– Принеси еще один табурет.
Гао Уюн торопливо притащил табурет и поставил рядом с императором. Оглянувшись на меня, почтительно стоящую у него за спиной, Иньчжэнь знаком велел мне сесть.
С улыбкой взглянув сперва на меня, затем на тринадцатого господина, он с легким вздохом сказал:
– Наконец мы можем отужинать все вместе.
– Благодарю царственного брата за милость, – отозвался тринадцатый, едва заметно улыбнувшись.
Я бросила на тринадцатого господина хмурый взгляд, но тот, притворившись, что ничего не заметил, опустил голову и замер в почтительной позе.
Слегка ущипнув меня под столом за руку, Иньчжэнь проговорил:
– Здесь все ваши любимые блюда, ешьте, не стесняйтесь.
С этими словами он схватил палочками кусок и положил его на тарелку перед тринадцатым господином. Тот мгновенно вскочил и стал благодарить Его Величество.
Я погрустнела, взяла палочки и опустила голову, принимаясь за свои любимые лакомства. Наша встреча спустя долгие десять лет разлуки вовсе не была такой радостной и оживленной, как рисовало мне воображение. Иньчжэнь изо всех сил старался вести себя неформально, а тринадцатый, напротив, тщательно соблюдал этикет, из-за чего атмосфера за столом была полна неловкости.
Когда наш печальный ужин завершился, тринадцатый господин попросил позволения удалиться, я же продолжала сидеть не двигаясь. Иньчжэнь потянул меня за руку, заставляя подняться, подвел к кушетке, и мы сели на нее рядом друг с другом. Гао Уюн принес чай, чтобы Его Величество мог прополоскать рот. Закончив, Иньчжэнь передал мне чашку с оставшимся чаем. Когда я тоже прополоскала рот, Гао Уюн, опустив голову, тихо удалился.
– Ты не рада? – улыбаясь, спросил Иньчжэнь.
– Почему все так? – с грустью отозвалась я.
– Он такой с тех пор, как мы впервые увиделись, – вздохнул он. – Почтителен, учтив и ни на шаг не отходит от правил.
Неужели тот тринадцатый принц, вольный весельчак, больше никогда не вернется? Иньчжэнь приобнял меня и привлек к своему плечу, проговорив:
– Я хочу, чтобы другие поклонялись мне, уважали меня и даже боялись, но лишь от него мне это не нужно. Я хочу быть для него просто четвертым братом, а не «Нами», не «Вашим Величеством».
– Все придет со временем, – немного помолчав, со вздохом сказала я. – Тринадцатый господин провел в заключении десять лет, столько выстрадал, а оказавшись на свободе, столкнулся с большими горестями. Боюсь, ему нужно время.
– Я тоже так подумал, – кивнул Иньчжэнь. – Как бы он ни вел себя, в душе он по-прежнему остается единственным человеком при дворе, которому я могу доверять.
Мы сидели в тишине, прислонившись друг к другу, пока из-за занавески не донесся голос Гао Уюна:
– Ваше Величество, придворный лекарь Хэ уже здесь, он ожидает вас в западных покоях.
Я тут же испуганно вскочила:
– Тебе нездоровится?
– Лекарь пришел, чтобы осмотреть тебя, – ответил он, тоже поднимаясь на ноги.
– Со мной все в порядке, – удивилась я, выходя из зала вслед за ним. – Зачем меня осматривать?
Как только мы появились из-за занавеси, я замолчала. Вскоре мы с Иньчжэнем вошли в мою комнату. Зайдя за ширму, он сказал:
– Мы останемся здесь и будем слушать, а ты иди и пригласи лекаря.
Сперва Гао Уюн принес Его Величеству стул, усадил его и только потом торопливо покинул комнату.
– Этот человек – весьма умелый лекарь, – со смехом сказал Иньчжэнь из-за ширмы. – Он был известен уже в те годы, когда я только-только отправился в Цзяннань. Однако он глуповат и нравом обладает горячим: за три или четыре года службы в императорской больнице так и не получил ни одного крупного поста.
– Есть множество искусств, которые покоряются лишь недалеким людям, способным погружаться в их изучение в полном уединении, – сказала я в защиту лекаря. – Возможно, не будь он глуповат, не мог бы так хорошо лечить. К счастью, он наконец встретил того, кто разглядел его талант.
Иньчжэнь в ответ лишь тихонько постучал по ширме.
Вернулся Гао Уюн, ведя за собой лекаря Хэ. По причине того, что за ширмой сидел император, Гао Уюн нерешительно топтался на месте, не решаясь сходить за табуретом, поэтому я поднялась и с полупоклоном произнесла:
– Пожалуйста, садитесь, господин лекарь.
Лишь тогда Гао Уюн наконец схватил табурет и переставил его ближе к кушетке.
Лекарь внимательно прослушал мой пульс, сперва на левой руке, затем на правой, снова на правой и снова на левой, спросив между прочим, нет ли у меня каких-либо жалоб. Когда он наконец закончил и уже открыл было рот, я торопливо перебила:
– Не говорите мне ничего об «ине», «яне» и жизненной силе, скажите так, чтобы я могла понять.
– По пульсу видно, что это некая застарелая болезнь, и сейчас вылечить ее будет уже очень непросто, – ненадолго задумавшись, объяснил лекарь.
Из-за ширмы послышался легкий шорох.
– Как это понимать? – торопливо поинтересовался Гао Уюн.
– Когда вы постоянно заняты печальными думами и нагружаете сердце тоской, в теле нарушается циркуляция ци, что приводит к повреждениям внутренних органов, – пояснил лекарь Хэ. – А помимо этого, в теле скопился дурной холод.
– Много лет назад придворный лекарь Ли говорил то же самое, – кивнула я. – Как вы и сказали, это действительно старый недуг. Но что означает последняя фраза?
– По вашим рукам я вижу, что вы слишком часто держали их в холодной воде, а также жили в месте с высокой влажностью, – ответил лекарь. – В вашем теле и раньше была нарушена циркуляция как крови, так и ци, органы были повреждены, и с годами дурной холод полностью захватил ваш и без того ослабевший организм.
– Мой организм вовсе не так слаб, – улыбнулась я. – По крайней мере, я совсем не чувствую себя больной.
– Были ли ваши месячные нерегулярными в последние два-три года? – спросил он. – Или же отсутствовали несколько месяцев, а затем, когда все же начинались, еще долго шли с посторонними примесями?
Чувствуя себя неловко из-за присутствия Иньчжэня, я лишь едва заметно кивнула. Лекарь вздохнул:
– Почему же вы не начали лечение раньше?
Я только слегка улыбнулась в ответ. В прачечной вызвать врача можно было лишь в том случае, если болезнь приковала тебя к постели.
– Как же теперь это можно вылечить? – поспешно спросил Гао Уюн.
Придворный лекарь Хэ надолго задумался.
– В те годы придворный лекарь Ли был самым умелым врачом императорской больницы, – наконец произнес он, – но те из младшего поколения, кто пришел на службу позже, не имели возможности поучиться у него. Раз лекарь Ли уже слушал ваш пульс, возможно, он выписал вам рецепт? Если бы я смог взглянуть на него и понять причины недуга, я бы сумел подобрать подходящее лекарство.
Поднявшись, я подошла к сундуку и вытащила из него длинный список, что тогда дал мне лекарь Ли. Лекарь Хэ взял его из моих рук, и на его лице отразилась такая радость, будто он держал в ладонях бесценное сокровище. Он внимательно прочитал рецепт, кивая головой, затем тяжело вздохнул и сказал:
– Прошло столько лет… Если бы вы следовали указаниям лекаря Ли, вы бы давно были здоровы. Даже лучший из врачей не может выписать верное лекарство, если больной не желает слушать его советов.
С этими словами лекарь Хэ начал собираться, явно намереваясь уйти, но Гао Уюн тут же преградил ему путь:
– Как можно осмотреть больного и даже не дать ему никакого совета?
– Что давай совет, что не давай – все одно, так зачем делать лишнюю работу? – возразил лекарь Хэ.
Так они и топтались, не желая уступать друг другу: один хотел уйти, другой пытался его задержать. «А он действительно туповат, – с мысленным вздохом подумала я. – С нынешним положением Гао Уюна – и приниматься спорить с ним!»
Тут из-за ширмы вышел Иньчжэнь и произнес:
– Мы ручаемся, что на этот раз она будет исполнять указания лекаря.
Господин Хэ мгновенно изменился в лице и, едва живой от ужаса, торопливо упал на колени, приветствуя Его Величество.
В присутствии Иньчжэня придворный лекарь вновь внимательно послушал мой пульс, после чего взял кисть и, выписав рецепт, отдал мне его со словами:
– Здесь все то же самое, что выписал тогда лекарь Ли, я лишь немного дополнил список. Ваш организм слаб, поэтому использовать сильные средства нельзя: скопившийся внутри холод можно лишь медленно-медленно выводить наружу. Чуть погодя станете ежедневно принимать пилюли.
– Если она будет соблюдать все указания, то болезнь удастся излечить? – спросил Иньчжэнь.
Лекарь Хэ молчал, не решаясь ответить, и тогда император добавил:
– Говори так же прямо, как раньше, когда мы были за ширмой.
– Как Ваш покорный слуга говорил ранее, это застарелый недуг и вылечить его почти невозможно, – потупившись, проговорил лекарь. – Сейчас можно лишь тщательно следить за состоянием, чтобы положение не стало серьезным. Если все предписания Вашего покорного слуги будут выполняться, то можно быть уверенным: больная точно проживет без забот еще десять лет.
– А потом? – холодно поинтересовался Иньчжэнь.
Лекарь повесил голову и надолго замолчал.
– Пока рано строить предположения о том, что может случиться через десять лет, – наконец сказал он. – Все будет зависеть от того, как эти десять лет будет проходить лечение.
Иньчжэнь молчал. Лицо его было мрачнее тучи. Лекарь Хэ и Гао Уюн не осмеливались даже громко дышать и неподвижно стояли, опустив головы. Я взяла Иньчжэня за руку, и его лицо несколько смягчилось, но скорбь в глубине глаз стала лишь тяжелее.
– Вы двое свободны, – сказал он, сильнее стиснув мою ладонь.
Лекарь с евнухом тут же безмолвно удалились.
Обхватив меня руками, Инчжэнь что есть силы сжал меня в объятиях.
– Это моя вина, – тихо произнес он после долгого молчания.
– Ты не можешь брать на себя ответственность за все на свете, – покачала я головой. – Сейчас все благополучно, а что толку печалиться о том, что будет через десять лет? Кто знает, что на