Взгляд Ли Дэцюаня неспешно проскользил по кланяющимся спинам и остановился на нас с Ван Си. Неподвижный взгляд евнуха сверлил нас, на лице Ли Дэцюаня, помимо глубокой скорби и горя, читалась неспособность поверить в происходящее. Резко закрыв глаза, он рухнул на пол и присоединился к кланяющимся.
Выпрямившись, четвертый принц повернулся к нам. Оглядев коленопреклоненную толпу, он ненадолго задержал взгляд на моем лице, после чего приказал:
– Взять всех под стражу и держать поодиночке. Никому не позволять приближаться, чтобы не распространились вести о случившемся.
Затем меня завели в какую-то каморку и заперли в ней. Я свернулась калачиком на полу и прижала голову к коленям. Тоже неплохо: мне вовсе не обязательно своими глазами видеть его финальный бой с соперниками перед вступлением на престол. Разумеется, восьмой и девятый принцы воспротивятся такому повороту событий, но у них в столице нет никакой власти, и одного Лонкодо хватит, чтобы с легкостью с ними справиться. Важнее всего то, что у Лонкодо имеется устное распоряжение Канси, и Ли Дэцюань с Ван Си могут это подтвердить. Как только посмертный указ будет обнародован, ничего исправить уже будет нельзя, если, конечно, они не решат взбунтоваться. В руках у четырнадцатого принца была кое-какая военная власть, но он находился далеко от столицы, и весть о смерти Канси дойдет до него не меньше чем через десять дней, а то и позже. К тому времени столица полностью окажется под контролем четвертого принца, который сделает вид, что он здесь ни при чем, и четырнадцатому брату, который примчится в Пекин, будет нелегко ему противостоять.
Я сидела в каморке уже семь дней и была до крайности раздражена. Вспомнив о тринадцатом принце, заключенном под стражу, подумала: лишь теперь я ощутила на своей шкуре, как тяжело потерять свободу! Провела взаперти всего семь дней – и уже лезла на стенку, а он прожил так целых десять лет. Вслед за ним я вспомнила о Люйу и еще больше зауважала ее.
Тут мне пришло в голову, что тринадцатый принц наверняка уже на свободе. При мысли о том, что я смогу снова его увидеть, моя душа наполнилась чистым счастьем. Мы с ним непременно должны еще разок вместе напиться.
Звякнул замок, и дверь распахнулась. В каморку с заискивающей улыбкой протиснулся незнакомый евнух, поприветствовал меня и сказал:
– Барышня, пожалуйста, проследуйте за мной во дворец.
Молча поднявшись и выйдя на улицу, где солнце в одно мгновение залило мою фигуру с головы до ног своим теплым светом, я осознала, как сильно тосковала по нему.
Забравшись в повозку, я немного посидела молча, но затем отдернула занавеску и обратилась к евнуху:
– Садись рядом, мне нужно кое о чем спросить тебя.
Он торопливо залез следом. Присев на краешек сиденья, евнух преклонил колено и потупился, приготовившись внимать.
– Его Величество уже вступил на престол?
– Только сегодня была проведена церемония, – ответил он. – Также объявили, что следующий год станет первым годом эры Юнчжэна.
Поколебавшись, я задала еще один вопрос:
– А господин восьмой бэйлэ и остальные?..
Евнух с улыбкой поднял голову:
– Мои поздравления барышне: уже на четырнадцатый день нового года Его Величество присвоил восьмому господину титул циньвана, а также назначил восьмого и тринадцатого господ вместе с сановниками Мацы и Лонкодо министрами. Его Величество весьма полагается на восьмого господина.
Не позволяя себе глубоко задумываться об этом, я расспрашивала дальше:
– Все ли хорошо у тринадцатого господина?
– У него все благополучно, – улыбнулся евнух. – Немного погодя барышня сможет увидеться с ним. В последнее время восьмой и тринадцатый господа ежедневно заседают с Его Величеством в павильоне Янсиньдянь, решая государственные вопросы. Император относится к тринадцатому господину совсем не так, как к остальным: все прочие господа поменяли имена, чтобы избежать совпадения с именем Его Величества, и лишь тринадцатому господину Его Величество особым указом велел оставить прежнее имя. Однако тринадцатый принц, стоя на коленях, сам молил позволить ему отказаться от этой милости.
Я молча сидела, испытывая сложные чувства. Начиная с этого дня восьмого господина будут звать не Иньсы, а Юньсы, тринадцатый будет переименован в Юньсяна, а четырнадцатого и вовсе станут звать Юньти, потому что его имя, Иньчжэнь, по звучанию полностью совпадает с именем императора[55].
Прежде красно-желтый, Запретный город теперь утопал в черно-белых тонах, ясно показывая людям, что времена изменились. Паланкин остановился у павильона Янсиньдянь. Выйдя, я застыла перед входом в павильон, не в силах сделать ни шагу дальше. Прошло много времени, а я все стояла и стояла. Сопровождавший меня евнух был явно обеспокоен, но продолжал лишь молча ждать, не смея и рта раскрыть.
Я стояла так долго, что у меня затекли ноги и начали болеть колени, но не могла заставить себя войти. Выбрав на террасе место почище, я села. Евнух не вытерпел и позвал:
– Барышня!
Я же принялась осматривать свои колени, не обращая на него внимания.
Вдруг в поле моего зрения появилась пара черных сапог. Мое сердце подпрыгнуло в груди. Сделав глубокий вдох, я подняла голову, чтобы посмотреть, кто это, и застыла от изумления.
Едва заметно улыбаясь, на меня смотрел тринадцатый принц. Он сильно исхудал, его волосы слегка поседели, а уголки глаз немного опустились, придавая лицу печальное выражение. От былого разгульного, непослушного принца не осталось и следа. Его глаза больше не блестели, словно чистые родниковые воды, теперь их взгляд был мрачен и внутри таилась глубокая скорбь. Единственным, что роднило его с тем человеком, которого я знала много лет назад, было чувство тепла и уюта, которое он внушал мне.
Медленно поднявшись на ноги, я принялась внимательно оглядывать его. Тринадцатый принц, в свою очередь, внимательно разглядывал меня. Он был моложе четвертого принца, но сейчас казался по сравнению с ним глубоким стариком. Куда делся тот высокий, изящный, крепко сложенный парень с манерами пьяницы и повесы, что стоял тогда под лучами солнца?
Мы долго разглядывали друг друга, прежде чем тринадцатый принц наконец с улыбкой произнес:
– Царственный брат велел мне выйти встретить тебя.
Я со слезами на глазах кивнула.
Он шел впереди, а я следовала за ним. Когда мы подошли к дверям павильона, я остановилась и сказала:
– Я целых семь дней не умывалась и не причесывалась. Появиться перед светлыми государевыми очами в таком ужасном виде будет настоящим преступлением. Мне бы хотелось сперва привести себя в порядок. Немного поколебавшись, тринадцатый принц кивнул.
Евнух привел меня в какую-то комнату и сообщил:
– Пока что вы, барышня, будете жить здесь. Ваш покорный слуга сейчас же велит нагреть воду для омовения.
Оглядев комнату, я увидела свои сундуки: их все, оказывается, уже доставили сюда из прачечной. Тут в комнату вошли две юные придворные дамы, неся в руках ворох одежды и прочих вещей.
– Ваших покорных служанок зовут Мэйсян и Цзюйюнь, мы приветствуем барышню и желаем ей всех благ.
Ошалело глядя на них, я вдруг осознала, что во всей этой суматохе совсем забыла о Юйтань.
– Юйтань во дворце?
– Ваши покорные служанки не ведают, – с почтением ответили девушки.
– А Ван Си?
– Господин Ван здесь, – переглянувшись, подтвердили они.
– Тогда мне придется затруднить вас одной просьбой, – торопливо проговорила я. – Пожалуйста, позовите его сюда.
Девушки в нерешительности потоптались, после чего более взрослая на вид Мэйсян поклонилась мне и вышла.
– Пусть барышня прежде совершит омовение, – с улыбкой предложила Цзюйюнь.
Помедлив, я кивнула.
Когда я принимала ванну, снаружи послышался голос Ван Си:
– Зачем ты позвала меня, сестрица?
– Где ты теперь служишь? – спросила я.
– Меня отправили во дворец госпожи императрицы, – ответил Ван Си. – Однако из-за того, что не хватает рабочих рук, последние несколько дней я все еще прислуживаю в павильоне Янсиньдянь.
– А где Юйтань?
– Так как Юйтань уже давно достигла того возраста, когда покидают дворец, Его Величество оказал ей милость, позволив уйти, – поведал Ван Си. – Она покинет дворец в ближайшее время.
– Скажи ей, чтобы пришла повидаться со мной.
Евнух развел руками:
– Я не могу ничего обещать.
– Ладно, – отмахнулась я. – Ступай!
После купания я сидела на постели, обхватив колени. Мэйсян тихонько постучала в дверь и позвала:
– Барышня!
Я поспешно рухнула в кровать и накрылась одеялом, притворяясь спящей. Толкнув дверь, Мэйсян вытянула шею и, заглянув в комнату, снова позвала:
– Барышня!
Увидев, что я сплю, она неслышно затворила дверь.
Я лежала с широко распахнутыми глазами, уперев невидящий взгляд в полог над кроватью. Чего я боюсь? Сколько еще смогу оттягивать свой визит к нему? Когда мы не виделись, мне хотелось встретиться с ним, когда же могла его увидеть, мне хотелось бежать без оглядки. Изначально я лежала в кровати, лишь притворяясь, что сплю, но, поскольку с момента моего прибытия в резиденцию Чанчунь спала плохо и после горячей ванны усталость последних дней навалилась на меня, очень скоро погрузилась в настоящий сон.
Я почувствовала, что кто-то пристально смотрит на меня, и тут же проснулась. Рука Иньчжэня, четвертого принца – нет, уже императора! – мягко погладила меня по лицу.
– Проснулась так скоро. Зачем притворялась, что спишь? Сколько еще ты планировала прятаться?
Я медленно открыла глаза. В комнате было темно. Он присел на край постели, и я не могла видеть его лица. Темнота скрывала многое, и от этого мне было спокойнее.
– Зажечь лампу?
– Не надо, – поспешно отказалась я. – Мне нравится так.
Тихо засмеявшись, Иньчжэнь склонился к моему уху и прошептал:
– Тебе нравится, когда не состоящие в браке мужчина и женщина сидят одни в темноте?