Тут я мимоходом пожалел о том, что нет у нас больше командования, которое могло бы наградить старшину боевым орденом за образцовое исполнение своих обязанностей, связанное с риском для жизни. У аквилонцев государство совсем молодое и маленькое, так что орденов еще, наверное, нет, а награждают там чем-нибудь вроде красных революционных шаровар. И в этот момент легкий мандраж, до того имевший место, куда-то ушел, и стал я спокоен как удав в засаде. Тогда я сам себе удивился - но как-то отстранено, будто на мостике стоял не я, а какой-то другой, незнакомый мне человек.
Вот и последний поворот, на четыре румба вправо (мы прошли его впритирку к азиатскому берегу, поскольку на карте именно там значились наибольшие глубины) - и впереди открылась трехмильная предфинишная прямая. Примерно на траверзе того места, где нас «встретили» люди подпоручика Акимова, глубины в Босфоре резко пошли на убыль, а течение, наоборот, изрядно ускорилось. Еще когда я проводил тут пешую разведку, то оценил скорость течения в двадцать узлов - и, пожалуй, не ошибся. При этом ход под дизелем добавлял к скорости течения дополнительные тринадцать узлов; лодка неслась как атакующий эсминец, а грохот бурунов по правому борту создавал впечатление, что мы идем на взлет, как гидроплан МБР-2, на котором мне однажды довелось полетать. Мимоходом глянув за борт, я похолодел: вода была прозрачной15, как слеза младенца, поэтому бешено проносящееся под килем дно казалось совсем близким. На мгновение мелькнула мысль, что лодка сейчас чиркнет по камням килем, раздастся страшный скрежет и лязг - и все будет кончено. Но, опять же, было такое чувство, будто испугался не я, а кто-то другой, а я точно знаю, что глубина безопасна, и кажущаяся близость дна -это обман зрения.
Последний поворот мы прошли впритирку к азиатскому берегу. Во-первых, иного не позволял минимальный радиус циркуляции, во-вторых, именно вдоль азиатского берега находилась зона наибольших глубин - своего рода канал, прорытый течением Босфора в те времена, когда он не был столь полноводным16. И вот - финишная прямая с видом на Мраморное море. Когда течение со свистом в ушах проносило нас мимо узости Ускюдар-Ви-зантий, я быстро посмотрел по сторонам и увидел, что, как мы и договаривались, морские пехотинцы из всех трех миров свернули свои лагеря и ушли вниз по течению.
И вот, когда берега Босфора начали раздаваться вширь, а течение стало замедляться, я перевел ручку машинного телеграфа на «малый ход» и сообщил команде по громкой связи, что мы уже почти на месте. В ответ из низов через открытый люк раздалось не очень громкое, но довольно стройное «ура!». Чем дальше наша «Малютка» продвигалась на юг, тем шире становился лиман и медленнее течение. Там, где оно падало до вполне приемлемой половины узла, ширина лимана составляла уже не меньше шести миль. Очевидно, нас заметили сразу с обоих берегов: и там и там, среди деревьев и подходящих к самой воде редких кустов тальника в воздух поднялись дымные столбы от заранее разведенных костров, в которые в этот момент, видимо, принялись швырять охапки зеленых веток, сырой камыш и прочую дрянь.
Приказав старшине Попонину отбить в Аквилонию радиограмму о том, что Босфор форсирован благополучно, повреждений материальной части и потерь в команде нет, подробности позже, я повернулся к младшему унтеру Неделину и сказал:
- Сначала мы высадим ваше отделение на европейском берегу, а потом отправимся за вашими товарищами. Как вы сами видите, разместить на нашей «Малютке» весь ваш взвод в полном составе не представляется возможным. Думаю, что еще до захода солнца вы сможете воссоединиться со своими товарищами.
- Как вам будет угодно, товарищ капитан-лейтенант, - только и пожал плечами младший унтер.
Свой временный лагерь морпехи царя Михаила и их советские товарищи вполне грамотно, с моей точки зрения, организовали на берегу глубоководной бухты, меж двух скалистых мысов, берега которой, сложенные, скорее, обломочным материалом, чем галькой, круто уходили на глубину. Поэтому, прощупывая дно лотом, самым малым ходом на электромоторе нам удалось подвести «Малютку» к берегу буквально на пистолетную дистанцию. Пока мы, бросив якорь, возились с надуванием лодки, к воде спустилась смешанная группа, половина бойцов в которой была обмундирована в черную, а половина - в зеленую камуфляжную форму.
И вот я, аки Колумб, ступил на новую землю...
Навстречу мне вышли двое. У одного, облаченного в светло-зеленый камуфляж, на плечах имелись погоны царского поручика, а у второго на стоячем воротнике тужурки черные петлицы с красным кантом украшали три малиновых кубаря, обозначающих звание лейтенанта. У нас морская пехота носит обычные общефлотские нарукавные знаки различия, а эти, видишь ли, пошли своим путем, скрестив флотское и сухопутное.
- Здравия желаю, товарищ капитан-лейтенант! - козырнул поручик царя Михаила. - Позвольте представиться: поручик Авдеев Валентин Николаевич, год рождения тысяча девятьсот девяносто второй...
«Вот, - подумал я, - еще один гость из будущего...»
- Здравия желаю, товарищ капитан-лейтенант! - повторил жест своего товарища лейтенант РККА. - Лейтенант Гаврилов Василий Андреевич, год рождения самый обыкновенный - тысяча девятьсот шестнадцатый.
- Здравия желаю, товарищи! - козырнул я в ответ. - Капитан-лейтенант РККФ Голованов Николай Иванович, командир подводной лодки М-34.
- Поздравляю вас, Николай Иванович, с благополучным завершением первой части квеста, - сказал поручик Авдеев, пожимая мне руку.
- Чего-чего? - не понял.
- Квест - это по-аглицки «путешествие с приключениями», - с добродушной улыбкой пояснил лейтенант Гаврилов, так же пожав мне руку. - Нахватались наши потомки иностранных слов, и теперь суют их куда ни попадя.
- Да, - сказал я, - приключений у нас хватало, но все обошлось. Прошли, как на параде перед товарищем Сталиным. Но сейчас я хотел бы говорить не об этом. В первую очередь необходимо перевезти на ваш берег взвод подпоручика Акимова, и лишь тогда первый этап нашего похода в Аквилонию закончится, и можно будет думать над вторым. Одно отделение у меня уже на борту - сейчас я его выгружу, а потом отправлюсь за другими товарищами, а вечером мы должны собраться и выработать план на второй этап. Впереди Дарданеллы, которые тоже могут оказаться непростым препятствием.
- Разумно, Николай Иванович, - кивнул поручик Авдеев, - ну что же, высаживайте бойцов товарища Акимова, и будьте уверены, то все будет в лучшем виде. Не так ли, Василий Андреевич?
- Да, товарищ Авдеев, - подтвердил лейтенант Гаврилов, - все именно так. И наш с вами разговор тоже необходимо провести как можно скорее, потому что из всех нас вы самый осведомленный человек по поводу того, что такое Аквилония и стоит ли нам вообще туда стремиться.
- Стремиться стоит, - сказал я, - потому что альтернативой этому стало бы превращение в еще одно местное племя, а такая перспектива ни меня, ни мою команду не устраивает. И еще, товарищ Гаврилов, мы хотели бы провести объединенные партийное и комсомольское собрания, чтобы решить необходимые организационные вопросы и в дальнейшем по части идеологии выступать единым фронтом - ведь даже здесь, в Каменном веке, мы все равно остаемся советскими людьми, верными последователями идей Ленина-Сталина.
Мои собеседники перебросились быстрыми взглядами, после чего лейтенант Гаврилов сказал:
- Все верно, товарищ Голованов - мы советские люди, и на том стоим. Кстати, несмотря на то, что поручик Авдеев беспартийный, в его взводе тоже имеются члены партии большевиков. А о том, почему так получилось и какие у нас с ними нашлись общие знакомые, мы с вами поговорим вечером, ибо это длинная история.
15 апреля 3-го года Миссии. Понедельник. Вечер. Европейский берег лимана реки Босфор.Командир подводной лодки М-34 капитан-лейтенант Николай Иванович Голованов
После того, как «Малютка» перевезла на европейский берег два оставшихся отделения из взвода подпоручика Акимова, все наши дела на Босфоре были закончены, и появилась возможность планировать дальнейшие действия. Но первым делом хотелось поближе познакомиться с людьми лейтенанта Гаврилова, которые, несомненно, являлись настоящими советскими людьми, и в то же время лежал на них отсвет чего-то чужого для нас, ужасного и победоносного. Из вооружения, имеющегося у советских морских пехотинцев, знакомы мне были только самозарядные винтовки Токарева в снайперском исполнении, а также переделанные под девятимиллиметровый патрон штурмовые автоматы ППШ, висевшие на груди у половины бойцов. Все прочие таскали через плечо автоматические карабины образца сорок второго года и единые пулеметы, чем-то похожие на немецкие МГ.
По словам лейтенанта Гаврилова, он воюет с двадцать второго июня сорок первого года, и принимал участие в боях в дельте Дуная, десанте на Килию, обороне Одессы и Севастополя и неизвестном мне Евпаторийском десанте, где он повстречался с теми, кого называет «потомками».
«Понимаете, товарищ Голованов, - сказал он, - до Евпатории немцы напирали, а мы только яростно, но неумело, отбивались. Но когда к нам на помощь пришли потомки, все в одночасье переменилось. Враг был еще силен, но мы его все равно били, а он только огрызался».
Рассказали мне и про «общих знакомых» - выходцев из двадцать первого века полковника Бережного и адмирала Ларионова, которые каким-то образом в составе крупного корабельного соединения оказавшись сразу в двух мирах, с одинаковой яростью и решимостью бились и за Российскую империю, и за Советский Союз. Для поручика Авдеева товарищ Бережной - это герой русско-японской войны, участник разгрома Первой армии генерала Куроки под Фузаном, а также десанта на Окинаву, создатель и бессменный командир лейб-гвардейского корпуса морской пехоты. И в тоже время он зять русского императора, женатый на его сестре Ольге - той самой, что в мире подпоручика Акимова стала императрицей. Уже в следующей войне его корпус отличился при прорыве австрийского фронта в Татрах, что привело империю Габсбургов к быстрому и страшному краху, после чего в Будапеште вспыхнула народно-демократическая революция, на знаменах которой были написаны лозунги, требующие немедленного заключения мира, равенства всех общественных слоев перед законом и социальных свобод. Товарищ Бережной поддержал эту революцию, использовав весь свой политический вес и авторитет. Именно по его рекомендации император Михаил дал восставшему венгерскому народу все гарантии сохранения революционных завоеваний.