На щеках Кристины играл румянец, но никто не разделил её энтузиазма. Все с тоской опустили головы, а лежащие уставились в потолок.
Кристина посмотрела на Ламарка, который сидел на корточках возле Гектора.
— Пьер, ты же понимаешь, что с такой стратегией у нас нет шансов?
Ламарк с сочувствием посмотрел на неё, после чего коснулся пальцами своего плеча (рукав был засучен), где были вытатуированы имена его капитана и мателота. Набил тем же вечером у человека из команды "Гиацинта", чтобы не напиться с горя.
Кристина осознала, что очень хотела бы видеть там и своё имя.
Она подошла к бывшему канониру, присела рядом и коснулась руками его щёк.
— Пьер, поплыли со мной, хорошо? Прошу тебя.
Ламарк опустил голову, с болью закусив губу.
— Прошу тебя, — повторила Кристина. — Джулия хотела бы, чтобы мы больше не погибали, а въебали русалками хорошенько. S'il te plaît, Пьер, s'il te plaît, прошу тебя…
Она приподняла его голову за подбородок, склонилась над ним, намереваясь поцеловать в губы, и плевать ей было, что на них смотрели.
Осталось совсем чуть-чуть, он не отворачивался…
— Я вам не мешаю? — подал голос снизу Гектор. Оказывается, он был в сознании, хотя его выходка дорого обошлась ему.
Ламарк оттолкнул от себя Кристину.
— Хрен его знает, что хотела бы Джулия, но она свой выбор сделала, — буркнул он.
Губы Кристины задрожали.
— Почему ты такой… такой…
— Сухарь вонючий? — уточнил Ламарк, и девушка поняла, что он с трудом сохраняет спокойствие. — А что мне делать? Я вот этого, — он хлопнул Гектора по левому плечу, — зашивал, обратно ему кишки запихивал. Я людям руки отрезал, вынимал пули, осколки вытаскивал. Мне плакать по каждому убитому, или бравую речь толкать, как ты?
— Но ты же любил Джулию! — продолжила давить на него Кристина.
— И что? — ответил Ламарк, чей голос начал предательски дрожать. — Она… вот его… — Он снова хотел хлопнуть Гектора, но тот перехватил его руку здоровой правой.
— Слышь, доктор-пушка, Крис права. Плыви с ней, а я уж постараюсь здесь унести с собой побольше этих тварей. Нет мне дороги отсюда… Я не верну Джулию, но положу жизнь на то, чтобы покарать её убийц…
Ламарк выдернул свою руку из захвата раненого.
— Я тоже!
Затем встал и вышел прочь, чтобы никто не видел и не слышал, как он рыдает.
Губернатор Тортуги нашёл способ посадить дочь своего хорошего и преждевременно почившего друга на корабль, плывший в Галлию.
Кристина грустно смотрела, стоя на корме, как исчезает вдали всё то, что она уносит с собой лишь в воспоминаниях. Её провожали все, кто выжил и кому теперь придётся остаться на Тортуге и мучительно пытаться создать хоть какое-то организованное сопротивление.
Ламарк и Гектор стояли на причале рядом. Шестёрка бодро махал вслед уцелевшей рукой, а канонир смотрел изподлобья, вспоминая их часы наедине.
Больше они с Кристиной не увиделись.
Эпилог
Прошло семь лет.
Красавцы-фрегаты, с белыми парусами, высокими мачтами и знамёнами, где был изображён бык, выходили из Тирренского моря в Средиземное.
На капитанском мостике стояла женщина в старомодном платье. Она была ещё молода, но под глазами, всё время казавшимися сонными, залегли паутинки морщин. Пятна чернил на перчатках выдавали в ней человека, привыкшего сражаться словом, а не клинком.
Рядом с ней стояла адмирал — высокая светловолосая авзонка, тощая как шпала, в роскошном камзоле, под которым был изящный белосуконный кафтан и штаны с золотым шитьём. Однако, несмотря на все свои звания и капитал, она напоминала женщине с сонными глазами совсем другого человека, растрёпанного бродягу и отважного капитана.
Наверное, потому что её шуточки были такими же лишними и беспощадными.
— Платьишко-то небось ещё с Карибов? Эх, человек учёный, а на обед баклан копчёный!
Гордая женщина на шутку про своё материальное положение не отреагировала, продолжая смотреть на воду.
— А всё-таки приятно стоять рядом с человеком, кто прошёл… что там было? борщ, холодец… — адмирал загибала красивые пальцы в белых перчатках, — пирожки с мясом? Так и знала, что восточнославянская кухня убивает! И это у меня ещё не шесть пальцев!
Женщина с сонными глазами холодно повернула к ней голову.
— Не думала, что у Её Превосходительства есть время читать мои книги.
Адмирал прыснула.
— У Её Превосходительства есть время на всё!
Вообще чем больше женщина узнавала авзонских морячек, тем большим уважением проникалась к Джулии и её сдержанному характеру.
— Вы много писали о Джулии — она же Бесник — Ринальдино, — продолжила адмирал односторонний диалог. — Вы её знали, наверное, лучше наших настоятельниц, раз в Святой Гумилитии её зауважали только после смерти. Бедняжка, совсем потеряла голову…
Женщина с сонными глазами несколько раз сжала и разжала кулаки, чтобы сохранить спокойствие.
— Вы же понимаете, Ваше Превосходительство, кто наш враг? — уточнила она.
Адмирал зевнула, изящным жестом прикрыв рот.
— Все, кто не друг и открывает стрельбу. Расслабьтесь, вечная сеньорита Легран, у нас есть и спиртовые яды по вашему рецепту, и бомбы с колючками, и натягиваемые на реи сети от игл, и хорошие стрелки, и водолазы… Хороши мы будем, если не отомстим за нашу сестру и вашего любовника! Да и грех не попробовать русалку… Наверное, на вкус как китовое мясо.
Конфликт, названный Карибским супом, продолжался с переменным успехом в течение десяти лет, за это время и люди, и русалки понесли значительные потери.
Клан Трихехо был уничтожен и поглощён кланом Анасис, однако затем Артемида начала войну в Индийском океане, и опустошённые берега островов, которые русалки так и не использовали, вновь были освоены людьми.
Шли годы, русалки показывались на поверхности всё реже, занятые междоусобными конфликтами.
Люди полностью перестали слышать о русалках спустя ещё пятьдесят лет, когда Региной клана Анасис стала Астерия, дочь Артемиды.
Поскольку от русалок живыми уходили немногие, а произведения Кристины Легран не получили распространение за пределами Галлии и Авзонии, среди людей, особенно живших вдали от морей и океанов, стали набирать популярность слухи, что всё это было замаскированной войной авзонцев с иберийцами, и никаких атлатетис не существует. Либо же это кара божья или козни дьявола.
Кто-то, никогда не бывавший в Новом свете, написал целый трактат о Карибской чуме, косившей целые города, и тот разошёлся на цитаты.
В конце девятнадцатого века длительная изоляция людей и русалок, ставшая последствием "Карибского супа", приведёт к новому конфликту, о котором вы прочтёте уже не здесь.