Нашедших просим позвонить в дирекцию
по телефону 54-00-73.
Внизу листка трепыхались нарезанные язычки с телефонным номером. Один был оторван.
Паники не последовало, но сразу прозвучал вопрос:
— Что будем делать?
— Только Ваське не говорите, — попросил Денис. — Он такой впечатлительный.
Андрей протянул руку к листку:
— Надо убрать!
Так и сделали, одним рывком. Но из-за угла за мальчишками наблюдала вредная Машка. Держала на ладони бумажный язычок. Когда ребята ушли, она оказалась в телефонной будке.
— Алло… Это магазин?
О, радость близких каникул! В классе перед уроками веселый шум, стаями реют бумажные голуби. Но шум сразу стихает, все встают навытяжку, когда появляются педагоги. Если бы одна Марья Ивановна — никаких проблем. Но с нею рядом твердо шагает Завуч — женщина с несгибаемым характером. И вместо озорного гвалта начинает звучать назидательная песенка:
Буквы разные читать,
Тонким перышком писать
Учат в школе, учат в школе, учат в школе…
(Учат, мол, учат вас, а вы…)
— Садитесь, — величественно говорит Завуч. — Внимание. Администрации школы стало известно, что вы в своем коллективе укрываете казенного манекена… — Тут выдержка слегка изменяет ей. — Просьба: вернуть его обратно… Немедленно! — Завуч стукает книгой о стол. Марья Ивановна вздрагивает и берется за щеки.
Ребята непроизвольно начинают оглядываться на Ваську. У того очень напряженное лицо.
— В противном случае, — продолжает Завуч, — я вызову Комиссию. Срок на размышления одни сутки! — Она подымает острый, как единица, палец и сразу удаляется. За ней спешит Марья Ивановна.
Денис трогает Ваську за плечо:
— Да ты не переживай…
Тот обреченно машет рукой:
— А, уже все равно…
Подскакивает Андрей:
— Не бойся, мы тебя не выдадим!
Сережа резко оборачивается:
— Но ведь кто-то уже выдал!
Один из одноклассников смотрит подозрительно:
— А может быть, это ты и выдал! А теперь овечкой прикидываешься.
— Почему я?!
— А как же! — вступает в спор новый участник. — Только ты один клятву кровью не подписал.
Сережа вскакивает на парту.
— Я подписал!.. Карандашом… — и опускает голову.
— Карандашом… — со вздохом повторяет его приятель Глеб. Без иронии, даже сочувственно. И… без всякого доверия.
— Точно, это он! — скорый на решения, но не очень сообразительный Гошка прыгает к Сереже через парты. — Сейчас мы тебя… — и хватает Сережу за рубашку. Тот закрывается локтем.
— Стойте! Вы что, с ума сошли?! — Это вскочил Васька. Гошка, опомнившись, делает шаг назад. Васька опять опускается на скамью, смотрит исподлобья.
— А еще люди называетесь…. — Он по очереди вглядывается в лица. — Люди должны верить друг другу.
Сережа с надеждой открывает лицо. Остальные опускают головы: в самом деле, что это мы? Ведь только что все были друзья-товарищи и вдруг…
На классной доске крупными буквами была выведена меловая надпись:
ВЫЕЗДНАЯ КОМИССИЯ
ПО БОРЬБЕ
С ТРУДНЫМИ ПОДРОСТКАМИ
Под доской сидела за длинным столом эта самая комиссия. Восемь человек. Очень разных. Перед каждым — табличка. Слева пристроилась чувствующая себя не в своей тарелке Марья Ивановна («Классный руководитель»). Рядом — молодая женщина (над табличкой «Директор магазина» косо приклеен ярлык: «Зам». Судя по всему, сам директор не нашел времени для участия в заседании). Затем — «Завуч». Справа от завуча — женщина казенного вида в темных очках (табличка «РАЙОНО»), В темных же очках и с тем же казенным видом восседал рядом с представительницей районо «Председатель комиссии». По соседству — чувствуя себя неуютно под боком у значительной фигуры — ежился «Методист по воспитанию». Зато усевшийся справа от него «Методист по перевоспитанию» (массивный мужчина с полным лицом) был вполне уверен в себе и преисполнен важностью своей миссии. Самым крайним оказался маленький суетливый «Представитель общественности». Он то водил гребешком по прилизанной прическе и усикам, то, забывшись, надевал замызганную ушанку и тут же боязливо ее сдергивал. Тискал в пальцах снятые очки…
Комиссия вела между собой «предварительное обсуждение». Голоса перепутывались, эхо их разносилось не только по классу, но, казалось, даже по космическому пространству.
— До чего докатились…
— Если дальше так будет продолжаться, то…
— Куда смотрят родители!..
— Понимаете, манекен — имущество казенное, он пропал, а теперь с нас спрашивают…
Наконец поднялся Председатель. Эхо его обличительного голоса сильнее прежнего раскатилось по вселенной:
— Из магазина пропал манекен… Нам известно, что он среди вас… Вы должны сами… Где ваша совесть?..
Ребята сидели съежившись. Васька прижал ладони к щекам. Машкино лицо было непонятным — может быть, ее грызло раскаяние? Марью Ивановну явно мучило все происходящее.
В речь Председателя вмешалась Завуч:
— Долго еще будем молчать? Вы должны немедленно назвать его!..
— А то хуже будет! — Это привскочил суетливый Представитель общественности. Обличающе устремил на ребят палец, натянул ушанку и, тут же спохватившись, прижал ее к груди.
— Вот именно! — всей мощью своего авторитета подтвердил слова соседа крупногабаритный Методист по перевоспитанию.
Дальше снова смешались голоса (и их раскатистое эхо):
— Долго вы будете испытывать наше терпение?..
— Сплошная дезорганизация…
— Это не дети, а малолетние преступники…
Лица «малолетних преступников» были каменными — ничего не скажем, хоть убейте.
— Какое упрямство, — сокрушенно закачала головой дама из районо. — Давно надо было поставить вопрос о дисциплине…
— Что будет, если все дети станут упрямиться? — возгласил Методист по воспитанию.
— Они должны наоборот! — под держал его Методист по перевоспитанию и опустил на стол могучий кулак (Представитель общественности подскочил и съежился снова).
Методист по воспитанию продолжил воспитательную речь:
— Запомните: когда взрослые вас спрашивают, вы должны не молчать, а…
— Вы должны наоборот! — снова вмешался Методист по перевоспитанию, и новый удар кулака по столу был крепче прежнего (бедная «Общественность»).
— Вот именно! — опять вступила дама из районо. — Что будет, если мы все начнем превращать манекенов в живых людей?
— Мы должны наоборот! — подвел итог Методист по перевоспитанию (Представитель общественности заранее втянул голову).
Голос педагогической дамы обрел снисходительные нотки:
— Хорошо. Мы дадим вам подумать…
Машка уже открыто всхлипывала. Остальные по-прежнему каменно молчали.
Подумать дали не больше минуты. Председатель поднялся:
— Раз вы молчите, мы предпримем крайние меры… — и подал знак. Методист по перевоспитанию утвердил на краю стола еще одну табличку: «Кандидат физико-педагогических наук». Из-за двери семенящей походкой пришел сутулый и седобородый представитель науки. Поклонился:
— Добрый день… — И начал суетливо снимать черное покрывало с непонятной машины, которая громоздилась здесь же на столе.
Марья Ивановна взялась за голову:
— Что это?
— Это, — злорадно сообщил Председатель, — установка-распылитель…
— Она распыляет неживую материю, которая притворяется живой, — охотно сообщил седобородый Профессор. Судя по всему, старичка интересовала лишь чисто научная сторона эксперимента и не заботили моральные проблемы. (Не в такого ли оторванного от нормальной жизни «экспериментатора» рискует превратиться папа Дениса, если не одумается?)
— Прекрасно! — сообщила свое мнение Завуч.
— Какой ужас! — сжалась от страха Марья Ивановна.
— А то хуже будет… — не к месту сунулся вперед Представитель общественности.
— И ваш манекен будет сейчас уничтожен! — грозно пообещал Председатель.
— Но это казенное имущество! — попыталась протестовать Заместитель директора.
— К сожалению, педагогические принципы важнее, — сообщила ей Завуч.
Шестиклассники со страхом смотрели на установку. На Вась-кином лице была полная безнадежность. Установка была похожа на старинный телефонный коммутатор с прикрепленным наверху излучателем. Излучатель был сделан из большущей дырчатой поварешки — дуршлага.
— Не хотите говорить? Дело ваше… — бесстрастно произнесла Завуч.
— Давай! — махнул рукой Председатель.
Кандидат физико-педагогических наук засуетился пуще прежнего. Начал переключать тумблеры, поворачивать рукоятки. Что-то не ладилось в установке. С неожиданной резвостью седой деятель науки кувыркнулся через стол, присел перед аппаратом, щелкнул еще одним выключателем.
Зажужжало, и эхо зловещего жужжания разнеслось по пространствам. Ребята втянули головы. Машка зажала уши. Излучатель-дуршлаг на сундуке-коммутаторе начал вращаться. Все быстрее…
Что же будет?!
Денис опомнился первым.
— Васька, держись! Сейчас я его… — Он выхватил из-за пазухи рогатку, растянул.
— Не надо! — перехватил его руку Сережа. — Здесь нужна живая кровь! — И этот мальчишка, который боялся уколоть себе мизинчик, сдернул с рубашки значок, всадил в палец его булавку. Обернулся к Ваське и каплю своей крови прижал к его запястью. Все повернулись к ним с надеждой и ожиданием.
Излучатель, жужжа и подвывая, вертелся, вертелся, но… без всякого результата. Потом коротко взвизгнул. А его изобретатель… исчез! Только на миг вспыхнула на его месте большая черная клякса!
Излучатель в соответствии с программой рассеивал неживую материю, которая притворяется живой!
Шестиклассники изумленно встали со своих мест. Перепуганно поднялся с места Председатель. Дзыннь — на его месте тоже вспыхнула черная клякса. Методист по воспитанию изумленно приоткрыл рот. Дзыннь — не стало и его! И дамы из районо… Исчезла с той же черной вспышкой и «твердокаменная» Завуч… Методист по перевоспитанию, прежде чем отправиться в иные пространства, солидно поправил галстук… Представитель общественности попытался укрыться под столом, но не успел — от него осталась на столе ушанка с надетыми на ней очками…