- Позвольте мне сказать, мистер сержант, - раздался голос и задних рядов, - до войны я работал помощником коновала в Садрингемском поместье, и мне доводилось скопить буйных жеребцов, превращая их в послушных меринов. Не думаю, что с двуногой скотиной эта операция окажется сложнее, чем с четвероногой.
- Как тебя зовут, солдат? - рявкнул сержант Шарп.
- Рядовой Малколм Вуд, сэр! - ответил тот.
- Вот что, рядовой Вуд, - сказал главарь банды, - назначаю тебя заведующим над всей двуногой скотиной. Чтобы все они были здоровы и трудоспособны. Как оказалось дикарей в этих краях не так уж и много, и ловить их из-за этого несколько затруднительно, а потому наша собственность представляет определенную ценность. Впрочем, скопить молодых жеребчиков мы будем позже, когда найдем безопасное место, где сможем обосноваться насовсем. Вот тогда и начнется все самое интересное. А сейчас, если ни у кого больше нет вопросов, заканчиваем наше собрание и разбираем курочек, кому кто нравится, и расходимся, не забыв выставить часовых. Завтра у нас будет тяжелый день.
16 мая 3-го года Миссии. Четверг. Три31 часа ночи. Галлиполийский полуостров, Долина Анафарта, окрестности британской колонии «Нью-Норфолк».
Операция по ликвидации британской колонии началась еще вечером предыдущего дня. Первым на спуск пошло отделение морпехов царя Михаила. У его бойцов еще со времен сражения по прорыву австрийской обороны в Татрах в оснащении имелись бухты тонких, но очень прочных манильских веревок, которыми они и протрассировали первый, самый крутой, километр спуска. Следом за авангардом спускались тяжело нагруженные бойцы взвода лейтенанта Гаврилова, а в арьергарде двигались морские пехотинцы из мира императрицы Ольги, снимая протянутые веревки и сматывая их обратно в бухты.
К наступлению темноты весь ударный отряд успел накопиться примерно в километре от британского лагеря, в скрытой от посторонних глаз небольшой лощине, где по дну протекал прозрачный горный ручей. Как только этот этап операции завершился, лейтенант Гаврилов отбил короткую радиограмму на «Малютку» и выставил часовых на гребне пригорка и у входа в лощину. Потом остальные бойцы, наскоро перекусив холодным печеным мясом и запив его водой из ручья, расстелили прямо на земле свои спальные циновки и в обнимку с оружием улеглись прикорнуть. До начала операции оставалось около четырех часов.
Все пришло в движение, когда на небосклоне, в фазе «одна четверть», взошел по-местному багрово-алый месяц. По восточной терминологии, это время (за один-два часа до рассвета) называется «часом Быка», - в это время часовым особенно сильно хочется спать, а уже спящим людям с нечистой совестью после сытного ужина снятся кошмары. И теперь для некоторых особо избранных негодяев кошмарный сон должен был обернуться ужасной явью...
Лейтенант Гаврилов и подпоручик Акимов разбудили своих бойцов; те навели на лица боевой «тигриный» грим, проверили оружие и подгонку снаряжения, после чего без всякого шума и бряка выступили в поход, охватывая британский лагерь со всех сторон.
Перед выступлением в поход лейтенант Гаврилов последний раз проинструктировал бойцов:
- Любой взрослый мужчина, да еще в британской форме и вооруженный - ваша законная цель. Убивайте не задумываясь. Голый взрослый мужчина (что вполне может быть) - также ваша законная цель, если он не поднял руки или не лежит на земле, показывая, что сдается. В женщин и подростков старайтесь не стрелять, ведь мы идем освобождать их, а не убивать. Если враг в бою будет прикрываться гражданскими, то оказывайте друг другу помощь - так как атака на лагерь будет вестись сразу со всех сторон, всегда найдется кто-то, к кому мерзавец окажется повернут боком или спиной - убивайте таких в первую очередь.
Первая осветительная ракета с оглушительным свистом взвилась в небо со стороны горы, и на высоте около полукилометра повисла на парашюте-отражателе прямо над британским лагерем, заливая все внизу потоками яркого белого света. Через мгновение с других сторон стартовали еще несколько ракет, и под их беспощадным сиянием на какое-то время ночь превратилась в день. Загремели первые выстрелы: это занявшие свои позиции снайперы безо всякой пощады валили ослепленных часовых, буквально окаменевших от ужаса и непонимания ситуации. Один выстрел - один труп. Не успели осветительные ракеты прогореть и до половины, а штурмовые группы уже рывком преодолели открытую местность, покрытую пнями от недавно сведенных деревьев, и завязали ближний бой, быстро перешедший в беспощадную бойню. И в тот же момент в черное ночное небо взлетели новые осветительные ракеты.
Когда все закончилось, в отряде лейтенанта Гаврилова один боец был убит и пятеро ранены. Ничтожные потери для боя с почти втрое превосходящим противником. Вражеские солдаты не успели воспользоваться ни ручными пулеметами, ни даже винтовками: все потери штурмующим в сутолоке ночного боя были нанесены в результате револьверной стрельбы с короткого расстояния. При этом из ста двадцати семи британцев, находившихся в лагере, в живых остался всего двадцать один, в том числе и сержант Шарп - связанный по рукам и ногам, голый как младенец, он страдал от боли раненого самолюбия. Когда началась стрельба, он как раз лежал на бабе, среди ночи в очередной раз удовлетворяя свою мужскую надобность. Все, что пришло ему в голову в критический момент, это перевернуть бабу поверх себя и лежать тихо, прикрываясь ее телом. Потом пришли эти монстры с размалеванными лицами, бабу с него аккуратно сняли, а самого сержанта, прежде чем связать, от души отходили по ребрам своими грубыми сапожищами.
Самые большие трудности у лейтенанта Гаврилова начались уже после окончания боя, когда враг был уничтожен и частично пленен. На востоке, где час назад взошел месяц, разгоралась багровая заря нового утра, а тут, на территории разгромленного британского лагеря, творился полный бардак. И дело было не в разбросанных повсюду голых, полуодетых и полностью обмундированных трупах британских солдат, и не в связанных по рукам и ногам пленных (с этими командир сводной роты намеревался разобраться позже). Главную проблему представляли собой местные женщины: они не стали разбегаться с криком во все стороны, как лейтенант Гаврилов опасался перед боем - нет, они просто сидели голые на земле, закрыв головы руками, и сдвинуть их с места не было никакой возможности.
- Оставь их пока, Василий Андреевич, - сказал ему подпоручик Акимов. - Вот настанет утро, придет наша Наташа и объяснит местному народу политику нашей партии, а сейчас они думают, что мы такие же, как британцы, и иное ты им не объяснишь.
- Так простудятся же... - засмущавшись, Гаврилов отвел взгляд от изящных длинных ног одной такой первобытной красотки. - А им еще детей рожать - быть может, даже тебе или мне. Ты это, товарищ Акимов... ничего такого не думай. Силой их брали проклятые британские собаки, а потому чисты они перед нами, как белый снег.
- А я ничего такого, Василий Андреевич, и не думаю, - ответил тот нарочито спокойно, - точнее, думаю, но так же, как и ты. А вот пленных британцев стоило бы повесить, как говорится, не отходя от кассы - желательно на том же дереве, которое они уже украсили двумя своими приятелями.
- С британцами, товарищ Акимов, мы поступим, как Стенька Разин с пленными боярами, - сказал лейтенант советской морской пехоты. - Был у него такой момент, когда боярина выводили перед местным населением, над которым тот властвовал, и спрашивали, кто чего про этого человека скажет доброго, а кто дурного. Редко, но бывало, что после такой процедуры классового врага отпускали на все четыре стороны, но чаще торжественно, со всей помпой, сажали на кол или кидали в воду, напихав камней за пазуху. Разбираться с этой публикой мы будем, когда сюда придут товарищ Наталья и твой товарищ Кариметов, а пока пусть еще немного поживут.
16 мая 3-го года Миссии. Четверг. Около полудня. Галлиполийский полуостров, Долина Анафарта, бывшая британская колония «Нью-Норфолк».
В половине четвертого утра, когда стало уже достаточно светло, чтобы не спотыкаться, лейтенант Гаврилов отослал отделение старшины Караваева в сторону юго-западного британского блокпоста для атаки того с тыла. Одновременно погибшему рядовому Потапову его товарищи по отделению начали копать могилу на вершине холма, а убитых британцев принялись стаскивать в сторону от лагеря - туда, где они в ближайшее время никому не будут мозолить глаза.
За этим занятием, в четыре утра, когда солнце всходило над горизонтом, морских пехотинцев и застал лейб-гусарский разъезд под командованием младшего вахмистра Калашникова. Старший разъезда с высоты седла внимательно оглядел мизансцену разгромленного британского лагеря, усмехнувшись в пышные усы при виде связанных англичан. Затем отрапортовал лейтенанту Гаврилову: мол, дюжину вражеских солдат в верхней части долины, пока те глазели на устроенную тут иллюминацию, люди господина поручика Авдеева взяли в ножи, никого не брав в плен, ну а своих потерь в результате операции не имеется. Закончив доклад, гусары развернули коней и поскакали обратно - нести своим благую весть, что главный лагерь британцев разгромлен, и дорога свободна.
А уже в шесть утра наблюдатель с вершины высоты «60» сообщил, что видит в бинокль спускающийся с восточной части долины отряд поручика Авдеева - в полном составе, с кавалерией и невооруженным женским подразделением. И почти тут же последовал доклад, что с юго-западной направления в бывший британский лагерь возвращается отделение старшины Караваева, и вместе с ним бойцы старшего унтер-офицера Середы, а в море видна идущая к берегу подводная лодка. Процесс воссоединения дружного коллектива был стремительным -буквально час назад каждая группа или отряд действовали на своем направлении, и вот вскоре они снова станут одним целым.
Оставив в лагере старшим подпоручика Акимова, лейтенант Гаврилов в сопровождении одного бойца-автоматчика поспешил на берег встречать командира всей их группы, ибо иначе невместно. Растерзанные ночными пожирателями мертвого мяса останки британских офицеров его не впечатлили. Эти люди повели себя в новом мире как дикие звери, то есть как фашисты - а потому конец их оказался закономерен. Туда им и дорога.