Ирина Эрхарт - Алёша Попович и Тугарин Змей. История Алёши
Литературно-художественное издание
Для среднего школьного возраста
ТРИ БОГАТЫРЯ. КНИГИ ПО МУЛЬТФИЛЬМАМ
Ирина Эрхарт
АЛЁША ПОПОВИЧ И ТУГАРИН ЗМЕЙ. ИСТОРИЯ АЛЁШИ
Руководитель направления Т. Суворова
Ответственный редактор С. Мазина
Младший редактор М. Дробот
Художественный редактор А. Кашлев
Технический редактор О. Лёвкин
Компьютерная верстка И. Гришин
Корректор Е. Сахарова
Дизайн обложки Елены Дукельской
Пролог
Среди бескрайних полей да на зелёных холмах стоит славный город Ростов, синим небом накрытый да ясным солнцем обласканный. Меж холмов тех на три стороны лента-речка течёт. Хоть и мал городок, да мирно и радостно здесь жить. Девицы ремеслу учатся да хороводы водят, а бабы по хозяйству хлопочут. Молодцы и мужики – кто коров пасёт, кто поля косит, кто по наковальне стучит. А после трудов милое дело – выпить чарку да пойти врукопашную. В общем, каждый при деле.
А среди домов деревянных, частоколом редким опоясанных, стоит церквушка с колокольней, и служит там поп. Сын попов, Алёшей окрещённый, всем хорош – статный, на лицо светлый и удалью молодецкой не обделён. К тому же честный и скромный малый. Это я про себя говорю, если вдруг вы ещё не догадались.
Родился я крепким и рос не по дням, а по часам. А силушка моя и того быстрее. Пока я был мал, пытались меня грамоте учить, да ничего из этого не вышло. Тосковал я над книгами и, как мог, от науки бегал. Батюшка мой повздыхал, поохал, да в конце концов смирился.
С малых лет тянуло меня на подвиги, так и начал я учиться ратному делу. Мечтал богатырём стать. Но и тут без оказий не обошлось.
Сперва пытался я меч деревянный освоить. Какой может быть богатырь без верного меча? Так усердно я оружием махал, что как-то раз выскочило оно из руки да улетело в соседский хлев. Прямо к бабке, которая всегда за моими проказами смотрела. Меня тогда бабка за ухо к родителям отвела, чтобы пожаловаться.
Когда я немного подрос, то решил с луком упражняться. Была у нас соседская девчонка Любава – той самой строгой бабки внучка. Посадил я её на ослика, а на голову ей яблоко положил. Для интересу да чтобы удаль да отвагу свою девице показать. Но не успел я толком прицелиться, как откуда ни возьмись появилась бабка Любавина. Стащила внучку с ослика да собой закрыла – откуда только такая прыть взялась? Ну и вонзилась стрела бабке в такое место, про которое и говорить-то неловко.
Помню ещё, когда стал постарше, молодцы местные стенка на стенку пошли. А я чем хуже? Бросился к ним, схватил коромысло, что рядом оказалось, и стал махать им не глядя. Ох и славно я тогда размялся, всех положил! Вот только бабку Любавину, которая с тем коромыслом мимо шла, я тоже среди битвы зацепил. Нехорошо, конечно, вышло.
Да, частенько меня к родителям за ухо приводили, частенько стоял я в дальнем углу терема. Меня туда батюшка в наказание отправлял. Хорошо хоть Тихон, дядька любимый, которого приставили за мной смотреть, всегда рядом был. Сидел на лавке да вздыхал тяжело. А я был только рад: не так тяжко жить, когда есть с кем наказание разделить.
С тех пор немало годов прошло. Теперь я богатырь русский, и всюду на родной земле мне почёт и уважение. И сказ этот о том, как я почёт тот заслужил, родину свою от супостата избавив.
Глава 1
Ходили по Ростову тревожные вести, что торговцы приезжие принесли. Мол, повадились войска тугарские землю русскую топтать, города разорять да людей неволить. Вот и Ростов наш напасть басурманская стороной не обошла.
Как-то утром затряслась земля под вражьими сапогами, и рухнули городские ворота под напором орды. Прискакала сила чёрная с кинжалами да саблями и вручила нам грамоту от Тугарина. А в грамоте наказ – к следующему утру приготовить дань золотом.
Закручинился народ ростовский, да и сам я затосковал. Откуда взять столько золота? И как же это – всё нажитое врагу отдать? А если оброк не платить, то разорят басурмане город, как пить дать разорят.
Зачесались у меня тогда кулаки. Но куда мне одному бороться с ордой? Мужики наши держать оружие не приучены, им привычнее молот да плуг. А кто моложе, хоть силой своей и хвалятся, а против врага с саблей не сдюжат.
Город затих. Стихли песни и разговоры. Только мычание коров да квохтанье кур было слышно. Весь люд ростовский собрался у частокола, чтобы совет держать. Мы с Тихоном прикатили большую бочку, чтобы кто хочет мог своими мыслями поделиться. Дядька взобрался на неё и саблей приколол к столбу злосчастную грамоту, что супостат оставил.
– Ну, что делать будем? – обратился Тихон к народу, что вокруг столпился. Люди принялись шептаться, но никто вперёд не вышел. Нет, так дело не пойдёт.
Я вскочил на бочку, потеснив Тихона, и стал сам речь держать.
– Ой ты, люд ростовский! Ты послушай меня, Алёшу Поповича, сына попа соборного! – говорил я, всё больше распаляясь. – Доколе ж нам, людям русским, терпеть супостата недоброго? Защитим жён да детей своих, постоим за землю русскую! – Я широко взмахнул рукой и смахнул щуплого Тихона с бочки.
– Ты если что конкретно предложить хочешь, так говори, – крикнула из толпы Любавина бабка, тыча клюкой в мою сторону. – А ежели так языком чешешь, то слазь с бочки, не дури людям головы.
Так уж вышло, что у меня было что людям предложить. Когда тугары ушли, мы с дядькой посидели, поразмыслили и придумали, как ростовское золото сохранить. Так что Тихон, взобравшийся на бочку обратно, только улыбнулся на бабкины слова.
– Тихон, друг сердешный! Неси нашу мысль, на бумаге изложенную. Представим её на суд людской! – воскликнул я.
Тихон только того и ждал. Он порылся за пазухой и вытащил листок, который и выставил на всеобщее обозрение. План наш мы с дядькой в картинках изобразили, для народа простого.
– Мы войска тугаринские хитростью возьмём, – стал объяснять я. – Соберём им оброк золотом, оброк тот положим в пещеру, что под Баюн-горой. А как войско тугаринское туда войдёт, то мы ловушку нашу камнем-то и прикроем! – Я ударил пальцем по листу, проткнув его насквозь, и рассмеялся, гордясь своей смекалкой. Тихон захихикал вслед за мной.
– Так ведь а золото мы как обратно из пещеры заберём? – крикнула Любавина бабка.
– Золото? Так это... – Я почесал в затылке. Об этом мы как-то не подумали. Я покосился на Тихона, но тот только плечами пожал.
Но тут на помощь пришла Любава, умница моя.
– А давайте подождём, пока там басурмане с голоду сдохнут, – звонко крикнула она. Народ ахнул. Любава, похоже, спохватилась, что не пристало девице такие слова говорить, смущённо потупилась и добавила тише: – Ну или ослабнут.
Мысль была хороша. Я даже рассмеялся от радости и от облегчения. Да и люди ростовские сразу оживились. Кто-то принялся в ладоши хлопать, кто-то родных обнимать. В воздух шапки полетели.
Да и у меня на душе спокойно стало. Ну и что, что не мог я с тугарами силой сравниться? Ум и хитрость порой острее меча бывают.
После совета мы немедля принялись план наш в действие приводить. Народ ростовский по домам разбежался, золото из закромов да из сундуков доставать. Никто добро своё не прятал. У кого что было, на площадь начисто снесли и в кучу сложили. Чего там только не было: серёжки да браслеты, червонцы да утварь старинная. Бабка Любавина даже зуб свой единственный золотой в кучу бросила. А отец мой, поп, церковный колокол со звонницы снял. В него мы весь оброк и сложили – для удобства, значит.
Мужики ростовские, кто покрепче, колокол окружили, крякнули, подняли на плечи да понесли его к горе. Бабы с детьми следом поплелись. Тихон впереди шёл, руководил и дорогу указывал. А я первым налегке шагал, как настоящему герою и полагается.
Отец мой по пути у тропинки указатель поставил: на дощечке рисунок с золотом. Это чтоб Тугарин сразу в пещеру шёл и город не тревожил.
Тропинка скоро кончилась, и мы пошли по подъёму пологому, что вёл к Баюн-горе. Гора та была невелика, с трёх мужчин высотой. А у подножия её вход в пещеру зиял. Туда нам и предстояло золото ростовское прятать и басурман подлых заманивать.
Когда народ внутрь вошёл, чтобы оброк на место положить, я отправился подходящий камень искать. Нашёлся он быстро. Круглый, в два моих роста высотой, ровно как вход в пещеру. Поднатужившись, я его на обрыв над пещерой прикатил.
Тем временем люди ростовские как раз наружу вышли. Они на меня с камнем посмотрели, покричали одобрительно да, пританцовывая, обратно в город отправились. Я их с горы взглядом проводил – благо, отсюда весь Ростов как на ладони виден был. Только дядька мой с ними не пошёл, а рядом со мной уселся. Остались мы с ним вдвоём Тугарина дожидаться. А люди в церкви собрались, чтобы нашествие орды переждать да помолиться за успех нашего дела.
Вечер быстро пролетел, и наступила ночь тёмная, полнолунная. Дядька на камне растянулся и задремал. Решил и я поспать, чтобы время скоротать и к утру сил набраться. Уселся, к камню спиной прислонившись, да так вскоре и заснул.
Разбудил меня Тихон, с камня рухнувший, да дрожь скалы подо мной.
– Пожаловало племя басурманское, – сказал дядька, сжимая кулаки.
Я ахнул и забрался на камень, чтобы рассмотреть получше.
По тропе скакали басурмане. Те, что впереди ехали, самого Тугарина в паланкине несли. Он был огромен, высок и широкоплеч. Чёрные как смоль волосы и усы до самой груди свисали. А за спиной Тугарина торчали рукояти двух сабель.
Там, где войско проходило, свет дневной мерк и на небо туча чёрная набегала. А под копытами их лошадей земля дрожала на версту вокруг. Тугары встали у указателя с золотом, помедлили мгновение и прямиком к горе направились.