итал статьи, выписывая из них годы ввода в строй и сдачи на слом разных кораблей, чтобы потом составить одну большую таблицу и сделать срез по выбранной дате, и увидеть, кто тогда плавал, а кто уже нет.
А потом я просто плюнул на поиски. Какая мне разница, кого там прошьет вольфрамовая игла, падая с двадцати километров на гиперзвуковой скорости, и по каким коридорам храбрый рядовой морской пехоты Джон Доу побежит затыкать собой пробоину. Пока я это вижу кляксами на радаре, пока я людей за этим не различаю, я могу все это погасить. Стоить увидеть очередного капитана Педро Джакино — жалость одолеет, а нельзя этого. Чем дольше сейчас затяну, тем больше крови будет потом, когда нарыв лопнет. Уж такой дерьмовый опыт я из прошлой жизни вынести сподобился, и не раз на собственной шкуре проверил.
А от чего, вы думаете, я в попаданство-то сбежал?
Так что нехрен сопли жевать. Эллипс рассеивания правильно наложить на схему — а там даже кнопку нажимать не надо, я же суперлинкор Тумана “Советский Союз”. Подумал — и все.
Честно говоря, мне вовсе не хочется никого топить. Ладно там люди — чисто корабли жаль. Сколько усилий приложено, страшно подумать. Ну вычеркну я седьмой флот, ну вычеркну я силы НАТО. Военно-промышленный комплекс новое с удовольствием построит, ученые выдумают что-нибудь “отменязащитное”, которое, разумеется, не сработает, но даст надежду, что земляне на правильном пути. И надо вложить еще самую чуточку денег, чтобы приз достался вам!
Не отступят земляне. Сам землянин, мне ли не знать…
А тогда что можно из боя извлечь хорошего?
Ну как что? Энергия же! Сейчас ее ко мне прилетит ух сколько! Надо бы срочно ловитель сварганить. И такую хреновину, не имеющую названия в человеческом языке, чтобы пойманную энергию вкачивать в квантовую сеть. Тут моим ядром не обойтись, пожалуй. Надо главную энергетическую установку обвязать, камеру резонанса поставить. Если несколько мегатонников отловить и утилизовать не с придурочным здешним КПД, а по Эйнштейну, е равно эм-це квадрат — пожалуй, и на аватары хватит, и на мою же переброску в будущее.
В то будущее, откуда сегодня меня догнал сон. Ладно там Конго, Хиэй или Киришима — лежишь себе на гладеньких коленях, урчишь, а тебя гладят. Главное, не линять, шерстью все не закидывать — утопят, аккуратистки, блин… И ни тебе Союз спасать, ни от Госдепа отмахиваться…
А понимаю, что не смогу. Есть на свете зелье — что потом вся жизнь похмелье. Кто его раз пригубит, губы себе навек погубит…
Наметив контуры установки, закинув сколько надо материала и подав энергию для роста, я снова поднялся на крыло мостика — теперь уже на правое. Подумал и решил пока тут не делать ни экранов ни штурвалов. Мне не нужно, а появятся ли здесь хоть когда-нибудь люди? Выполняющим чьи-то приказы я себя не представляю. Никак. При малейших поползновениях мыслить в эту сторону корабль возмущается весь, до зенитных автоматов: те начинают хаотично дергаться, словно бы пукнуть хотят, а нельзя…
Когда делом занят, насколько же на душе легче!
Взлетело Солнце, от бликов пришлось даже несколько затемнить сетчатку. Сделать, что ли, очки темные? Да снова: зачем, если я сам себе оружие и прибор?
На внешнем круге чувствительности задергались сгустки массы. Все равно как человек бы провел пальцами по доске и нащупал занозы. Просто у меня пальцы нематериальные, гравирадар называются. А так-то никакой разницы.
По спине пробежала легкая дрожь, а потом в ноги ударила крупная: это разом открылись и грохнули в палубу крышки моих ракетных шахт. Шахт у меня тридцать три, а сколько гостей — считать не стану. Как там у великих? “Пиши две тысячи, чего их, бусурман, жалеть!”
Отметок много. Похоже, здесь все.
Ну что, НАТО, добро пожаловать. А то, блин, заждались.
Заждались и с другой стороны тоже. После Вьетнама флот США окончательно уверился, что русский медведь из берлоги не вылезет. Подводных лодок у медведя, конечно, многие сотни — но те лодки гремят на весь океан, а потому нет проблем засечь и утопить, случись в том настоящая необходимость. Не появись пришелец, Тихоокеанский флот осенью восемьдесят второго провел бы давно планируемые большие маневры, с заходом в Японское Море — между собственно Японией и советскими берегами. Загнал бы туда три-четыре авианосные группы — чем русские могут парировать этакую мощь? А нечем, разве что базовой авиацией. Ну так палубные пилоты лучшие военные пилоты в мире. По крайней мере, так показано в фильме Top Gun — а всей Америке известно, что кино никогда не лжет. Пилоты авианосных полков живо расчистят небо, случись в том настоящая необходимость.
Адмиралы, правда, не чувствовали себя так уж уверенно. Допустим, аргентинский десант обсуждать смысла нет. Участвовали старые корабли, ни приличных радаров, ни даже хороших авиабомб, а противокорабельных ракет всего шесть штук, и те на тяжелые не тянут, потому как самолетного базирования. Там и Алого Линкора не нужно, любая авианосная ударная группа справилась бы не хуже, разве что не пушками, а штурмовиками.
Но вот разгром Третьего Флота… Политики могли курлыкать с трибун что угодно — адмиралы понимали, что пришелец их именно задерживал. Не суть важно, применил гость мины или супердальноходные самонаводящиеся торпеды. Важно, что не топил корабли, пытался минимизировать ущерб. А что получилось не очень-то мягко, тут уж ничего не поделаешь: злое дело война…
Впрочем, адмиралы флота относились к войне, как к работе. Команда троечников неизменно побеждает разобщенную толпу гениев. Что бы ни случилось, необходимо работать по процедуре — и противник окажется просто перемолот. Никакая доблесть не играет против экономики половины мира.
И потому штаб тихоокеанских сил США в Сан-Диего бестрепетно наводил на единственный Алый Линкор и три авианосные группы Седьмого Флота, куда срочно стянули все, оказавшееся под рукой, даже “Китти-Хоук”, CV-63, вытащили из японской Йокосуки — и одну Четвертого, в которой служил еще легендарный “Мидуэй”, CV-41, успевший восемь лет поплавать аж при Дядюшке Джо.
Японский флот: четыре громадных якобы эсминца, на вид чистой воды вертолетоносцы, а с ними полсотни эсминцев обычных, пяти или шести самоновейших серий — назначили охранять место действия от советских, китайских, северо-корейских подводных лодок.
Южно-корейские корветы, числом шесть штук, назначили сопровождением к трем австралийским крейсерам. Штаб помнил, что во Вьетнаме оззи и “Столичные тигры” из Сеула показали себя совсем неплохо. Со времен того же Вьетнама флотам не приходилось стрелять по настоящему противнику; пора бы это исправить. Не то и правда, не успеешь опомниться, как окажешься в kolkhoz.
И пусть здешние коммунисты заодно посмотрят на мощь Америки. Подумаешь, флот утопили. У Америки еще семь флотов, не считая Резервного! Четвертый на юге Тихого океана, Пятый в океане Индийском, Второй и Шестой в Атлантике, Восьмой в Средиземном море. Искорежили четыре авианосца? Ну да, неприятно. Только на базах консервации авианосцев еще больше пятидесяти. Отмоют от смазки, добавят новую электронику, подкрепят палубы. Да, не будет сто машин в авиагруппе — двадцати штук на каждой палубе достаточно. Помнится, самурайскому супер-линкору “Ямато” хватило вполне.
И вообще, что коммунисты? Прислали недокрейсер-переэсминец, бывший противолодочник; ну и с ним два настоящих эсминца. Да, выглядят лихо — так ведь внешность не стреляет. Три вымпела! Ни промежуточных баз, ни авиагруппы… Любая АУГ легко их шапкой накроет.
Впрочем, здешние коммунисты давно уползли к Индонезии, где у них имелись какие-то контакты со времен Сухарто. Ну, и надо же свой эсминец подобрать — он так спешил доставить отчет о посольстве и вошедший в легенду краденый стакан, что порвал турбины и теперь болтался без хода в необозримых просторах Тихого Океана где-то севернее Новой Гвинеи, вопя о помощи. Тихий-то Океан ураганами славен, при двенадцатибальном шторме от хижин туземцев остаются только пеньки-столбики.
Великий Пол Маккартни, до которого тоже дошла история со стаканом, написал-таки очередной сингл: “Чужое серебро”. Угар моды прошел, да и на Третьем Флоте Миротворец уже оставил за собой тысячи погибших. Так что сингл не порвал хит-парады и не стал гимном гверильерос. Но многие миллионы людей читающих, привыкших думать на пару ходов наперед, узнавали друг друга по первым его аккордам — как хиппи узнавали друг друга по “Желтой субмарине”, “Вчера” или “Пересекая Вселенную”.
Нездешний коммунист пересек экватор в день солнцеворота: он тоже путешествовал на удивление неспешно, иногда на двадцати узлах, иногда снижая ход почти до дрейфа. Заходил к атоллам, покупал бананы — уже никого не удивляло, что на берег сходил один-единственный моряк. Он даже находил время валяться на пляже, где несколько раз попал на фотоснимки — вылитый человек, возрастом и здоровьем вполне соответствующий военному флоту. Прямо не поход боевой, а шикарный круиз; вот разве что бабу ему подложить никто не успел — ни всемогущее ЦРУ, ни вездесущее КГБ. А что сам он, разрушая стереотип о вернувшихся с моря матросах, по девкам не бегал, то списали на его синтетическо-роботическую природу.
Но, наконец, звезды сошлись, и громадные боевые ордера Четвертого и Седьмого флотов увидели друг дружку на радарах самолетов дальнего радиолокационного обнаружения, сокращенно ДРЛО. Самолеты эти выбрасываются на полтораста миль от ядра ударной группы. Милях в двадцати-тридцати за ними крутятся истребители прикрытия; но им эти двадцать миль — тридцать шесть километров — на минуту-две лета. Успеют, если что. За ними, милях в ста от ядра, противника встречают эсминцы радиолокационного дозора, подпертые со спины крейсером с управляемым ракетами, так и называется: крейсер УРО.
Потом движется ложный ордер, корабли-приманки, фонящие и вопящие на всех диапазонах, вызывающие на себя ракеты и авиацию, и готовые ее встретить. Здесь, как правило, крейсера ПВО, утыканные зенитками ствольными и ракетными, до полного ежеподобия. Сердцем ложного построения назначается небольшой эскортный авианосец, обсаженный истребителями не хуже, чем те крейсера зенитками. Если эскортника нет, в ложный ордер направляется танкер. С высоты его легко спутать с настоящим авианосцем: один большой корабль в окружении мелких. Конечно, жаль, если топливо разбомбят, но самолеты все-таки ценнее.