С этими словами я повернулась, намереваясь уходить, но он крикнул:
– Погоди!
Протянув руку, принц схватил за стебель ту самую желтую хризантему, что я так и не решилась срезать, сорвал ее и сунул в мою корзину.
– Я очень быстро смогу обо всем забыть! – холодно произнес он и зашагал прочь.
– Я тоже! – сказала я, глядя ему в спину, и тут же, развернувшись, быстро направилась в противоположную сторону.
Лишь отойдя достаточно далеко, замедлила шаг, чувствуя растерянность. Медленно идя вперед, снова и снова втолковывала себе: я обязательно смогу забыть!
Хризантемы начали увядать. Стоя посреди цветочной клумбы, я глядела на их осыпающиеся лепестки, с ужасом понимая, что уже глубокая осень.
Император Канси созвал всех принцев на тренировочный полигон для упражнений в стрельбе из лука, и здесь также развернулось поле для ожесточенной борьбы. Мне не нужно было быть на службе и присоединяться ко всеобщему веселью тоже не хотелось. Я намеревалась нарвать еще хризантем, но рвать было уже нечего, и не в настроении я пошла обратно.
Рассеянно ступая по дорожке, внезапно заметила десятую госпожу, которая шла мне навстречу. Скрыться я уже не успевала, поэтому торопливо отошла в сторону и склонилась в поклоне. Десятая госпожа прошла мимо, и я вздохнула было с облегчением, но тут она обернулась и, подойдя ко мне, встала рядом. Некоторое время она разглядывала меня, после чего произнесла:
– Поднимись!
Я медленно выпрямилась.
– Иди за мной, – сказала десятая госпожа и двинулась вперед. Мне оставалось лишь следовать за ней, держась чуть позади.
Через некоторое время она остановилась под ветвями большой софоры со стволом настолько широким, что обхватить его смогли бы лишь четверо или пятеро людей, взявшись за руки. Опустив ладонь на ствол дерева, десятая госпожа рассеянно обошла вокруг дерева, и я тоже описала круг, следуя за ней. Прошло немало времени, прежде чем она внезапно остановилась и рассмеялась. Прислонившись боком к стволу софоры, десятая госпожа с улыбкой проговорила:
– За всю свою жизнь я дралась лишь однажды, и это был тот самый раз. А что насчет тебя?
Я вспомнила те времена. До чего же спокойной и радостной была жизнь тогда!
– Дралась немало, – ответила я, тоже улыбаясь.
Десятая госпожа изумленно воззрилась на меня, и я со смехом добавила:
– В те времена, когда жила на северо-западе.
Десятая госпожа кивнула:
– Я давно наслышана о дерзости людей с северо-запада, однако… – Она окинула меня взглядом с ног до головы. – Твоя сестра совсем не похожа на тебя.
Я только улыбнулась в ответ.
– Тогда я до смерти ненавидела тебя, – продолжала она, – но сейчас, вспоминая тот день, думаю, что это было действительно весело. Поверить не могу, что каталась с тобой по земле, отвечая ударом на удар. Тогда я дралась впервые, но, сравнивая с тобой, опытной в подобном, можно считать, что я не так уж и плохо проявила себя.
– В те годы я была чересчур импульсивна, – засмеялась я.
– И я была не лучше, – с улыбкой покачала головой десятая госпожа. – Говорила ужасные вещи, не подумав.
– Мне следует попросить у тебя прощения.
– Принимаю извинения! – ответила она. – Мы обе вели себя так из-за своих сестер, и нельзя сказать, кто из нас был прав, а кто виноват. Наши точки зрения различались, только и всего.
Стоило ей упомянуть о сестрах, как я, не удержавшись, тихонько вздохнула. Десятая госпожа тоже испустила тяжелый вздох. Переглянувшись, мы обе горько рассмеялись.
– На первый взгляд может показаться, будто моя сестра занимает наиболее выигрышную позицию, – сказала десятая госпожа. – Однако на деле ее занимает именно твоя сестра. Она не сделала ровным счетом ничего, однако восьмой господин всегда весьма внимателен к ней и никогда о жене не забывает.
– Какую выигрышную позицию она может занимать? – вздохнула я. – Подушку в молитвенном зале, где она читает сутры?
Десятая госпожа тоже вздохнула.
– Моя сестра с детства отличалась умом, не лезла за словом в карман и ни в чем не уступала мужчинам, поэтому дедушка горячо любил ее. Обсуждая государственные дела, он часто сажал ее к себе на колени, позволяя ей слушать. Сестра в свою очередь оправдывала ожидания деда и порой в частных беседах произносила удивительные, мудрые речи. Именно дедушка изменил ее имя на Минхуэй, что означает «ясная и мудрая». Он выбрал эти иероглифы в память о высказывании, которое встречал в сутрах: «Ясно понимай, что истинно, а что ложно, и твердо делай выбор. Мудрость бессмертна, и она всегда видит ложь». В былые времена весь Запретный город знал Минхуэй-гэгэ, и ее слава «ясной и мудрой» была заслуженной.
Взглянув на меня, она добавила:
– Твоя сестра действительно потрясающе ездит верхом, но ты не видела, как это делала моя сестра. Если бы ты могла это увидеть, то поняла бы, что по сравнению с ее искусством умения твоей сестры не так уж и значительны. Да, она изящна и красива, но ей не хватает силы!
Я недоверчиво приподняла брови.
– Поверь мне, – заявила десятая госпожа. – Мою сестру учил держаться в седле сам дедушка. В прошлом он участвовал под началом Хаогэ, циньвана Су[25], в военном походе на Сычуань против Чжан Сяньчжуна[26]. Когда ему был пожалован титул главнокомандующего Великого влияния, он пошел войной в Халху[27] на Тушэту-хана и Сэцэн-хана, а получив титул усмирившего мятежников главнокомандующего Динъюань, нанес немало поражений У Саньгую[28]. Как иначе он совершал все эти великие дела, если не сидя в седле? Обучая мою сестру, дедушка требовал от нее столько же, сколько требовалось бы от мужчины. Разве мог он воспитать ее слабой? Она могла ездить верхом и стрелять из лука не хуже любого офицера нашей многотысячной армии. Будь сестра мужчиной, она бы непременно завоевала славу на поле боя!
Я восхищенно вздохнула:
– Раз ты так говоришь, я, конечно, верю.
Однако довольное, горделивое выражение внезапно пропало с ее лица.
– Но какой от всего этого толк? – уныло протянула десятая госпожа. – От женщины требуется быть изящной и красивой, до всего остального мужчинам нет дела.
– Моя сестра вовсе не такая, какой вы ее считаете, – возразила я. – Она никогда не старалась втереться в милость к господину бэйлэ и тем более не собиралась соперничать с твоей сестрой.
Она тяжело вздохнула.
– Это и злит ее больше всего. Она с детства много времени проводила с дедушкой, дядюшки в ней души не чаяли. А сколько молодых господ в свое время сваталось к ней!
Подавшись ко мне, она продолжила шепотом:
– Мой отец поначалу не хотел, чтобы сестра становилась женой восьмого господина, даже несмотря на то, что тот принц. У нас, маньчжуров, исстари считается, что сына возвеличивает мать, и в этом отношении восьмой принц по происхождению намного ниже других принцев.
Я понимающе кивнула. У маньчжуров действительно так принято, что сперва сына возвеличивает слава матери, и лишь потом, когда он добивается каких-либо успехов, его слава может возвеличить его мать.
– Отец возлагал на мою сестру большие надежды, – шептала десятая госпожа, – наш род достаточно знатен, а она умна и красива, ей нужно было лишь…
Она вдруг испуганно осеклась. Я едва заметно улыбнулась:
– Понимаю.
Она кивнула.
– Конечно, этот брак не был бы несправедливостью по отношению к моей сестре. Однако по сравнению с другими принцами происхождение восьмого господина действительно… – Она покачала головой. – Отец был против, но сестре восьмой господин пришелся по душе. С самого детства лишь она из всех моих братьев и сестер осмеливалась перечить отцу, а тот всякий раз поступал согласно ее воле.
Она ненадолго замолчала, а затем слегка улыбнулась.
– Раньше я этого не осознавала, но сейчас поняла, что женщины – самые глупые среди всех существ. Даже прекрасно зная, что впереди огонь, они бросятся к нему напролом ради одной лишь возможности согреться. Сестра – как раз такой глупый мотылек. Они с восьмым господином ни разу по-настоящему не поговорили, виделись всего несколько раз, однако и этого хватило, чтобы сестра приняла твердое решение стать его женой.
Повернув ко мне голову, Минъюй медленно проговорила:
– До своего замужества она рассказывала мне о том, как однажды весной впервые встретила будущего мужа. Собираясь покинуть дворец, она шла по белому мраморному мосту и увидела восьмого господина, который, положив руки на перила, наслаждался видом. Издалека он, стоящий на белом мосту в окружении изумрудных ивовых ветвей, казался небожителем, низвергнутым в мир смертных, которого, однако, совсем не касалась мирская пыль и никто не осмеливался беспокоить. Сестра встала поодаль и очень долго стояла, прежде чем решилась перейти по мосту. Когда она поприветствовала восьмого господина, он обернулся, одарил ее легкой улыбкой и сразу ушел. Он не знал, что сестра продолжала стоять на мосту, провожая его взглядом, а когда он пропал из виду, долго не трогалась с места, пребывая в глубокой задумчивости. Когда восьмой господин обернулся к ней, в его глазах промелькнула печаль, которая, впрочем, почти мгновенно исчезла, но сестра, никогда не знавшая печали до этого, вдруг ни с того ни с сего без причины ощутила ее.
Она снова испустила тяжелый вздох.
– С того дня сестру начали интересовать любые подробности жизни восьмого господина. Она тщательно выясняла, как проходят его занятия, упражнения по стрельбе из лука. Когда Его Величество награждал восьмого господина за успехи в стрельбе, сестра радовалась едва ли не больше него самого. Стоило же императору наказать восьмого господина за неаккуратные иероглифы, как она тут же принималась упражняться в каллиграфии и писала весь день без передышки. Кстати, отсюда и взялс