Тереза молча выслушала эту фантастическую историю. Несколько вопросов, которые она мимоходом задала, касались, главным образом, освободителя. Видел ли Бертран его? Видел ли еще кого-либо из джентльменов, участвовавших в деле?
О, да, конечно же, Бертран видел пару юных щеголей, сопровождавших его на всем пути от самого Парижа. Кроме того, они всего лишь несколько часов назад встретились ему здесь, в харчевне. Один из них даже дал ему денег, чтобы с комфортом добраться до Лондона. Они были очень добры и совершенно бескорыстны.
– А сам Сапожок? – продолжала настаивать Тереза, пытаясь всеми силами скрыть свой горячий интерес. – Его самого вы не видели?
– Нет, – обескуражено ответил Бертран. – Его самого мне так и не удалось увидеть, хотя я думаю, что именно он и вытащил меня из вашей квартиры. Остальные всегда говорят о нем «шеф» и только. Похоже, все перед ним просто благоговеют. Должно быть, он очень смелый и замечательный человек. Регина и все ее семейство тоже обожают его. Да и ничего удивительного! То, что он сделал для них на этом ужасном ужине…
– А что он сделал? – поинтересовалась Тереза.
И Бертран со слов Регины пересказал ей эту невероятную историю. Об астматическом угольщике, о скандале, о появлении Робеспьера, о толпе. Об ужасе перед невероятным гигантом, втащившим их в какой-то пустой дом и передавшим не менее отважным людям. Затем о переодевании, о быстром беге по пустынным улицам, о смертельных опасностях перед городскими воротами, которые они преодолели в прачечной повозке среди белья.
– Я буду стоя на коленях молиться за него, за то, что он доставил вас прямо в мои объятия!
Услышав эти слова, она схватила его за плечи и, сжав их изо всех сил, посмотрела в глаза с лукавым недоумением.
– Меня в твои объятия, Бертран? Что ты подразумеваешь под этим?
– Вы здесь, Тереза, – растерянно ответил тот, – в Англии, в безопасности… Конечно же, благодаря Сапожку Принцессы.
Она зло и безжалостно расхохоталась.
– А, благодаря ему! – язвительно сказала испанка. – Да. Но только совсем не так, как вам это, быть может, представляется.
– Что вы имеете в виду?
– Сапожок Принцессы, мой миленький, после того, как вынул вас из моей квартиры, подкинул на ближайший пост анонимный донос, обвинив меня в том, что я предательски укрываю у себя Монкрифа, который хочет убить находящегося в этот момент у меня в гостях Робеспьера.
Крик ужаса вырвался у Бертрана.
– Это невозможно!
– Шеф комиссариата, рискуя жизнью, предупредил меня. Благодаря ему и моему преданному слуге я смогла убежать из Парижа. Я проделала невероятно длинный путь среди всевозможных лишений и унижений. Меня совершенно случайно еле живую подобрало в море какое-то английское судно и доставило в эту харчевню. – Сказав все, красавица откинулась на уютную спинку широкого кресла, и тело ее стало сотрясаться в жестоких рыданиях. Затем, несколько успокоившись, она попыталась улыбнуться сквозь слезы своему обескураженному собеседнику.
– Так что, Бертран, мой миленький, – печально сказала она, – вы можете убедиться, что ваш Сапожок Принцессы настолько же беспощаден в ненависти, насколько бескорыстен в любви.
– Но почему? Почему? – горестно недоумевал юноша.
– Почему он ненавидит меня? – с легким вздохом переспросила Тереза. – Должно быть, просто не знает, что с того момента, как я вручила свою судьбу Тальену, я тоже посвятила жизнь спасению невинных жертв нашей революции. Сапожок совсем забыл о том, как я рисковала жизнью в Бордо, спасая всех тех, к кому он и сам так неравнодушен. Конечно же, это, возможно, всего лишь недоразумение, – с мягкой покорностью продолжала она, – но это едва не лишило меня жизни.
Тереза бросила взгляд на часы. Было уже почти десять. Она, сконфуженная и немного испуганная, вскочила на ноги.
– Надо бы договориться с дочерью хозяина о постели. Я так устала сегодня. А что собираетесь делать вы?
– Если мне позволит хозяин, я буду всю ночь сидеть в этой комнате. – После этих слов Бертран тяжело вздохнул. Он устал даже более чем мог себе представить.
Оставшись один, он, словно в бреду, бормотал:
– Она обещала вернуться и пожелать «спокойной ночи»… Пройдет еще несколько минут… Но как медленно тянутся эти минуты… А я так устал…
Бертран перешел в конце концов на жесткую и неудобную, набитую конским волосом софу, на которой решил провести эту ночь, и взглянул на часы. Лишь три минуты прошло с момента ее ухода… Нет, нет, она не задержится… Еще совсем немного, быть может, минуту, две… несколько…
Но тяжелые веки слипались. «Я все равно услышу, когда она придет…»
Глава XVIII. Ночь и утро
Немного подождав в коридоре и убедившись, что Бертран не подглядывает за ней, Тереза осторожно направилась к выходу. Входная дверь оказалась запертой изнутри. Открыв ее, испанка стала пристально вглядываться в окружающую темноту. Но едва лишь она решилась ступить на крыльцо, как чей-то мягкий и весьма фамильярный голос окликнул ее по имени.
– Гражданка Кабаррюс.
Тереза разглядела человека в темной одежде и высоких ботфортах.
– Только не здесь, – шепотом остановила она его. – Лучше давайте пройдем на пирс. Ждите меня там, мой маленький Шовелен, я скоро буду. У меня есть многое что рассказать вам.
Тот молча повиновался. Испанка решила подождать, пока маленькая темная фигурка не растворится окончательно в темноте в направлении к Пенту. На улицах уже почти никого не было, лишь невдалеке прогуливалась небольшая группа пьяненьких моряков, горланя непристойные песни и приставая к прохожим, да какой-то припозднившийся лоточник, сильно уставший от долгой и бестолковой торговли, понуро брел в свою жалкую лачугу. Когда тот проходил совсем рядом, Тереза обратила внимание на его деревянную ногу и тяжелый горб, от которого бедняга согнулся едва ли не вдвое. Несчастный протянул к ней свою грязную руку и жалобно запричитал:
– Смилуйтесь, добрая барыня! Купите хотя бы что-нибудь у бедного старика! Хотя бы кусочек черствого хлеба!
У него был чрезвычайно жалкий и заброшенный вид: редкие седые волосы развевались от ветра, а бесцветное лицо, покрытое испариной, сверкало в лунном свете металлическим блеском.
Тереза, несколько напуганная и ничуть не расположенная к милосердию в этот весьма неранний час, резко повернулась и вошла обратно в харчевню, сопровождаемая злобными проклятиями несчастного.
Стараясь быть все так же предельно осторожной, Тереза заглянула в гостиную, где только что оставила Бертрана. Тот уже лежал на софе и крепко спал.
На столе, что стоял посередине комнаты, лежали ручки, листы бумаги и стояла чернильница. Бесшумно, словно мышь, испанка проскользнула в комнату и быстренько написала несколько слов, после чего аккуратно сложила послание и осторожно сунула его в стиснутый кулак спящего молодого человека. Затем, так же беззвучно выскользнув обратно, она вновь вышла на крыльцо, несколько запыхавшаяся, но весьма довольная собой.
Бертран даже не шелохнулся, и вокруг никого не было. Переведя дыхание и уже больше ни о чем не раздумывая, Тереза направилась к Пенту.
В это время из темноты вновь возникла фигура несчастного старого калеки. Посмотрев вслед быстро удаляющейся женщине, он через некоторое время скинул горб, с наслаждением распрямился, встряхнув своими мощными плечами, и облегченно вздохнул. Затем, мягко откашлявшись, отстегнул деревянную ногу, подвесил ее рядом со своим горбом, перекинул через плечо и направился в противоположную от моря сторону. После чего, поднявшись по Хай-стрит, окончательно растворился в темноте…
Когда Бертран Монкриф проснулся, сквозь незашторенное окно уже вовсю светило восходящее солнце. Он почувствовал, что его немного знобит от холода, тело же затекло от неудобной позы. «Я заснул… здесь… в этой комнате. Где-то здесь должна быть Тереза. Она обещала прийти… а я заснул. Как дурак…»
Окончательно проснувшись, он быстро вскочил на ноги. Из его руки выпал сложенный листочек бумаги. Эта бумажка в первый момент показалась ему продолжением бредового сна. Но она, эта призрачная вещица, все же лежала у его ног на посыпанном песком полу, и он нагнулся, чтобы поднять ее дрожащей рукой.
С каждой минутой света в комнате становилось все больше. Обращенное на юго-восток окно открывало вид на далекий порт и открытое море. Подойдя к окну, Бертран широко распахнул его и, едва сдерживая нервозность и возбуждение, рискнул наконец развернуть таинственное послание.
«Одна добрая душа вызвалась позаботиться обо мне. Она предложила, поскольку в харчевне не оказалось свободной комнаты, место в своем коттедже, находящемся неподалеку отсюда. Где именно это находится, я пока не знаю. По поводу Вас я договорилась с хозяином харчевни; он не будет Вас беспокоить. Завтра Вы вместе с семейством Серваль отбудете в Лондон. Я приеду туда несколько позже. Так будет лучше. В Лондоне Вы сможете найти меня в доме мадам де Невшато, близкой знакомой моего отца. Ее адрес: площадь Сохо, 54. Мадам предлагала мне свое гостеприимство еще тогда, когда у меня была возможность путешествовать в свое удовольствие, она примет меня и сейчас, когда я оказалась в нищете и в изгнании».
Под всем этим стояла подпись Терезы.
Письмо настолько жгло руку Бертрану, что он не мог более оставаться в помещении. Кое-как нахлобучив шляпу, он выскочил на улицу.
Когда незадачливый патриот добрался до гавани, солнце уже пылало вовсю. На фоне прозрачного неба мягко покачивался силуэт грациозной шхуны. Ее поднятые расправленные паруса сверкали, словно позолоченные крылья. Бертран долго и неотрывно смотрел на них, думая о загадочном Сапожке Принцессы и о том чудовищном оскорблении, которое тот нанес его возлюбленной. Затем жестом, столь характерным для его нации, он медленно поднял кулак и погрозил сверкающей яхте.
Глава XIX. Встреча
Для Маргариты этот прекрасный майский день, как и бывает обычно у всех счастливых людей, закончился слишком быстро. Его последние часы протекали в нарастающей досаде, печали, озабоченности, но вместе с тем и с вызывающим приветствием