Слабая улыбка мелькнула на его губах.
— Вы все поймете, мадемуазель, ибо вы весьма хорошо осведомлены. Речь идет об истории с моей дочерью. Какой стыд! Какой позор для нашего благородного дома!
— Разумеется, все это крайне неприятно.
Граф взмахнул рукой, и я вновь обратила внимание на кольцо с гербовой печатью и дорогое кружево манжеты.
— Но я не намерен позволять этому становиться еще более неприятным. Должен сказать вам, что я не имею сына. Моя дочь — единственная, кто может продолжить наш знатный род. Ничто не должно воспрепятствовать этому. Но сначала ей предстоит произвести на свет ублюдка — сына конюха! Он не будет носить наше благородное имя.
Я напомнила ему, что ребенок может оказаться девочкой.
— Будем на это надеяться. С дочерью хлопот меньше. Но сначала необходимо обдумать план действий. Ребенок должен родиться тайно. Я могу это устроить. Маргерит поедет в место, которое я для нее на Гаду, под чужой фамилией и в сопровождении компаньонки. Она будет представлена, как вдова, пребывающая в нервном расстройстве, так как ее молодой супруг погиб в результате несчастного случая, и опекаемая своей доброй кузиной. Когда ребенок родится, его отдадут приемным родителям, а Маргерит вернется домой, и, таким образом, эта досадная история окажется как бы никогда не происходившей.
— Мне это представляется достаточно простым выходом из положения.
— Не так уж он прост. Все нужно как следует спланировать. Держать ребенка в семье нельзя — такие секреты рано или поздно выходят наружу. Как видите, мадемуазель, мне предстоит нелегкая задача.
— Да, понимаю…
— Вы весьма понятливы. Я знаю это с нашей первой встречи. — На его губах мелькнула улыбка. — Вижу, что вы озадачены и спрашиваете себя, какое вы имеете ко всему этому отношение. Отвечаю: вы будете кузиной.
— Какой кузиной?!
— Кузиной Маргерит, разумеется. Вы будете сопровождать ее в то место, которое я для вас подберу, присматривать за ней, следить, чтобы она вновь не наделала глупостей, а я буду знать, что моя дочь в надежных руках.
Я была так ошеломлена, что едва смогла ответить:
— Это… это невозможно!
— Невозможно? Мне не нравится это слово! Когда люди говорят мне «невозможно», то я всегда стараюсь доказать им обратное.
— У меня же школа!
— А, ваша школа! К сожалению, я слышал, что дела в ней идут не так хорошо, как следовало бы.
— Что вы имеете в виду?
Граф развел руками, давая понять, что огорчен моими неприятностями, хотя уголки его рта свидетельствовали, что моя ситуация его забавляет и вполне устраивает.
— Пришло время поговорить откровенно, — сказал он. — Мадемуазель Мэддокс, у меня свои беды, у вас свои. Что вы будете делать, когда школа станет для вас обузой, а не средством к существованию?
— Об этом пока нет речи.
— Послушайте, я же просил вас говорить откровенно! Простите мне мою дерзость, но вы выглядите не так солидно, как ваша матушка. Люди колеблются — они не знают, стоит ли им посылать своих дочерей в школу, где единственная учительница — сама почти что девочка. Одна из учениц уже сбежала с конюхом. Могло бы такое произойти при вашей матери?
— Побег вашей дочери не имеет никакого отношения к школе.
— Моя дочь проводила с вами очень много времени в вашей школе. Несомненно, она сплетничала и поверяла вам свои любовные тайны. А после этого она бежит с конюхом. Это катастрофа не только для нее и для нас, но и для вас и вашей школы. Я особенно укрепляюсь в своем мнении, когда слышу сплетни о том, что сына владельца поместья отправили в путешествие из-за вас.
— Вы… вы меня оскорбляете!
— Знаю. Говоря откровенно, оскорбительные манеры — часть моего шарма, так что я всегда их придерживаюсь. Они куда привлекательнее, нежели добродушие. Особенно, когда я говорю правду, а она состоит в том, дорогая мадемуазель, что вы в весьма затруднительном положении… впрочем, как и я. Давайте будем друзьями и поможем друг другу. Как вы поступите, когда ваша школа перестанет служить вам средством к существованию? Вы станете гувернанткой у каких-нибудь отвратительных детей, которые превратят вашу жизнь в ад. Или выйдете замуж за фермера, что вообще обернется для вас величайшей трагедией.
— Вы, кажется, прекрасно осведомлены о моих личных делах.
— Я всегда подробно узнаю о том, что меня интересует.
— Но я не могу согласиться на ваше предложение.
— Для такой смышленой молодой особы вы иногда говорите удивительные глупости. Но так как я знаю, что вы имеете в виду совсем не это, то не меняю мнение о вас. Я заинтересован в вас, мадемуазель. А вы разве не чувствуете себя ответственной за мою дочь и не хотите быть поближе к ней? Я хотел бы, чтобы вы уехали как можно скорее, но понимаю, что вам нужно уладить дела здесь. Так что можете особенно не спешить, тем более, что я, к счастью, располагаю некоторым временем.
— Вы слишком торопитесь.
— Я всегда тороплюсь. Это лучший способ путешествовать. Но, как я уже сказал, вам незачем особенно спешить. Ну, дело улажено, и мы можем перейти к деталям.
— Дело далеко не улажено. Предположим, я соглашусь остаться с Марго до рождения ребенка, что тогда?
— Тогда вы займете место в моем штате.
— Место? Какое место?
— Это мы решим. Вы будете кузиной Маргерит, живя в доме, который я для вас подыщу, а может быть, и после этого. Я всегда считал, что если начинать обманывать, то до конца. Причем обман должен быть как можно ближе к правде и выглядеть абсолютно правдоподобно. Правду и вымысел следует искусно сплетать между собой, дабы они казались убедительнее. Так что если вы представитесь кузиной, то может быть, для вас есть смысл играть эту роль и в дальнейшем. Конечно, ваша национальность создает трудности. Придется сказать, что дочь прапрапрадедушки Маргерит вышла замуж в Англии, и вы происходите из этой семьи, являясь, хотя весьма отдаленной, но кузиной. Вы станете компаньонкой Маргерит и будете присматривать за ней. Недавний злосчастный эпизод доказал, что она нуждается в присмотре. Ну, разве это плохое предложение? Оно избавит вас от ваших трудностей, а меня от моих.
— Выглядит это просто оскорбительно!
— Все самое лучшее в жизни выглядит именно так. Я сразу же начну приготовления.
— Я еще не дала согласие.
— Но вы его дадите, так как вы весьма здравомыслящая молодая женщина. Вы, как и все мы, делаете ошибки, но не станете их повторять. Я знаю это и хочу, чтобы вы уступили Маргерит некоторую долю вашего здравого смысла. Боюсь, что она капризный ребенок.
Граф поднялся и подошел к моему стулу. Я тоже встала и посмотрела на него. Он положил руки мне на плечи, и я живо вспомнила о происшествии в спальне. Думаю, что граф тоже его припомнил, потому что он почувствовал, как я сжалась, и это его позабавило.
— Глупо бояться жизни, — заметил он.
— А кто сказал, что я ее боюсь?
— Я могу читать ваши мысли.
— Значит, вы необычайно умны.
— О том, насколько я умен, вы, возможно, узнаете со временем. А теперь я намерен быть не только умным, но и добрым Мое предложение повергло вас в страх. Вы не ожидали его услышать, и я отлично понимаю, какие мысли роятся у вас в голове. Моя дорогая мадемуазель, взгляните в лицо фактам. Ваша школа в упадке — выходка моей дочери шокировала местнее дворянство. Вы можете утверждать, что не имеете к этому отношения, но Маргерит училась в вашей школе, а вы имели несчастье увлечь наследника Деррингема. Вы, конечно, не виноваты в том, что очаровательны, но эти люди не так дальновидны, как я. Они будут говорить, что вы расставили ловушку для молодого человека, а Деррингемы вовремя об этом узнали и отправили сына в путешествие. Вы скажете, что это несправедливо, и что вы не намеревались завлечь юношу в западню. Но правде не всегда верят. Даю вашей школе шесть или, по крайней мере, восемь месяцев, а что потом? Будьте благоразумной и станьте кузиной Маргерит. Я позабочусь, чтобы финансовые дела вас больше не беспокоили. Бросьте школу и печальные воспоминания. Я знаю, как вы любили мать, но здесь вы сможете только сидеть и тосковать. Бегите от клеветы и сплетен. Мадемуазель, нынешние неприятности могут создать вам новую жизнь.
Многое из того, что он говорил, было правдой.
— Я не могу сразу же принять решение, — услышала я собственное бормотание.
Граф облегченно вздохнул.
— Нет-нет, я не требую столь многого. Для принятия решения у вас есть сегодняшний и завтрашний день. Подумайте обо всем — в том числе о состоянии моей дочери. Она ведь любит вас, мадемуазель. И не забывайте о вашем будущем.
Граф взял меня за руку и поцеловал ее. Я стыдилась эмоций, вызванных во мне этим, и ненавидела себя за то, что на меня производит столь большое впечатление такой развратник, коим он, несомненно, являлся.
Затем граф поклонился и вышел.
Я вернулась в школу и задумалась.
Я не ложилась поздно, просматривая книги, так как знала, что все равно не смогу заснуть. Меня изумляло впечатление, производимое этим человеком. Он отталкивал и одновременно привлекал меня. Я никак не могла выбросить его из головы. Жить в его доме на положении кузины! Мне предстояло играть роль бедной родственницы и компаньонки Марго! Ну а что мне оставалось делать?
Графу незачем было убеждать меня, что школа приходит в упадок. Люди винили меня за нескромность Марго и считали, что я завлекаю в ловушку Джоэла Деррингема. Неужели действительно ходили подобные сплетни? Портниха знала о платьях, заказанных для меня мамой, и многие видели меня на новой лошади, катающейся верхом рядом с Джоэлом. Легко можно было представить себе, что об этом болтали.
Я ощутила острую нужду в твердом и спокойном руководстве матери и внезапно поняла, что без нее уже никогда не буду счастлива в школе. Вокруг слишком многое навевало воспоминания. В каждом уголке дома я могла ясно представить себе маму.
Мне захотелось уехать. Граф был прав — надо смотреть в лицо фактам. Мысли о поездке во Францию, пребывании с Марго до рождения ее ребенка и последующей жизни в доме графа отвлекали меня от моего горя сильнее, чем что бы то ни было.