— И неудобно бить издали из-за плохого зрения, — добавила девушка, касаясь его шеи и вновь гладя по жилистой, истёртой ремнями груди.
— Мы стрелять в них издали тоже не сможем, они же в воде… Ай, бля! Больно, кто ж так кусает?
— Ну укуси ты меня… — пробормотала Бесник. Она действительно не знала, а что теперь делать и как быть.
— И укушу! И вообще, — Гектор убрал с неё руки и хлопнул ими по полу, — что мы тут сидим точно рабы на галеоне? Там же кровать охуительная! У Легранов такой нет!
Бесник коснулась креста на груди.
— Да пошёл он, господь, что не остановил морское чудовище, — и сорвала его.
— Лучший отказ от прошлого, что я видел! — прокомментировал Гектор, встал и взял её на руки.
"Непрощающий" покинул Порт-о-Пренс утром с попутным ветром. Спустя время брат и сестра Леграны сели на корабль, который должен был вернуть их на Аматор.
Раненые были снова в строю. И немало удивлены тем фактом, что, оказывается, они все теперь члены Берегового братства и "неудачники" одновременно и что отныне судьбоносные решения будут приниматься не какими-то там Легранами, а ими самими, когда капитан и старпом их спросит. Перед отплытием Гектор и Бесник вынесли доску с кривым рисунком русалки и толкнули образовательную речь, как русалок бить и куда их тыкать.
Корабль плыл на северо-запад, чтобы ударить оттуда по иберийцам, боровшимся с русалками.
Удивительно, но люди, бывшие до этого по сути из двух стай, работали теперь слаженно, ссоры пресекались на корню. Капитан и старпом были точно две стороны одного целого, и всё шло хорошо вплоть до встречи с другими кораблями у острова Тортю на севере Эспаньолы.
Там были альбионские, галлийские, даже портийские военные суда. Их красоту и практичность разбавляли потрёпанные пиратские корабли. И всё это сообщество, частично остававшаяся на кораблях, частично устроившее лагерь на острове, гудело точно разозлённый улей, потому что все ненавидели друг друга.
— Верните нам Южные Антилы, тогда и поговорим! — шипели альбионцы.
— У вас и так Ямайка и Барбадос, у вас больше всех колоний! — отвечали галлийцы.
— Иберийцы превосходили нас числом, мы доблестно оборонялись, где наши обещанные земли?! — пищали портийцы.
— Хватит устраивать на нас облавы и вешать, едва мы ступим на берег, — ворчали пираты с Тортуги и Нассау, и тогда на них оборачивались все три честных стороны.
— Вы вообще предали родину, короля и свою мать! Если бы не русалки, вы бы все болтались на рее!
Если бы все только ругались, вопросов бы не было, но вот только стороны умудрялись немножечко и убивать друг друга.
Глядя на это, Гектор и Бесник, а также входившие в узкий кружок лидеров Кхецо, Педро Один и Борис призадумались: такие союзники легко могут воткнуть нож в спину друг другу, когда начнётся большая заваруха.
Что же объединит чопорных альбионцев, принципиальных галлийцев, обиженных портийцев и пиратов, которых всё заколебало?
— Только большой, не щадящий никого пиздец, — вывел Гектор.
— Русалки пока далеко, что же нам делать? — спросила Бесник.
— Русалки везде, — неожиданно сказал Борис. — Даже в речке. Они везде, где есть вода.
— Вода… — задумалась Бесник, куря трубку. — А что если призвать их сюда?
— Кого?! — испугались мужчины. — Тех убийц? Ламантинов?
Бесник коварно улыбнулась. Это выражение лица было настолько не свойственно ей, что всем на секунду показалось, будто в неё вселился Шестёрка.
— Предателей. Их больше, чем вы могли бы подумать.
— То есть ты всё-таки дала русалке? — спросил потом Гектор Бесник, когда они уже отошли от остальных.
— Si, — кивнула Бесник. — Дала пожрать, ведь эти несчастные твари вечно голодные, аж членами людей давятся.
Шестёрка с наигранным удивлением открыл рот.
— То есть мне тоже стоило тебя едой подкупать?
— Путь к сердцу любого живого существа лежит через желудок! — засмеялась Бесник. — А не жопу.
— У кого-то всё через жопу выходит, — отпарировал с хохотом Гектор.
Бесник вообще в последнее время часто смеялась, точно их последняя драка, которая потом перетекла в кое-что другое, сняла с неё стальной кокон. До этого она регулярно молилась, неся на себе тяжесть своих и чужих грехов, а теперь им было легко и свободно. Если дурные люди, совершившие множество преступлений, живут с улыбкой, почему она не должна быть такой?
— И что ты планируешь делать? Только не говори, что полезешь в воду!
Бесник ответила загадочно:
— Дождусь ночи…
Маленькая лодка скользила вдоль острова, освещаемая небольшим фонарём. Стояла безлунная ночь. Береговая линия была едва различима, хотя до неё можно было дойти чуть ли не вброд: мешали заросли, чернотой сливавшиеся с небом.
В лодке гребла Бесник, вооружённая пусть не до зубов, но основательно. За лодкой в мешке волоклась по воде пряная свинина, залитая также эфирными маслами. Всякий, кто был в воде, мог почуять запах, а для кого-то этот запах был сигналом. Девушка ждала либо кого-то из товарок Люмо либо её саму.
Но время шло, и никто не появлялся.
Бесник развернулась и стала грести в обратном направлении, чтобы не терять из виду "Непрощающий", когда кто-то забарахтался у самого острова.
— Помогите! — донеслось до Бесник. — Помогите! Меня же сейчас съедят! Прошу, помогите! Эй, добрый человек в лодке, помоги!
Делать было нечего, пришлось подгрести и кинуть верёвку. Судя по тому, что кричали на альбионском, кто-то из матросов загулялся. Возможно, это будет только на пользу.
— Хватайтесь! — крикнула ему Бесник.
Верёвка натянулась, горемыка добирался до лодки. Хлипкие отросшие светлые волосы закрыли ему лицо, но, когда девушка помогла ему взобраться, потерпевший тут же отсел от неё как можно дальше и откинул волосы назад.
Бесник пробила холодная дрожь.
"Мертвец! Господи Иисусе, живой мертвец!"
При свете фонаря, накладывающем фантастические тени, лицо горемыки действительно было черепом, только глаза были чуть живее, чем обычно бывает у трупов. Хотя внешне незнакомец от них почти не отличался: от одежды остались одни лохмотья, сквозь которые просвечивали рёбра, а плоть местами гнила, и в ней точно что-то копошилось. Волосы слезали с головы клоками, вместо бороды было несколько щетинок. Он не ел явно не один и не пару дней и никак не заботился о своём теле. Несмотря на то, что он только вылез из воды, запах от него шёл отвратительный. Даже Ламарка бы начало тошнить.
— Ты не узнаёшь меня? — произнёс незнакомец, видя, с каким ужасом и отвращением Бесник его разглядывает.
Девушка помотала головой. Тогда живой мертвец поднял левую руку и продемонстрировал трезубец на запястье.
Бесник стало ещё холоднее, а тело перестало слушаться голову. Не может быть… Они же так далеко, а он сбежал, совсем один, чужой для всех людей, избитый и больной…
— М-морис? — произнесла она дрожащими губами, не в силах даже пошевелиться.
— Да, верно. — Морис опустил руку и сел ровно, глядя с таким видом, точно именно он познал суть жизни, и Бесник перед ним не более чем мелкая букашка, занятая своими суетными и бесполезными делами, в то время как он преследует великую цель, ради которой оставил всё земное, всё эгоистичное.
И от этого Бесник стало… смешно. И страх исчез.
Она захохотала, хлопая себя по коленям, и жуткий призрак рассеивался, оставался только Мор Русалкин… нет, Мор Сопляк. Мор Сопляк, а теперь Мор — Сам себя городом умор! Вот потеха! Она ему может один пинком душу вышибить. Теперь понятно, почему Гектор всё время шутил.
Глаза Мориса перестали быть равнодушными, он начал злиться.
— Смейся, Бесник, — сказал он слабым голосом, пока девушка продолжала хохотать. — Смейся, потому что смерть твоя уже здесь.
— Ой, бля, Морис, что с тобой? Ты решил стать живым Весёлым Роджером? Улыбнись, а то не похоже! Ха-ха-ха…
Последнее "ха" утонуло во всплеске. Спина стала мокрой, волосы частично тоже, а под подбородком оказался нож. Лодку качнуло.
Морис был не один. С ним были русалки из лагеря Артемиды, которые не поддерживали Ахиллею.
Бесник рассчитала на встречу, а попала в засаду. Недолго же продлилась счастливая жизнь…
1. Спасибо (ит.)
2. Настоящая любовь (ит.)
Глава 12. Люди проявляют милосердие, а русалки не очень
Бесник сидела в маленькой и неудобной лодке. Над ней нависала мрачная равнодушная ночь. За спиной холодила мокрая смерть с запахом водорослей и соли. За бортом синюшными отрубленными головами виднелись сторонники клана Анасис и рыбоглазо пялились. А прямо на неё смотрел мертвец, источающий гниение и безнадёжность.
— Как ты пробрался сюда? — наконец спросила Бесник. — Тебя нигде не могли найти.
Морис моргнул.
— Корабль большой. Спрятался. И даже слышал, как вы предавались утехам плоти.
— И что тебе надо?
Раньше в критических ситуациях она обращалась мыслями к господу: что он не оставит её, а это значит, что выход будет. Теперь же господа не было, но, раз она до сих пор жива, что-то помогало ей кроме него? Значит, надо жить и смеяться.
Морис медленно закрыл глаза, теперь казалось, что их у него и вовсе нет, одни тёмные провалы.
— Я хочу, чтобы назвала имена тех негодных подобий корабельных червей, что предали архесу архес, тем самым оскорбив её величие своей ложью.
Лезвие на мгновение коснулось горла, обжигая запахом бронзы и чем-то ещё незнакомым.
— Не ебу, о чём ты, — Бесник даже пожала плечами. — Я в червях не разбираюсь, это к Кристине.
Морис так же медленно открыл глаза и слегка мотнул голову.
Тотчас Бесник зашипела: нож оцарапал ей плечо.
— Ты совсем ёб..?! А-а-ай! — Теперь уже порез был прямо под правым глазом. Русалки не шутили.
— Будешь отпираться — они сначала выколют тебе правый глаз, затем левый, выбьют по одному зубы, откусят пальцы, вырвут тебе соски, ногти, срамные органы — всё что угодно, лишь бы ты могла говорить. А сказав, ты умрёшь. Если смерть неминуема, почему бы не сказать сразу, не испытывая эти ужасные мучения? — Морис действительно был сама Смерть, таким холодным и гулким казался его негромкий от истощения голос.