- Леди Гвендаллион - железная женщина, - возразила та. - После смерти мужа она десять лет управляла своим кланом, возглавила его спасение, а потом сдала нам своих людей в полном порядке и здравом рассудке, хотя от пережитого у многих могла поехать крыша. Да и тут, в Аквилонии, она не груши околачивает, а занимается важным и нужным делом, увеличивая наше общее благосостояние. Леди Агнесса так же, все поняла правильно, приняла наши порядки и теперь работает над тем, чтобы укрепить наше общество в духовном плане. Про темных эйджел я вообще молчу, потерпев поражение, они принесли нам клятву верности, и теперь стали нашей главной возможностью победить в битве за выживание. А эти... я даже не знаю, получится из них вообще что-нибудь путное или нет, ибо они даже хозяйством своим по жизни никогда не управляли...
- Лялька права, - убежденно произнесла леди Лиза, - а вы, товарищи вожди, впали в неумеренное зубоскальство. Плантаторш-банкирш необходимо загрузить в нашу социальную кастрюлю с головой и варить в ней до готовности, даже если полученный продукт потом придется выбросить в яму для отходов. По крайней мере, никто не скажет, что мы не старались. Но сейчас я хочу говорить не об этом человеческом балласте, а о темных эйджел. Если они важная составляющая часть нашей стратегии и уже завершили свое Искупление, то им негоже ходить в том же, в чем ходит основная масса наших женщин. Насколько я знаю, на этом дурацком пароходе, помимо команды и пассажиров, нашелся груз хорошего английского сукна7 синего и черного цвета. Надо снять мерки и пошить им и заодно товарищу Агееву что-то вроде мундиров, чтобы сразу было видно, что эти люди занимают в нашем обществе важное и уважаемое место.
- А вот это, Лизонька, с твоей стороны очень глубокая мысль, - одобрил главный военный вождь. - Мундир - это не только удобная и практичная одежда, но еще и средство демонстрации социальной роли, а в случае с темными эйджел еще и инструмент для изменения их внутренней самоидентификации. Теперь они - гражданки Аквилонии темноэйджеловского происхождения, и никак иначе. И вообще, пора приводить экипаж шаттла к нашим армейским стандартам. Пилотессы должны получить звания лейтенантов, товарищ Азалиэн - стать капитаном, а товарищ Агеев останется в своем прежнем звании майора.
- Все это хорошо, Андрей, - сказал Верховный шаман, - но не слишком ли жарко им будет в суконных мундирах?
- Темные эйджел весьма теплолюбивы, и в наших фривольных юбочках и топиках откровенно зябнут, особенно ночами, - ответила леди Ляля. - На время их нахождения в шаттле, где довольно жарко, следует предусмотреть мундир лайт, состоящий из коротких шорт и форменного жилета. Надо будет пошарить на контейнеровозе в контейнерах со спортивным барахлом - быть может, там найдутся футболки с короткими рукавами, соответствующего мундирам темно-синего цвета.
- Ну хорошо, значит, так тому и быть, - подытожил Сергей Петрович. - Ты, Лиза, у нас заведующая швейной мастерской, тебе эту работу и выполнять. К построению мундиров для темных эйджел привлечешь дамского портного, который тоже оказался среди пассажиров парохода. Пусть потрудится по специальности пока на примере темных эйджел, а потом, если у него все получится, талоны на посещение дамского портного станут одним из весомых вознаграждений для наших девушек и женщин за успехи в труде и учебе. Теперь о текущих делах. Сначала шаттл закончит вывозить людей с места крушения «Сити оф Глазго», потом совершит еще один рейс к контейнеровозу за сывороткой номер один и разными промежуточными обновками для наших новых гражданок. Затем Лиза снимет с темных эйджел мерки, после чего они на одни сутки отправятся на отдых после столь напряженного труда. Пока они будут отсыпаться, мундиры должны быть раскроены, сметаны и подготовлены к первичной примерке, после чего шаттл убудет к контейнеровозу, выполнять разгрузочные операции. На этом в общих чертах пока все.
Даже после крушения «Сити оф Глазго» глубоко в безднах прошлых времен наша семья сохранила свое положение на самой вершине общества, и команда корабля во главе с капитаном Моррисоном старалась обеспечивать нам максимально возможный в таких условиях уровень комфорта. Местность, в которую выбросило наш пароход, оказалась крайне неблагоприятной для проживания, и мой муж сказал, что нам придется отправиться в пеший поход на юг искать более подходящее место для того, чтобы, подобно пассажирам «Мэйфлауэра», основать8 свое поселение. Трудности предстоящего перехода пугали меня до дрожи в ногах, ведь у нас не было с собой ни лошадей, ни каких-либо еще упряжных или вьючных животных, а местность вокруг лежащего на боку парохода не располагала к увеселительным пешим прогулкам.
Но мой муж и его приятели из клуба джентльменов все замечательно придумали. Сговорившись с офицерами парохода, которым тоже были обещаны важные роли, они под дулами револьверов обратили всех прочих пассажиров из третьего и второго класса в наш двуногий рабочий скот - такой же, что был у нас на плантации, только белого, а не черного цвета кожи. Я к этому событию отнеслась со сдержанным одобрением, потому что Сэм (муж) сказал, что при новой власти меня и младших детей будут нести в паланкинах по четверо сильных мужчин. Эта новость примирила меня с ближайшим будущим, и я легла спать в своей палатке под толстым одеялом с уверенностью в завтрашнем дне.
Но этот день, когда он наступил, оказался самым кошмарным днем в моей жизни. Как оказалось, у этого мира уже имеются свои хозяева. И они решили прийти к нам и спросить, кто мы такие и что нам тут надо. На нас напали со всех сторон, едва в небе забрезжил рассвет. Я проснулась от шума снаружи, и первым моим чувством была слабость во всем теле, так что пошевелить рукой или ногой стоило невероятных усилий воли. Мне казалось, что я закричала от ужаса, но на самом деле мой голос был не громче обычного шепота. Никто из наших мужчин и не пытался сопротивляться: во-первых, их тоже поразила необычайная слабость, а во-вторых, потому что нападающие были одеты в военную форму, а это значило, что они представляют власть и закон. Часть пришельцев носила мундиры черного цвета, через раскрытый ворот которых были видны полосатые рубахи, как у каторжников, форма других имела цвет пожухлой травы и была покрыта черными полосами и разводами. И те, и другие размалевали свои лица пятью диагональными черными полосами, похожими на след, проведенный пятерней, что, вероятно, должно было означать, что эти люди вышли с нами на тропу войны.
И только потом, когда они подошли совсем близко, я поняла, что первые - это мужчины, а те, другие - это дикие и злобные девицы-амазонки, истово ненавидящие даже сам вид честной американской леди. Впрочем, мужчины в черной форме нас тоже не жаловали - об этом говорили их цепкие ненавидящие взгляды и готовое к бою оружие в их руках. Но больше всего меня поразила парящая в небе огромная штука, похожая на рыбу-ската - она придавала всему происходящему впечатление законченного горячечного бреда.
Мы даже не успели понять, как это произошло, а уже оказались в их полной власти. Всех мужчин, имевших при себе оружие, пришельцы крепко связывали, забрав их револьверы себе. Женщин тоже обыскивали, и занимались этим те самые девицы с раскрашенными лицами. У меня при себе не было никакого оружия, как и у Нэнси Кэмерон, а вот у миссис Морган амазонки нащупали маленький дамский «дерринджер1», что был спрятан в кобуре, прикрепленной к поясу для чулок. Еще один «дерринджер» девицы-солдатки вытащили из ридикюля мисс Барбары Пирсон - старшей из трех сестер; впрочем, та и не стала его скрывать, а сама открыла свою сумочку и отдала оружие рукоятью вперед, как и положено по правилам вежливости.
Все дальнейшее слилось для меня в сплошной непрекращающийся кошмар. В один момент я узнала, что не принадлежу более к высшему обществу, а являюсь пособницей государственных преступников, то есть всех мужчины нашего круга, решивших, что раз власти больше нет, то теперь можно все. Как заявил человек, представлявший правящий Сенат Народной Республики Аквилония, теперь наших мужей, их слуг и офицеров корабля - всех, кого застигли с оружием в руках - ждет усекновение головы по обвинению в превышении и узурпации власти, а также порабощении свободных людей. А нас, честных леди, признанных их сообщницами, местные власти намеревались изгнать в дикую местность голыми и босыми или направить по какому-то там Пути Искупления, чтобы впоследствии тех, кто исправится, превратить в своих сограждан. А я не понимаю, что во мне можно и нужно исправлять, ибо считаю себя доброй христианкой, добросовестно исполнявшей все господние заповеди и щедро делавшей взносы на благотворительность.
При этом, в отличие от нас, леди и джентльменов, объявленных проклятыми и презренными, к нашим бывшим рабам местные власти отнеслись с полной доброжелательностью, заявив, что все слабые, сирые и убогие найдут у них самую полную поддержку. Мол, больных они вылечат бесплатно, голодных накормят, а сиротам дадут хорошее воспитание и образование. И все это только с расчетом на то, что все эти люди будут трудиться на них не из-под палки, и не за мелкую монету, а исключительно ради общего блага. И тогда я поняла, что оказалась во власти ужасных маньяков, вывернувших наизнанку все естественные общественные установления. Первые у них оказались последними, а последние первыми, и теперь всем нам придется мириться с этим всю оставшуюся жизнь, потому что никаких других властей в этом мире для нас просто нет.
Потом эта летающая штука стала увозить с места крушения людей - примерно по тридцать человек за раз, начав с женщин с детьми из числа пассажиров третьего класса, добровольно вызвавшихся служить их Аквилонии. Потом очередь дошла до добровольцев-мужчин, и только когда солнце стало клониться к горизонту, вооруженные девки принялись прикладами своих ружей подталкивать к раскрытому зеву этого летающего чудовища упирающихся и плачущих истинных леди, их детей и служанок. Мой взрослый сын Теренс даже со связанными руками попытался кинуться нам на помощь, но получил от одной солдатки удар прикладом в живот и упал на землю, согнувшись пополам. Единственные из нас, что пошли сами, без сопротивления и проклятий, опять же были сестры Пирсон, их дуэнья мисс Стюарт и служанка мисс Поттер. Барбара сказала им, что, возможно, отсутствие сопротивления сделает этих людей добрее, и что глупо сопротивляться тому, чего нельзя избежать.