На моё плечо легла рука.
Чёрт, как там был этот дурацкий пароль? Ква ла-ла ла-цитис?
— Это ты, Гидеон? — прошептала я.
— Кто же ещё, — прошептал он в ответ и отпустил моё плечо. — Браво, ты не упала! — Чиркнула спичка, и горящий факел осветил помещение.
— Класс. Ты его тоже сюда приволок?
— Нет, он уже был здесь. Подержи-ка!
Когда я взяла факел, я обрадовалась, что на мне нет дурацкой шляпы. Гигантские колышущиеся перья моментом загорелись бы, и я бы сама тут же превратилась в хорошенький пылающий факел.
— Тихо, — сказал Гидеон, хотя я не издала ни звука. Он отпер дверь (ключ он принёс с собой или тот уже торчал в двери? Я не заметила) и осторожно выглянул в коридор. Там было совершенно темно.
— Здесь пахнет гнилью, — сказала я.
— Ерунда. Идём же! — Гидеон закрыл за нами дверь, забрал у меня факел и пошёл по тёмному коридору. Я пошла за ним.
— Ты не собираешься опять завязать мне глаза? — спросила я полушутливо.
— Тут полная темнота, ты никогда в жизни не сможешь ничего запомнить, — ответил Гидеон. — Ещё одна причина держаться ко мне поближе. Самое позднее через три часа мы опять должны быть здесь.
Ещё одна причина, чтобы знать дорогу. Как я, интересно, управлюсь, если с Гидеоном что-нибудь случится или мы потеряемся? Не очень-то хороший план — оставить меня в неведении, как я считала. Но я прикусила язык. У меня не было никакого желания именно сейчас сцепиться с мистером Тошниловом.
Воздух был затхлый, причём намного более затхлый, чем в наше время. В какой это год мы переместились?
Запах был действительно странный, как будто здесь что-то разлагалось. Я почему-то подумала о крысах. В фильмах, где были длинные коридоры и факелы, всегда попадались крысы! Противные чёрные крысы со светящимися в темноте глазами. Или мёртвые крысы. Ах да, и пауки. Пауки встречались тоже. Я старалась не касаться стен и не представлять себе, как жирные пауки цепляются за подол моего платья и медленно заползают под него, чтобы вскарабкаться наверх по моим голым ногам…
Вместо этого я начала считать шаги до каждого поворота. Через 44 шага был поворот направо, через 55 — налево, потом опять налево — и мы подошли к винтовой лестнице, ведущей наверх. Я подобрала свой подол, чтобы не отстать от Гидеона. Где-то наверху был свет, и чем выше мы поднимались, тем светлее становилось — и в результате мы оказались в широком коридоре, освещённом многочисленными факелами на стенах.
В конце коридора находилась широкая дверь, по обеим сторонам которой стояли рыцарские доспехи, такие же ржавые, как и в наше время.
Крыс, по счастью, вроде не было, тем не менее у меня возникло чувство, что за наим наблюдают, и чем ближе мы подходили к двери, тем сильнее становилось это чувство. Я огляделась, но коридор был пуст.
Когда у одного из рыцарских доспехов внезапно задвигалась рука и направила на нас опасно выглядевшее копьё (или что это было такое), я застыла как пригвождённая и жадно втянула ртом воздух. Теперь я знала, кто за нами наблюдал.
Надтреснутым голосом доспехи каркнули:
— Стой!
Я бы закричала от ужаса, но не могла издать ни звука. И тем не менее я сообразила, что это не доспехи двигаются и разговаривают, а человек, на котором они надеты. Вторые доспехи тоже вроде бы были с человеком.
— Нам надо поговорить с Магистром, — сказал Гидеон. — По срочному делу.
— Пароль, — произнесли вторые доспехи.
— Qua redit nescitis, — ответил Гидеон.
О, точно! На какой-то момент я была действительно впечатлена. Он в самом деле это запомнил.
— Вы можете пройти, — сказали первые доспехи и даже придержали нам дверь.
За ней находился ещё один коридор, тоже освещённый факелами. Гидеон воткнул свой факел в один из держателей на стене и поспешил вперёд, я следовала за ним так быстро, как только могла в своём кринолине. Со временем у меня появились проблемы с дыханием.
— Это было как в каком-нибудь ужастике. У меня почти остановилось сердце! Я думала, это просто декорации! Я имею ввиду, рыцарские доспехи в XVIII веке уже не носят, да? И толку от них не было бы, я думаю.
— Охранники облачаются в них по традиции, — ответил Гидеон. — Как и в наше время.
— Но в наше время я не видела рыцарей в доспехах. — Тут мне пришло в голову, что, может быть, всё-таки видела. Я просто думала, что доспехи пустые.
— Поторопись, пожалуйста, — сказал Гидеон.
Легко так говорить, когда не приходится волочь на себе юбку размером с одноместную палатку.
— Кто такой магистр?
— У Ордена есть Великий Магистр, который его возглавляет. В данное время это, разумеется, сам граф. Орден ещё молод, граф основал его 37 лет назад. И в последующие времена во главе Ордена становились члены семьи де Вильерсов.
То есть граф Сен Жермен был членом семьи де Вильерсов? Почему же он тогда звался Сен Жермен?
— А сейчас? Я имею ввиду, в наше время? Кто является Великим Магистром?
— В данный момент это мой дядя Фальк, — ответил Гидеон. — Он сменил твоего деда, лорда Монтроза.
— В самом деле. — Мой милый, неизменно добродушный дедушка — и Великий Магистр тайной Ложи графа Сен Жермена! А я-то всё время считала, что он целиком и полностью под каблуком у бабушки!
— А какой пост в Ордене занимает леди Ариста?
— Никакого. Женщины не могут стать членами Ложи. Ближайшие родственники членов высшего круга автоматически причисляются ко Внешнему Кругу посвящённых, но у них нет права слова.
Ну, это само собой.
Может быть, его манера обращения со мной была свойственна де Вильерсам с самого рождения? Своего рода генетический дефект, из-за которого у них для женщин была только презрительная усмешка? С другой стороны, с Шарлоттой он был очень обходителен. И, должна признать, в данный момент он тоже вёл себя более-менее нормально.
— Почему вы, собственно, всегда называете свою бабушку «леди Ариста»? Почему вы не говорите «бабушка», как все нормальные дети?
— Это просто так и есть, — ответила я. — Почему женщинам нельзя становиться членами Ложи?
Гидеон протянул ко мне руку и задвинул меня за себя.
— Помолчи немного.
— Что?
В конце коридора находилась ещё одна лестница. Сверху лился дневной свет, но прежде чем мы до неё добрались, из тени выступили двое мужчин с обнажёнными шпагами — как будто они нас тут поджидали.
— Добрый день, — сказал Гидеон. В отличие от меня он даже не вздрогнул, но всё же положил руку на шпагу.
— Пароль! — потребовал один из мужчин.
— Но Вы же уже были здесь вчера, — произнёс другой мужчина, делая шаг вперёд, чтобы рассмотреть Гидеона. — Или Ваш младший брат. Ошеломительное сходство.
— Это тот юноша, который умеет появляться из ничего? — спросил другой мужчина. Оба таращились на Гидеона открыв рты. Они были одеты примерно как Гидеон, и мадам Россини, очевидно, не ошибалась: мужчины рококо любили пёстрое. Эти были одеты в бирюзовое с лиловыми цветочками, скомбинированное с коричневым и красным, и у одного из них был действительно лимонный сюртук. Они должны были выглядеть ужасно, но всё же что-то в этом было. Просто немного пестровато.
На головах у обоих были парики с сарделькообразными локонами над ушами и маленькой косичкой с бархатной лентой на затылке.
— Скажем так, я знаю пути в этот дом, которые Вам неизвестны, — ответил Гидеон с надменной улыбкой. — Я и моя спутница должны говорить с Магистром. По срочному делу.
— Женщины и дети не вперёд, — пробормотала я.
— Пароль?
Кварк эдит бисквитис. Или что-то в этом роде.
— Qua redit nescitis, — ответил Гидеон. Ну, почти.
Элен Бёрли (Опал, 1562–1580)
Сесилия Вудвилл (Аквамарин, 1628–1684)
Жанна де Понкаре (мадам Дюфре) (Цитрин, 1705–1775)
Маргарет Тилни (Жадеит, 1877–1944)
Люси Монтроз (Сапфир (р. 1976)
Гвендолин Шеферд (Рубин (р. 1994)
11
Мужчина в жёлтом сюртуке спрятал шпагу.
— Следуйте за мной.
Я с любопытством посмотрела в первое же окно, мимо которого мы проходили. Вот, значит, какой он, XXVIII век! От волнения у меня зачесалась кожа на голове, но я увидела только хорошенький внутренний дворик с фонтаном посредине, который я уже видела.
Снова лестница вверх. Гидеон пропустил меня вперёд.
— Ты вчера уже здесь был? — спросила я с любопытством. Я говорила шёпотом, чтобы жёлтый меня не слышал — он шёл в двух шагах впереди нас.
— Для них это было вчера, — ответил Гидеон. — Для меня прошло уже почти два года.
— А зачем ты был здесь?
— Я представлялся графу и должен был ему сообщить, что первый хронограф украден.
— Он, конечно, в восторг не пришёл.
Жёлтый делал вид, что он нас не слышит, но было видно, что его уши за белыми сардельками форменным образом напряглись.
— Он принял это с большим хладнокровием, чем я ожидал, — сказал Гидеон. — И он — оправившись от первого шока — был очень рад, что второй хронограф в самом деле функционирует и что у нас есть ещё один шанс привести всё к счастливому концу.
— А где сейчас хронограф? — зашептала я. — Я имею ввиду, в этот момент, в этом времени?
— Вероятно, где-то в этом здании. Граф не может с ним надолго расставаться, поскольку ему тоже приходится элапсировать, чтобы избежать неконтролируемых перемещений.
— Почему мы не можем просто взять этот хронограф с собой в будущее?
— По многим причинам, — ответил Гидеон. Тон его речей изменился. Он больше не был заносчивым, зато стал несколько покровительственным. — Самые основные очевидны. Одно из двенадцати золотых правил Стражей по обращению с хронографом гласит, что континуум никогда не должен быть нарушен. Если мы заберём хронограф в будущее, то граф и путешественники, рождённые после него, будут вынуждены обходиться без хронографа.