастополь начнут строить не ранее 1874 года.
– Есть? – Кларк заглянул через плечо Генри, который дописывал последние слова.
– Господин министр себя чувствует уверенно? – Томсон спросил это с надеждой, будто справлялся о своей собственной судьбе.
– Более чем. Я нашел его в превосходном состоянии духа.
– Это внушает надежду.
– Генри! Ваш пессимизм меня доведет до нервного срыва! Перестаньте видеть мир в серых тонах! – Кларк взял в руки письмо лорду и еще раз пробежал его глазами. – Отлично. Теперь прошу вас – некоторое время поберегитесь. Завтра я съеду. Корреспонденция уйдет почтой, это срочно. Я ещё поеду в Москву – есть несколько поручений.
– А в Лондон когда?
– Через неделю, не раньше, – Джеймс Кларк запечатал письмо и положил его на стол перед журналистом. – Подлежит спешной отправке в адрес тётушки Мэгги. 12, Honey Lane. Забыли, Генри?
Оставив пребывавшего в расстроенных чувствах Генри, Лузгин отправился в свою квартиру, где еще раз перечитал послание Томсона лорду Клиффорду. Взяв в руки ножницы, капитан отрезал верхнюю часть, где убористым почерком значилось: «Встреча состоялась. Господин К. прибыл в Санкт-Петербург. Получил от него вашу поддержку и указания.» Остальной текст вместе с фальшивой картой прокладки тоннелей в Крымских горах был тщательно упакован в конверт для последующей отправки в Лондон.
Глава XXVI
4 сентября 1871 г. Дворец Долмабахче – резиденция султана. Константинополь.
– … И в свете этого мы утверждаем, что Россия не в состоянии противостоять внешней угрозе на юге, если в основу сил союзников ляжет английская эскадра и турецкий флот.
Султан Абдул-Азиз сорок минут слушал посла Эллиота, который аргументировано, опираясь на разведывательные материалы Адмиралтейства, пытался подтолкнуть того к мысли о неизбежности большой войны с Россией.
– Мы говорили в прошлый раз о броненосцах… – Адбул-Азиз поглаживал свою бороду, никак не выказывая своих эмоций.
– Договор наш остается в силе, Великий султан. – Эллиот с истинно британским спокойствием и хладнокровием. – Более того. Смею утверждать, что Великому султану сейчас как нельзя, кстати, будет победоносная война. До спуска кораблей на воду максимум два года, а железную дорогу в Севастополь русский царь еще даже не начал строить.
– Мистер Эллиот, стремление Британии обрести на берегах пролива союзника объяснимо. Но Лондон находится далеко, а Россия вот она, рядом. И в случае неудачи под ударом будем мы, а не Вестминстер. Для принятия решения о коалиции мне нужно время. Я хочу положить на весы с одной стороны все ваши аргументы, а с другой – все свои доводы. Не торопите меня. Ошибка может нам всем дорого стоить.
Посол Эллиот не нуждался больше ни в каких аргументах, чтобы понять, что аудиенция закончена:
– Разрешите откланяться, ваше величество. Надеюсь, мой следующий визит состоится в ближайшем будущем с Вашего позволения…
Британский дипломат, несколько разочарованный нерешительностью и осторожностью султана, покидая зал приемов, размышлял лишь об одном – алчный Константинопольский правитель принял все его дары, при этом ни на фут не сдвинувшись в сторону позиции Лондона. Вот оно – пресловутое восточное коварство, о котором с таким наслаждением рассуждал Клиффорд, пытаясь унизить его, потомственного дипломата.
– Рад приветствовать вас, посол Эллиот! – от тяжелых мыслей дипломата отвлек Игнатьев, ожидавший своей очереди на прием. В руках его был некий пакет, но что было внутри Эллиоту оставалось только догадываться, а рядом стояла тренога, накрытая плотной тканью.
– Взаимно, коллега… – британский обычному обмену колкостями предпочел ретироваться. Не те были обстоятельства, да и настроение соответствующее.
Как только двери за британским посланником закрылись, Игнатьев направился в зал приемов. Встретившись взглядом с повелителем высокой Порты, русский посол первым делом произнёс:
– Я рад видеть вас в добром здравии, Ваше величество! Уже стало традицией, что я здесь сталкиваюсь с британским посланником, но на этот раз лицо его не выражало удовольствия.
– Вы наблюдательны, господин Игнатьев… – султан не так искусно владел способностью моментального перевоплощения, как это умели делать дипломаты, от того лицо его еще несло на себе печать озабоченности.
– Позвольте попросить вас, Ваше величество, сделать несколько шагов в соседний зал, дабы я своими нелепыми потугами не испортил впечатление от своего презента.
– Как обычно, господин Игнатьев, вы свое появление обставляете основательно и с долей интриги, – Абдул-Азиз был рад видеть своего друга, с которым ему не приходилось ломать голову в поисках выхода из дипломатических лабиринтов и ловушек, которые так густо на его пути расставляли австрияки, французы и англичане.
– Прошу вас, ваше величество, принять мой скромный презент! Фотографическая камера новейшей модели. Понимаю, вас этим не удивить, но посмотрите на качество снимков, которые она делает!
Игнатьев развернул пакет, в котором большим форматом аккуратно были уложены снимки, выполненные в технологии карбоновой печати.
– Полюбуйтесь, Ваше величество… Какая резкость, какой фокус! Вот здесь – домна Юзовского железоделательного завода. Это юг России. Наши недоброжелатели распространяют слухи, что домна безвозвратно утеряна в результате технологического недоразумения, произошедшего этой весной. Так вот, благодаря идее, поданной нашим военным инженером, генерал-майором Оттомаром Борисовичем Герном английские металлурги быстро решили эту задачу. Они выкопали под домной котлован, а затем разобрали её нижнюю часть. Спекшийся чугун просто рухнул в подготовленную яму. Остроумно, не правда ли?
Обратите внимание, Ваше величество, работа кипит, и домна на месте. Стали бы англичане заниматься бесперспективным делом?
Султан Абдул-Азиз, внимательно всматриваясь в фотографические пластинки, только слегка кивал головой, полностью погруженный в свои мысли.
– А вот это, Великий султан, прокладка железнодорожного пути на ветке, идущей к Севастополю. Мне кажется, карбоновая печать прекрасно передает изображение в перспективе… Не находите? И наконец, тоннели в крымских отрогах… Вот эти меловые горы, белые пятна на фоне растительности, опаленной жарким солнцем. Говорят, химики уже придумали, как передать изображение окружающего мира в цвете, но эти места хороши и в черно-белом изображении.
– Ваш презент как нельзя кстати, господин Игнатьев. Вы сейчас уберегли меня от опрометчивого решения… Не хотите разделить со мной пиалу хорошего чая?
Послесловие
– домна Джона Хьюза дала качественный металл в январе 1872 года. После этого производство непрерывно развивалось, положив начало поселению Юзовка, которое со временем превратилось в большой и современный город, имя которому – Донецк;
– железнодорожная ветка Лозовая – Севастополь усилиями концессионера Петра Губонина была достроена к 1875 году. Первый поезд в Севастополь прибыл 15 сентября;
– 2 сентября 1871 года Министр путей сообщения Владимир Алексеевич Бобринский был разжалован по болезни без права членства в Государственном Совете. Остаток своей жизни провел в Киевской губернии, где и скончался в своем имении спустя двадцать семь лет;