– Да, это мне тоже известно, – улыбнулась в ответ леди Блейкни.
– Конечно же, вся Франция ненавидит его. Естественно! Он враг Республики, ведь так? Он против всей этой резни, против смерти невинных. Он их спасает и помогает им всюду где может. Словом, все эти сволочи ненавидят его. Естественно!
– Естественно.
– Я же всегда преклонялась перед ним, – продолжала красавица, и ее темные глаза при этом блестели. – Всегда, всегда! С тех самых пор, как я впервые услышала о нем, когда он спас графа де Турней, потом Джульетту Марни, Эстер Винсент и многих-многих других. О, я знаю об этом все! Поскольку я очень близко знакома с месье Шовеленом и еще некоторыми людьми Комитета общественной безопасности, мне удалось выведать множество мелочей, касающихся этого таинственного героя. Да разве вы можете представить себе, насколько я восхищалась им! Я обожала его! Так что теперь вы, наверное, уже догадались, почему Шовелен ненавидит меня.
– Вам бы следовало быть поосторожней, – с улыбкой заметила Маргарита.
– Но мне кажется, я и была… Но Шовелен так проницателен. Он ненавидит Сапожка. Несколько неосторожных слов, оброненных мной в какой-то компании, и он завел на меня дело. Друзья предупредили, что мое имя уже в списках Фукье-Тенвиля. А вам известно, что это означает? Арест! Суд! Гильотина! О, Mon Dieu! Но я упорхнула из Парижа. Меня сопровождал преданный слуга. Мы с ним добрались до Булони. Я совсем ослабла, устала, измучилась, словом, была едва жива. У нас не было ни паспортов, ни бумаг, ничего! Мы вынуждены были все время прятаться… в амбарах, в свинарниках… где угодно! К счастью, у меня еще оставались какие-то деньги. Мы купили лодку у одного рыбака, всего лишь маленькую лодчонку, представьте себе, на веслах! И нас с Франсуа было всего лишь двое! Но остаться для нас означало смерть, впрочем, плыть, пожалуй, тоже. Маленькая лодочка на веслах в таком огромном море… К счастью, погода была вполне хорошей, а Франсуа уверял меня, что мы очень быстро встретим какое-нибудь английское судно, которое подберет нас. Я так устала, похоже, даже заснула, но что-то вдруг разбудило меня. Я услышала крик. Да, помню, сначала был крик, потом чудовищный всплеск. Меня промочило всю насквозь. Одно весло куда-то исчезло. И с ним вместе исчез Франсуа. Я осталась одна в открытом море.
Она говорила все это жестким и резким голосом, будто каждое слово доставляло ей тяжелую физическую боль. Периодически она бросала взгляд скорее на сэра Перси, чем на Маргариту, и смотрела на него сквозь слезы с какой-то неясной мольбой. Но Блейкни выглядел грустным и молчаливым, рассматривая ее с некоторым отстраненным любопытством – можно было подумать, что он не совсем понимает ее. Маргарита же, как и всегда, была переполнена состраданием и участием.
– Какие ужасные страдания выпали вам, – заботливо обратилась она к незнакомке, – но что было дальше?
– Ах, дальше я ничего не помню. После этого страшного крика… Плеска воды… Должно быть, он потерял сознание или заснул и упал в воду. Но я с тех пор его больше не видела… Очнулась я лишь на борту какого-то судна… Матросы были со мной так добры… Они высадили меня на берег и привели в какое-то очень милое место, где три славных английских джентльмена приняли в моей судьбе живое участие. И… и… все остальное вы уже знаете.
После этого, исполнившись решимости, она попыталась встать на ноги.
– Та харчевня, где я была, кажется, недалеко отсюда?
– Ну что вы, как вы пойдете туда одна, вы даже не знаете дороги, – обеспокоилась Маргарита.
– Ах да, но, быть может, слуга ваш меня проводит?.. Мне только до города… А там я найду дорогу… Теперь я больше уже не боюсь.
– Так вы, мадам, говорите по-английски?
– О, да. Отец мой был дипломатом, он четыре года жил в Англии. И я немного учила английский. Похоже, еще не все забыла.
– Ну, разумеется, кто-то из слуг вас проводит. Харчевня, о которой вы говорите, называется «Отдых рыбака»; только там вы могли встретить английских джентльменов.
– Быть может, мадам, вы позволите мне сопровождать вас? – неожиданно обратился к ней сэр Перси.
– Вам, милорд! – воскликнула незнакомка. – О нет, ну что вы, мне слишком стыдно… – и она замолчала, в замешательстве посмотрев на свой экстраординарный костюм. – Совсем забыла, когда мы покидали Париж, Франсуа заставил меня напялить всю эту гадость.
– Я могу одолжить вам плащ на этот вечер, – с улыбкой вмешалась Маргарита. – Но не стоит так волноваться об одежде, мадам. Люди на этом берегу уже привыкли видеть изгнанников в чем угодно. А завтра мы вам подыщем что-нибудь поприличнее, чтобы вы могли спокойно отправиться в Лондон.
– В Лондон? – переспросила незнакомка. – О, я была бы рада туда поехать!
– Это совсем не трудно. Мадам де Серваль с детьми и еще одним молодым человеком завтра как раз отправляются туда. Вы вполне могли бы присоединиться к ним. Тогда, по крайней мере, вы будете не одна. Есть ли у вас какие-нибудь деньги, мадам? – заботливо поинтересовалась Маргарита.
– Да, есть немного. Достаточно для необходимых расходов. В этом я независима, – с улыбкой благодарности добавила она. – А когда найду своего мужа…
– Вашего мужа? – удивилась леди Блейкни.
– Да, месье маркиза де Фонтене. Возможно, вы его знаете. Встречали… где-нибудь в Лондоне… или нет?
Маргарита отрицательно покачала головой.
– Нет, я не знаю его.
– Он оставил меня два года назад… Жестоко… Эмигрировал в Англию… Я теперь на белом свете одна-одинешенька… Он спас свою жизнь… Но я бы так не могла. И поэтому…
– У меня есть друзья в Лондоне, которые общаются с большинством эмигрантов, – мягко ответила Маргарита. – Мы посмотрим, что можно будет сделать. Мне кажется, найти месье де Фонтене не составит труда.
– Миледи, вы просто ангел, – радостно заметила чужеземка, после чего, еще раз вытерев заплаканные глаза, она взяла шапку и вновь ловко спрятала под нее роскошные волосы. – Милорд, я готова. Я и так уже слишком злоупотребляю вашим гостеприимством…
Завернувшись в принесенный по приказанию леди Блейкни одним из слуг плащ, незнакомка вышла с сэром Перси на улицу, и, оставив Маргариту на крыльце, они направились к городу.
На лице леди Блейкни застыло недоумение, в глазах появилась озабоченность. Непродолжительное общение со странной красивой женщиной наполнило ее душу ощущением какой-то смутной опасности, которую она тщетно пыталась теперь объяснить себе.
Глава XVI. Апологет спорта
Первые пять минут сэр Перси и мадам де Фонтене шли молча рука об руку.
– Вы молчите, милорд? – неожиданно спросила она на превосходнейшем английском.
– Я думаю, – последовал короткий ответ.
– И о чем?
– О том, какая великолепная актриса погибла в прелестной Терезе Кабаррюс.
– Мадам де Фонтене, милорд, прошу вас, – сухо возразила она.
– И тем не менее – Тереза Кабаррюс. Мадам Тальен – возможно… Ведь «закон об эмигрантах» автоматически развел вас с маркизом, мадам. Вы этим немедленно воспользовались, не так ли?
– Я смотрю, вы неплохо информированы, милорд.
– Надеюсь, не намного хуже, чем вы, мадам, – мило улыбнулся Блейкни.
– Так вы совсем не поверили моему рассказу?
– Ни единому слову.
– Странно! – прошептала она. – Ведь в нем нет ни единого слова лжи. Разумеется, я не рассказала всего, я просто не могла это сделать. Да и миледи меня не поняла бы. Она стала слишком англичанкой для этого. Маргарита Сен-Жюст еще могла бы понять, но леди Блейкни – нет.
– А что не поняла леди Блейкни?
– Eh bien![8] О Бертране!
– Что?
– Вы считаете, что я губила его… Я знаю. Вы избавили его от меня… Вы! Сапожок Принцессы!.. Видите, мне все известно. Шовелен все рассказал мне…
– И ловко довел вас прямо до моей двери, – с улыбкой закончил он за нее. – Чтобы разыграть изысканнейшую сцену, как угнетатель и грубиян издевается над трогательной беззащитной жертвой. Это было проделано великолепно! Позвольте мне принести вам мои самые искренние поздравления.
– Вы думаете, я здесь для того, чтобы шпионить за вами?
– О! Как я могу быть настолько самоуверенным, считая, что такая красивая женщина, как вы, обратит внимание на столь недостойный объект?
– Значит, милорд, теперь вы решили сыграть роль. Оставим это, прошу вас. Скажите мне лучше прямо, что вы собираетесь делать?
Однако ответа на этот вопрос не последовало, молчание стало действовать Терезе на нервы.
– Конечно же, вы сдадите меня в полицию. А поскольку у меня нет даже документов…
– О! – с легкой усмешкой воскликнул сэр Перси. – Как вам пришло в голову, что я могу совершить подобный, недостойный рыцаря поступок?
– Недостойный рыцаря? – переспросила она. – Но, по-моему, здесь это будет названо патриотическим поступком, или, во всяком случае, актом самосохранения. Приравнено к сражению в бою… или просто к поимке шпиона.
Затем, подождав немного и заметив, что ее собеседник не собирается прерывать молчание, Тереза продолжила с неожиданным пылом:
– Итак, после всего оказаться и еще и сданной в полицию! Отдать несчастную женщину в руки ее злейших врагов! О, что же плохого я сделала вам, что вы так бессердечны ко мне?
– Бессердечен к вам? – изумился он, – Pardi[9], мадам! Но я своим слабым умом просто не в состоянии понять столь тонкой шутки.
– Увы, милорд, это не шутка, – сказала она серьезно. – Позвольте объясниться, поскольку, мне кажется, мы с вами придерживаемся противоположных точек зрения на этот счет. Этот мальчик, Бертран Монкриф, всего лишь пылкий дурак. Но, тем не менее, мне он нравился, и я видела ту пропасть, в которую влекла его собственная же глупость. Между нами ничего не было, кроме дружбы, хотя я и понимала, что рано или поздно он все-таки совершит нечто… И тогда его возлюбленная с ее бледным личиком вряд ли сможет чем-то помочь ему. В то время как у меня были влиятельные друзья. Да и сам мальчик мне нравился, я, как могла, о нем заботилась… И ведь катастрофа разразилась-таки, в тот роковой вечер… На братском ужине, как его называют эти звери в Париже. Бертран был там и, как дурак, начал поносить Робеспьера. Я не знаю, как именно все это происходило, поскольку меня там не было… Но после он приполз ко мне. Среди ночи, в рваной одежде, похожий на мертвеца. Я дала ему убежище, позаботилась о нем. Да, позаботилась! Даже несмотря на то, что как раз тогда же ко мне пришел сам Робеспьер с друзьями, и я каждый миг самым натуральным образом рисковала жизнью, пока мальчик был у меня. К тому же Шовелен заподозрил что-то. В какой именно момент вы пришли и забрали Бертрана, мне точно неизвестно, однако Шовелен, по-моему, это знает. Когда все ушли, он через некоторое время вернулся и обвинил меня в том, что я прячу у себя не только Бертрана, но и самого Сапожка Принцессы! Более того, что я состою в лиге английских шпионов и что именно я помогла переправить «этого изменника» в Англию! Потом он ушел. Он не угрожал, нет, но по его взгляду мне стало ясно, что я обречена. К счастью, у меня был Франсуа. Мы быстро собрали все, что было необходимо. Пепиту я оставила сторожить дом, и мы упорхнули. Что же касается всего остального, клянусь, все было именно так, как я рассказывала миледи. Вы сказали, что не верите мне. Ладно! Но неужели вы действительно вышвырнете меня из этой благословенной страны, в которую я попала с такими ужасными мучениями? Неужели вы опять вернете меня во Францию и бросите в руки человеку, который только и ждет, чтобы усадить меня в повозку вместе с очередными жертвами гильотины?