– Ты собираешься попотчевать нас одним из своих поэтических рассуждений, папуля?
На сей раз – никакой ухмылки. Никакой арта валар.
– Доверие – это дар, который мы преподносим друг другу, Фериус. Не для того, чтобы доказать свою правоту или неправоту, а потому что в мире, наполненном цинизмом, которого больше, чем песчинок в пустыне, каждый акт доверия – это семя, посеянное в дюнах. Оно только и ждёт момента, чтобы бросить вызов обстоятельствам и прорасти, превратившись во что-нибудь чудесное.
Ну да, точно. Поэтические рассуждения. Именно это Дюррал и стал бы делать в такой момент, как сейчас.
Я?
Я бы застонала от этих банальностей.
– Семена не прорастают в пустыне, папуля.
Вот тогда бы и возникла его ухмылка.
– Откуда тебе знать? Ты пробовала посадить хоть парочку, малышка?
Рози наклонила голову.
– Почему ты улыбаешься, Фериус Перфекс?
– Просто вспоминаю то, что делает меня счастливой.
Теперь Рози должна была сказать, что сейчас не время для сантиментов. Но вместо этого она просто кивнула, словно такое поведение было вполне разумным в данных обстоятельствах.
Выпустив мою руку, Рози сняла с плеча лук.
– Хорошо. Держи эту мысль при себе так долго, как только сможешь. То, что случится дальше, будет… неприятно.
Несколько следующих часов показали, что по крайней мере этим словам Рози можно, доверять целиком и полностью.
Глава 26Орда
Вы можете подумать, что это довольно комичное зрелище – сотня монахинь в алых одеждах без рукавов, с элегантными серебряными цепочками, украшающими руки, с волосами, выкрашенными в один и тот же насыщенный рыжий цвет, с пеной на губах, со скрюченными пальцами, с клацающими зубами и со змеиным шипением, вырывающимся из глоток. Монахини роятся вокруг нас и…
На самом деле не знаю, почему я решила, что это смешно.
Может, я ожидала, что матери-настоятельницы не утратят свой высокомерный вид даже когда примутся рвать меня на клочки и грызть мою задницу…
Нет, это тоже не смешно.
Ну а как вам такое: привратница, щёлкающая обломанными зубами, на минуточку остановится и отпустит несколько в высшей степени остроумных замечаний о моих неприличных штанах для верховой езды и моём распутном характере в целом. Ну а потом разорвёт на части.
Да ладно! Это было довольно забавно, разве нет?
Иногда я задаюсь вопросом: не могут ли многочисленные уроки Дюррала Бурого о важности смеха перед лицом неминуемой гибели быть не такими полезными, как ему кажется? Или я просто недостаточно хороша в этом?
Орда мчалась по склону. Люди карабкались друг по другу, как насекомые по туше мёртвого зверя. Это зрелище вызывало такое душераздирающее отчаяние, что арта валар совершенно покинула меня.
Я стояла на самом краю обрыва. Бедный Бинто, привязанный к моей спине, наблюдал, как первая из монахинь приближается к нам. Скоро остальные догонят её, и если блестящий – то есть, совершенно безумный и невыносимо тщеславный – план Рози не сработает, я сделаю последний шаг в небытие.
Руки Бинто обвились вокруг моей шеи. Когда он увидел, как быстро движется монахиня, несмотря на свою спотыкающуюся походку, он сжал меня так крепко, что я едва могла дышать. Тёплая жидкость потекла по моей пояснице. Бедный ребёнок описался.
Я поправила кожаные ремни. Рози отстегнула их от рюкзаков, чтобы связать нас с мальчиком вместе. Бинто был очень лёгким, но всё же это дополнительный вес, который сделает бой ещё более трудным.
Я потратила несколько последних секунд на то, чтобы похлопать Бинто по руке под моим подбородком и жестом сказать ему:
– Всё будет хорошо. План Рози сработает.
Я не видела, что ответил Бинто, поскольку обе его руки были заняты тем, что душили меня – пусть и ненамеренно. Впрочем, можно представить себе нечто вроде: «Ты с ума сошла, Добрая Собака? Эта бессердечная лживая свиная какашка только что обрекла нас на смерть. И ты позволила ей это сделать»!
Если бы Бинто действительно знал детали плана Рози, это не прибавило бы ему спокойствия.
– Мы не сможем убежать от орды, Фериус. Не сможем победить их. И не сможем от них спрятаться. Поэтому у нас остаётся только один последний вариант.
Давайте. Попробуйте догадаться, что это за последний вариант.
Я использовала каждую унцию своей арта туко, но не придумала ничего.
Даже сейчас, когда смерть настигала нас, Рози не могла удержаться от презрительного взгляда, означающего, что я непроходимо тупа.
– Это же очевидно. Мы должны найти способ получить контроль над ордой.
– Отлично! Потрясающая идея. Монахини сошли с ума от Алых Виршей. Стало быть, всё, что нам надо сделать, чтобы привлечь их на нашу сторону – это…
Даже Рози – сама Рози! – выглядела неуверенной, когда снова заговорила:
– Я признаю, что моя гипотеза основывается на ряде предположений относительно природы Алого Крика, времени этого нападения и, прежде всего, причин, по которым Странница отправилась как в монастырь Алых Слов, так и в Сад Безмолвия. Если мои выводы…
– Догадки!
– Как пожелаешь. Если все мои догадки верны, я считаю, что у нас есть путь к выживанию, а может, и к победе.
– А если какая-нибудь из них – или, скажем, все – окажется неверной?
Рози прикусила нижнюю губу. Это выглядело бы мило, если б не наводило на мысль о других зубах, сулящих множество разнообразных укусов.
– Часто говорят, что аргоси – азартные игроки, Фериус Перфекс.
Как я уже сказала, это меня совершенно не обнадёжило.
Первой монахиней, которая добралась до нас с Бинто, оказалась моя старая подружка – матушка Сплетница. Она быстро бегала – что логично, я полагаю. Она ведь была моложе большинства обитательниц монастыря.
Настоятельница двигалась как бешеное животное. Её рот был широко раскрыт, челюсть отвисла. Всё говорило о том, что она рехнулась. Однако в её глазах я увидела прежнее высокомерие и жестокость – и мне отчаянно захотелось в последний раз засветить ей по роже.
Я снова похлопала Бинто по руке.
– Не дави так, – жестами сказала я. – И не высовывайся из-за спины. Постарайся пригнуться ниже моих плеч, если сможешь.
Его хватка немного ослабла. Во всяком случае, я смогла дышать.
Матушка Сплетница приблизилась вплотную. Наклонив голову набок, она попыталась вцепиться зубами мне в горло. Собрав все силы воедино, я вделала ей кросс с правой. Моя тёмная сторона возликовала в тот миг, когда её голова резко откинулась назад.
Она не упала. Просто отшатнулась на несколько шагов, а потом снова кинулась на нас. Теперь я резко пригнулась и, отставив ногу назад, упёрлась в землю. Матушка Сплетница врезалась в меня. Я выпрямилась. Мышцы ног затрещали, когда вес монахини обрушился на меня в дополнение к весу Бинто. Но я справилась. Перекинув матушку Сплетницу через плечо, я отправила её прямиком в пропасть.
Вторая монахиня показалась из-за поворота. На сей раз это был невысокий полноватый парень. Тем не менее он набросился на меня с такой яростью, словно я сказала гадость о его сестре.
Земля на краю обрыва состояла в основном из крошащихся камней, которые неприятно елозили под моими ботинками, а висящий на спине Бинто делал меня ещё более неуклюжей. Тем не менее я успела вовремя отступить влево – и бедный парень разделил участь матушки Сплетницы.
Ради его блага я надеялась, что погибшие в одном каньоне не обречены провести вечность вместе.
Двое повержены. Осталось сто. Может быть, сто двадцать.
Я почувствовала что-то мокрое на щеке и подняла взгляд. Начинался снегопад. Скоро земля станет ещё более скользкой, чем прежде, усугубив мою и без того шаткую позицию.
Третья и четвёртая монахини добрались до меня раньше, чем я успела перевести дух. Увернуться от обеих сразу было невозможно, так что я кинулась в объятия первой – женщины моего роста и сложения. Она явно была более подходящей партнёршей для танцев, чем парень, бегущий рядом с ней.
Я сумела увернуться от щёлкающих зубов, но пришлось позволить монахине вцепиться ногтями мне в плечи.
У Дюррала есть любимый приём в арта эрес. Чтобы освоить этот танец, требуется целая вечность, но у него есть одно несомненное достоинство: он особенно эффективен, чтобы обратить натиск врага против него самого.
Я отправила даму в полёт с края обрыва – туда же, куда и двух предыдущих противников. Возможно, мне стоило бы поздравить себя. Проблема состояла в том, что я сама удержалась лишь чудом: из-за веса Бинто мы с ним оба едва-едва не улетели вослед за монашками.
– Рози, мне не нравится идея привязывать мальчика к спине. Должен быть другой способ, – сказала я. – Одно неверное движение – и мы оба свалимся вниз.
В ответ я получила самые неутешительные слова, когда-либо произнесённые на каком-либо языке:
– В этом-то и дело, Фериус.
Я развернулась лицом ко второму противнику. Он тут же нацелился вцепиться ногтями мне в глаза. Но прежде чем я успела оттолкнуть его руки, парень получил стрелу посерёдке лба. Это привлекло его внимание, но не слишком обеспокоило.
Проблема схватки с безумцами в том, что человеческое тело, лишённое рассудка, страха и самосознания, представляет собой уникальное устройство. Оно может действовать даже с наконечником стрелы в черепе.
Если б этот юноша не пялился, скосив глаза, на древко, торчащее у него из переносицы, он достал бы меня.
Ладно, так или иначе, я присела, опустившись ещё ниже, чем в первый раз. Схватила парня за ноги и крепко сжала. Потом развернулась, вложив весь свой вес в это движение, дёрнула за собой противника и опрокинула его за край выступа.
Не знаю, жили ли какие-нибудь пастухи у подножия этого утёса, но, если да – они наверняка были сильно сбиты с толку мёртвыми телами, приземлявшимися среди их овец.
– Хватит драться с ними! – крикнула Рози со своего наблюдательного пункта ярдах в десяти от нас, рядом с лошадьми. – Придерживайся плана!