змунд Леваневский, до того молча барабанивший пальцами по столу. - Решения, принятые вами, суровы и бескомпромиссны, и ни в малейшей степени не отдают буржуазной мягкотелостью. Если люди не хотят жить по вашим законам, вы не дрогнув избавляетесь от них или стараетесь перевоспитать самыми суровыми методами.
- Он думает, как говорит, - коротко прокомментировала эти слова леди Сагари.
- Суров и бескомпромиссен сам этот мир, - пояснил Верховный шаман Петрович, - и если мы допустим мягкотелость в таком ключевом вопросе, как внутреннее единство, то о нас потом даже не вспомнят. У кого-нибудь еще будут вопросы, возражения или предложения по этой теме? Нет...
Тогда ставлю вопрос на голосование. Кто за то, чтобы в полном объеме применить к этим людям формулу, высказанную товарищем Орловым? Кто против? Кто воздержался? Решение принято большинством голосов при двух воздержавшихся.
Пока шло это обсуждение, Патрик Квинн недоумевающе крутил головой, как глухонемой среди людей, наделенных даром речи. Вроде сказал он обычные слова - отчего же такая бурная реакция?
И вот Совет голосует, причем почти единогласно, а ему никто ничего не объясняет.
- Я ничего не понимаю... - растерянно моргая, сказал он Александру Шмидту. - Что тут происходит и почему все эти люди так разозлились?
Тот перевел его вопрос присутствующим, и Сергей Петрович ответил:
- Скажи мистеру Квинну, что совсем недавно он произнес слова, которые привели нас к выводу, что он и многие из его товарищей не желают жить по нашим законам и установлениям, как они обещали на месте крушения их парохода. Вера в Божий Замысел и грядущее Воплощение Божьего Сына - это фундамент нашего общества, нацеленного на всеобщее процветание. И тот, кто их отвергает, не может в дальнейшем оставаться среди нас ни одного дня, ибо таков закон, направленный на благополучие и выживание всего народа Аквилонии, а не отдельных его индивидов. С этой минуты он может считать себя арестованным в ожидании решения своей судьбы. Гуг, амиго Гай Юний, поскольку у нас здесь нет вооруженного караула, займитесь этим человеком - свяжите, заткните рот и посадите где-нибудь в уголке, чтобы не мешал. Потом, когда наше заседание окончится, вы отведете его в римскую казарму, где, как я знаю, имеется карцер для содержания разного рода обормотов, и запрете там до утра.
- И вы за это отрубите нам всем головы? - в ужасе произнес молодой ирландец, глядя на приближающихся с двух сторон Гуга и доброго римского центуриона (то есть теперь уже военного трибуна).
- Совсем нет, - ответил шаман Петрович. - Завтра утром мы проведем среди вашего контингента тщательную сортировку. Те из вас, что смогут подтвердить свои обещания даже под ментоскопом и выразят готовность уверовать в наши истины, останутся в своем прежнем статусе кандидатов на гражданство. Всех остальных мы будем сортировать на тех, кого исправить еще можно, и на тех, кто безнадежен в своем упрямстве. Таковых мы соберем в кучу и вышлем в какое-нибудь дикое место, куда еще не ступала нога даже первобытного человека, после чего забудем о них навсегда. С неблагодарными тварями, готовыми укусить руку кормящую, можно и нужно поступать только так.
Не было таких никогда - и точка.
Патрик Квинн хотел было заорать, но его схватили, скрутили, заткнули рот его собственной кепкой фасона «доктор Ватсон» и положили в угол, чтоб не отсвечивал. Вот и все об этом человеке.
- Итак, товарищи, - сказал Сергей Петрович, когда все утихло, - вернемся к текущим вопросам. Их у нас два: перевооружение нашего ополчения и приравненных к нему сил, а также электрификация всея Аквилонии. По первому вопросу слово имеет товарищ Орлов.
- Что тут говорить, - пожал плечами главный военный вождь, - ополчение, в том числе полк уважаемого амиго Гая Юния и личный состав с «Азии» и «Опричника», следует перевооружить на югоросские самозарядки, автоматы и единые пулеметы, а освободившиеся «американки» и дробовики использовать только на охоте. И учить, учить, учить людей обращению с современным нам оружием настоящим образом. Еще меня беспокоит моральное состояние обращенных в наши будущие сограждане викингов, но в данном вопросе следует сначала заслушать их командира.
- О! - воскликнул Гай Юний. - Моральный состояние лучше не бывает. Они счастлив, что теперь служить самый лучший военный вождь, то есть ты. А после того, как вы победил пришелец с неба, то стал для них как сам бог войны Марс.
- Ну хорошо, если так, - сказал Сергей Петрович, - предлагаю принять план товарища Орлова по перевооружению без обсуждения и голосования, ибо это чисто военная епархия, и сразу переходить ко второму вопросу. Доставленные из Порт-Тарифы кабели и осветительные приборы позволят нам до холодов электрифицировать весь поселок, да только вот мощности нашего маленького электрогенератора будет для этого фатально недостаточно.
- Теперь, когда у нас есть челнок, - сказал Гвидо Белло, - мы можем быстро и без хлопот привезти сюда из обломков американского парохода паровую машину и котлы. Соединяем с генератор от «Лоренцо Марчелло», ремонтируем - и будет нам настоящая электростанция.
- Пфе! - фыркнула госпожа Азалиэн, взмахнув своим чутким хвостом. - От вашей паровой машины дыма будет много, а толку мало. Лучше снять с Геон один из двух преобразователей массы в энергию и настроить его на минимальную отдачу. Дыма тогда не будет совсем, а энергии вашему гнезду хватит на большой вырост. Когда это резерв закончится, можно будет задействовать и второй преобразователь.
На несколько секунд воцарилась тишина: все обдумывали такую неожиданную и заманчивую идею.
- И что, это возможно? - наконец спросил Антон Игоревич.
- Вполне, - не без гордости заявила матрона темных, - в грузовой трюм преобразователь не поместится, потому что слишком громоздкий, так что придется нести его на внешней подвеске и спускаться на поверхность не на аэродинамике, а на гравитике, но с этой задачей мои дорогие дочери справятся.
- В таком случае, - сказал Верховный шаман, чрезвычайно довольный, - предлагаю также принять план товарища Азалиэн без обсуждения и голосования, ибо она в этих вопросах специалист. Если возражений нет, то предлагаю закрыть наше заседание и идти спать. Завтра будет трудный и очень нервный день.
Едва над Аквилонией забрезжил рассвет, как на недавней вырубке за промзоной сводный отряд из взвода советских морских пехотинцев и взвода «волчиц» Виктора де Леграна, оцепил палаточный лагерь, предназначенный для спасенных пассажиров с «Сити оф Глазго». Для полного колорита не хватало только надрывного хриплого лая рвущихся с поводков служебных собак. Командовал операцией майор КГБ Лопатин (при помощнике-переводчике Александре Шмидте), а остальные вожди просто присутствовали, на случай возможных перегибов. Собственно, поскольку дети переселенцев, за исключением самых маленьких, проживали в другом месте (вместе с сиротами, порученными попечению леди Фэры), неурочные визитеры действовали достаточно жестко, при неподчинении избегая применять силу только к беременным и кормящим матерям.
Еще глубокой ночью майор пришел в римскую казарму с ментоскопом и хорошенько допросил Патрика Квинна. Мизансцена была еще та: тускло горели лампы-коптилки, майор, спокойный и сосредоточенный как хирург перед операцией, сидел в окружении мрачных легионеров ночного наряда, вооруженных устрашающего вида кинжалами и висящими на плече американскими винтовками. Подследственного усадили на грубо сколоченный табурет, кожаными ремнями привязали его правую руку к столу, и сидящий по другую сторону особист начал допрос.
Результат оказался показательным: религиозное диссидентство хоть и имело место, но его масштабы оказались гораздо меньше заявленных. Главной причиной переполоха оказался сам мистер Квинн - человек весьма амбициозный, но среднего ума. Под прикрытием религиозной особости своих соотечественников он намеревался получить для них автономный статус с минимальным уровнем подчинения властям и законам Аквилонии. Да и в Америку этот человек ехал не с намерением всю жизнь трудиться на стройке или железной дороге, а чтобы, быстро разбогатев, поделаться важным человеком: владельцем фабрики или же небольшой хлопковой плантации. Выше его мечты не взлетали.
А тут русские вожди показались этому молодому человеку людьми чрезвычайно мягкими и даже растяпистыми - не зря же Сергей Петрович произнес ключевую фразу «мы были слишком добры», -так что, оказавшись на должности выборного руководителя общины, этот деятель размечтался об автономии и даже независимости. Мол, шаг за шагом, постепенно и незаметно, он обособит своих людей от этой Аквилонии с ее странными порядками, и тогда они заживут привычной жизнью, в которой есть образованные господа и трудящийся на них простой народ.
То, что эти записные добряки после его слов о непринятии основного догмата местной веры моментально превратились в разъяренных тигров, стало для Патрика Квинна неожиданностью и шоком. И даже совсем молодые девушки смотрели на него такими глазами, будто были готовы убить прямо на месте. А ведь он пока всего лишь сделал заявку на религиозную автономию своей общины, и ничего больше. Но этого оказалось достаточно для того, чтобы не только обрушить честолюбивые мечты, но и поставить под угрозу само его существование, ибо, как оказалось, несмотря на врожденную русскую доброту, с государственными преступниками тут расправляются без всякой пощады. И вот теперь - этот допрос при помощи дьявольского аппарата, делающего невозможными прямую ложь, увертки и недомолвки. Выпотрошив молодого интригана будто опытная повариха куренка, тот страшный человек забрал свой прибор и ушел, а мистер Квинн, снова оказавшись в клетке, заплакал горькими слезами о своей несчастной судьбе.
И ведь никакого сочувствия к себе со стороны римского караула жертва полицейского произвола так и не дождалась. Легионеры презирали его - во-первых, за то, что он не стал довольствоваться своей долей магистрата, завидной для многих и многих, а возжелал того, что было ему не по чину; во-вторых, за то, что, потерпев поражение, он не встретил неудачу с холодной стойкостью стоика, а раскис будто изнеженная баба. По их понятиям, и в изгнание, и на эшафот надо уходить с гордо поднятой головой.