Немного помолчав, я серьезно сказала ему:
– Возвращайся и передай анда, что Жоси не знает, как выразить свою благодарность.
Ван Си уже собрался уходить, как вдруг обернулся ко мне и произнес:
– Добрая сестрица, хотя ваша старшая сестра является второй супругой восьмого принца, вам не нужно волноваться. Его Величество так ценит вас, с вами ни за что не обойдутся плохо.
– Спасибо, – растроганно ответила я.
Лишь после этого он ушел.
Я молча сидела в одиночестве, и мое сердце бешено стучало. Я снова и снова повторяла себе: ничего страшного, ничего страшного, всего-то сорок ударов палкой! Восьмой принц тоже в безопасности, он заперт лишь временно! Я думала, думала, думала, и не знаю почему, но из моих глаз неостановимым потоком полились слезы.
Я непрерывно говорила себе: ты знаешь, чем все кончится, но не знаешь, как все это будет происходить; оказывается, перед тем, как прийти к простым итогам, приходится пройти через столько боли! Что еще произойдет в будущем? Сколького я еще не знаю? Сколько всего случится до того, как наследник вернет себе титул? Я хотела, как страус, спрятать голову в песок и не думать о том, что произойдет через десять с лишним лет, но боль все равно нашла меня. Несколько раз я вскакивала, намереваясь выбежать из комнаты и помчаться к нему, но, оказавшись у двери, вспоминала, что не смогу его увидеть. Я даже не смогу выйти за дворцовые ворота!
Я металась, горюя, но знала, что ничего не могу поделать. Оставалось лишь опуститься обратно на стул.
Стемнело, но я продолжала сидеть, ничего не замечая, – моя душа давно погрузилась в беспробудный мрак. Зашла Юйтань, думая, что в комнате никого нет; она хотела было зажечь лампу, но тут заметила меня, безмолвно сидящую на стуле, и испуганно вздрогнула.
– Сестрица, ты ужинала? – заботливо поинтересовалась девушка.
– Еще нет, а ты? – ответила я, собравшись с силами.
– И я нет, – отозвалась Юйтань. – Немного погодя пойдем вместе.
Я кивнула. Юйтань нерешительно взглянула на меня, но не утерпела и воскликнула:
– Сестрица, ты всегда всем сердцем служила Его Величеству, была добра, скромна и обходительна. Его Величество очень ценит тебя, сестрица, и потому, что бы ни случилось, тебе никто не навредит. – Она ненадолго замолчала, а затем добавила: – Кроме того, это ведь родные сыновья Его Величества. Да, поначалу Его Величество в гневе желал для них наказания, но через несколько дней гнев Его Величества рассеется, и все станет хорошо.
Ничего не говоря, я потянула ее за руку и легонько встряхнула, думая: все эти три года, служа во дворце, я расходовала силы и время, но, как оказалось, не напрасно. Ли Дэцюань всегда был добр ко мне, а недавно и вовсе проявил трогательную заботу, косвенно намекнув на настроение императора Канси и тем самым успокоив меня. Ван Си и Юйтань тоже неплохо ко мне относились. Хотя сказанные девушкой слова не имели никакого отношения к тому, что на самом деле творилось у меня на сердце, они все равно согрели меня.
На другой день по пути на службу я отчетливо ощутила, что все встречающиеся по пути придворные дамы и евнухи тайком глядят в мою сторону: кто-то – не скрывая радости, кто-то – изучающе, кто-то – выжидательно. Во взгляде некоторых сквозило легкое сочувствие, в глазах иных, внешне безразличных, читалось явное высокомерие. Впрочем, приветливое, уместное случаю выражение моего лица, едва заметная улыбка, спрятавшаяся в уголках губ и, самое важное, то, что Ли Дэцюань вел себя со мной как обычно, заставляли их задумчиво отворачиваться.
В душе я язвительно сказала себе: безусловно, мой авторитет связан с моим усердием, но также и с тем, что я имею отношение к восьмому принцу, и от этого никуда не деться. В конце концов, на данный момент при дворе даже наследный принц не мог похвастаться таким влиянием, которое имел восьмой принц.
Казалось бы, наследного принца поддерживают четвертый и тринадцатый, но на стороне восьмого принца – девятый, десятый и четырнадцатый. Пятый принц соблюдает нейтралитет и не занимает чью-либо сторону, но не стоит забывать о том, что они с девятым принцем – родные братья, рожденные от одной матери, и у них очень хорошие отношения друг с другом. Что же касается министров, то среди них полно тех, кто недоволен наследным принцем, и тех, кто поддерживает восьмого.
На лице императора Канси не осталось и следа вчерашнего гнева. Со спокойным, мягким выражением он, как обычно, просматривал документы и докладные записки, и лишь в уголках его глаз были заметны следы усталости. С моим приходом в его лице ничего не изменилось, и я начала заниматься своими делами. Больше всего меня страшила вовсе не потеря расположения императора, поэтому я была совершенно спокойна.
Видя, что я держусь с достоинством и продолжаю вести себя как ни в чем не бывало, Ли Дэцюань вечером подошел ко мне и сказал с толикой восхищения в голосе:
– Вот что значит разумный человек, настоящая редкость! Я в твоем возрасте не мог с одинаковым хладнокровием принимать как милость, так и бесчестье.
Я не знала, что на это ответить, поэтому просто сказала:
– Спасибо, Ли-анда, за вашу заботу обо мне.
Он не знал, что, добросовестно выполняя свои обязанности при Его Величестве, я добивалась вовсе не расположения императора. А раз его благосклонность для меня не важна, то откуда взяться страху?
В последние дни девятый и десятый принцы сидели под домашним арестом, думая над своим поведением. Четырнадцатый принц передвигался с трудом, а потому сидел дома, залечивая раны. Других принцев, как ни странно, я тоже не видела. Мне жутко хотелось кого-нибудь расспросить, но расспрашивать было совершенно некого, да и я страшилась действовать грубо, зная, что сейчас взгляды окружающих прикованы ко мне. Стоило совершить ошибку – и трудно было даже представить, что произойдет. Оставалось лишь томиться в одиночестве, не позволяя своим истинным чувствам просочиться наружу. Из-за отсутствия аппетита и тяжелых мыслей я начала стремительно худеть.
Как-то вечером я одиноко сидела при свете лампы, смотря в одну точку и думая о том, как там поживает сестра. Вдруг в дверь кто-то постучал. Я сперва замерла в испуге, не реагируя на стук, и лишь через несколько мгновений медленно поднялась и прошла к двери. Открыв ее, я никого не обнаружила – лишь на земле лежало письмо.
Сердце пропустило несколько ударов. Я быстро подобрала письмо и, захлопнув дверь, прислонилась к ней спиной, а затем вскрыла конверт. Почерк четырнадцатого принца: «Все хорошо, не волнуйся».
Четыре крупных, выразительных, небрежно написанных скорописью иероглифа заполнили весь лист. Вокруг них расцветали кляксы и потеки. Я изо всех сил прижала письмо к груди, почти чувствуя, как сила четырнадцатого принца, проходя через написанные его рукой иероглифы, перетекает прямиком в мое сердце. Я закрыла глаза. Из-под моих опущенных век беззвучно полились слезы, и я впервые за много дней почувствовала, как на душе становится немного спокойнее.
На следующий день после полудня в боковом зале я разбирала чайную посуду, когда зашел Ван Си. Преклонив колено и поприветствовав меня, он торжественно объявил:
– Во время сегодняшней аудиенции Его Величество объявил о возвращении второму принцу титула наследника престола. Все министры и сановники явились ко двору с поздравлениями, и Его Величество был очень доволен.
– Это действительно радостное событие, – сказала я с равнодушной улыбкой.
– После возвращения наследному принцу его титула Его Величество пребывал в таком прекрасном настроении и объявил, что на следующий же день после возведения второго принца в ранг наследника третий, четвертый и пятый принцы будут удостоены титула циньвана, – продолжал Ван Си. – Седьмой, девятый, десятый, двенадцатый, тринадцатый и четырнадцатый принцы получат титул бэйсэ, а восьмому принцу будет возвращен титул бэйлэ.
Наконец-то все печали позади! Медленно выдохнув, я улыбнулась уже искренне, ощутив, что с моей души свалился камень. Одновременно с этим я подумала о том, что, хотя они все его сыновья, император Канси относится к ним с необычайной предвзятостью, невольно давая некоторым из них понять, что они почти ничего не значат для него. Впрочем, если подобное случается и в семьях из простого народа, то что уж говорить о семействе императора с более чем сорока сыновьями и дочерьми? В конце концов, второй принц – единственный сын императора Канси, которого тот вырастил сам. Нельзя так просто вычеркнуть из памяти все те годы, что ты дарил человеку любовь и заботу. А что самое главное, возросший авторитет восьмого принца при дворе уже начал вызывать опасения Его Величества. Разумеется, император сделает выбор в пользу авторитета воспитанного им самим наследного принца, авторитета, о котором он знает все, в том числе на чем он держится; авторитета, власть над которым он сможет держать в своих руках.
Глава 11Ты юностью своею дорожи
Стояли чудесные дни четвертого месяца. Порхали бабочки, в вышине носились ласточки, расцветали цветы, зеленела трава – сама природа словно улыбалась людям, чувствуя, что настало время ожить. Пекин в это время еще не терзали песчаные бури, и лазурное, прозрачное небо казалось нарисованным акварелью. Легкий ветерок весело бродяжничал в небесах, порой забредая в леса, где он забавлялся, играя свежей листвой, и тогда можно было услышать его нежный шуршащий смех. Совсем недавно проклюнувшиеся листочки, подсвеченные лучами солнца, сияли, будто изумрудные, и их свет словно бы освещал душу, заставлял загораться глаза любого, кто смотрел на них.
Это был сезон сирени. Маленькие цветочки глубокого фиолетового оттенка густо усыпали ветви, и их аромат разносился далеко-далеко. С бамбуковой корзиной в руках я выходила срывать цветки сирени, чтобы затем высушить их и использовать как приправу; кроме того, если насыпать их в воду, принимая ванну, можно было неплохо увлажнить кожу и избавиться от зуда. Однако цветочки у сирени очень мелкие, а собирать можно лишь те, что только-только расцвели, – не полностью раскрывшиеся или уже увядающие цветки не годились, – и поэтому в то утро я стояла, едва набрав половину корзины, в то время как поясницу уже ломило, а мой лоб покрылся бисеринками пота.