— Игорь! Игорь, какого хрена?! — закричал на меня Лопата. — Что ты тут устроил? Зачем затеял драку? Я же для нас двоих старался. Тебя никто не похищает и против твоей воли не тащит. Времени на раздумье и уговоры тебя не было, вот я и принял решение за двоих. На тебя документов нет, поэтому через таможню тебя в тайнике провезли. Для этого тебя и обездвижили. Что за хрень? Всем будет лучше, если твое детище окажется в Индии. У тебя там будущее и отличные перспективы научной деятельности.
— Я рофину не профаю, — шепелявя разбитым ртом, ответил я.
— Дурак? Тебя никто и не просит родину продавать. Её никто покупать и не собирался. Пойми ты дурилка картонная, Алёшку бы уничтожили. А так мы его спасем. Да, для этого надо перевести его в Индию. Но лучше быть живым в Индии, чем мертвым в России. Перестань ерепениться и сдайся, наконец!
— Руфские не фдаются! — харкнув кровавой юшкой, ответил я.
— Ну, посмотри, что ты наделал, ты же человеку ухо откусил, — всплеснул руками Лопатин, — а он, между прочим, в Индии уважаемый человек, миллиардер, один из будущих спонсоров нашего проекта. Специально приехал, чтобы на тебя посмотреть.
— Не профсто откуфил, но и съел! — гордо заявил я. — Ефли надо я фсех индусоф целиком сожру. Руфкие ученные голодные и ненафытные!
— Я тебя на хрен пристрелю сейчас! — бешено взревел Лопатин и упер мне в лоб ствол своего пистолета. — Угомонись, дурак чертов! Ради нашей дружбы угомонись!
Индусы, сидевшие по бокам, тут же испуганно отшатнулись. Я внимательно посмотрел на Лопатина, потом на индуса у него за спиной, который всем своим видом показывал, что идея пристрелить меня — крайне правильная и здравая.
— В дфадцать пятом, когда тебя «лепефстком» оторфало ступню, — начал тихо говорить я, — нас тогда на позиции трое было: я, ты и Лёха Шилин. Лёха ранен был в руку и плечо. Он худой и тщедушный был, позывной у него был смешной — Дрыщ. Помнишь?
— Ну, помню и что?
— Тебя обезболом уже укололи, ты в отключке валялся. А укры, как раз в очередную атаку пошли, мне Лёха и говорит, мол, тащи Лопату в тыл, а я вас прикрою из пулемета, отойду в дальний конец траншеи и отвлеку их внимание на себя. Хотя с его ранениями, он бы в тыл отошел, и никто бы его в жизни не обвинил бы в трусости. А ты кабан здоровый тебя тащить тяжело, проще было бросить. А Лёха мне такой и говорит, что типа, он будущее видеть может и нам с тобой жить надо, дескать, у меня сын родится и станет большим и важным человеком для России, а ты, Лопата, ему в этом поможешь. Вроде как, мамка у Лёхи ведьмой была, и дар у него какой-то был от неё по наследству. Неважно в общем, когда я тебя оттаскивал, он на прощание попросил, чтобы я сына своего в его честь назвал — Алёшкой. Шилин позицию полчаса держал, его пулемет долго не унимался, а в конце Дрыщ гранатой себя подорвал, в плен не сдался, выиграл для нас с тобой время, чтобы я тебя подальше оттащил. Я поэтому и детей потом не заводил, всё боялся, что девочка родится или не смогу пацана воспитать так, чтобы он стал великим человеком для России. А тут такое случилось, вот я ИЗИ и назвал Алёшкой. А ты сука такая продал меня и моего сына индусам. Лучше бы я тебя тогда бросил в окопе, иуда, проклятая!
Саня дернулся от моих последних слов, как от пропущенного удара в голову. Ошарашено посмотрел на меня, потом на окружавших его индусов, потом на пистолет в своих руках. Гримаса растерянности сменилась отчаянной решимостью, пистолет вновь уперся мне в лоб. Я понял, какое решение принял Лопатин и испуганно зажмурил глаза.
Чёрт, как же страшно умирать!
Бах! Бах! Бах! Бах! — пистолет рявкал совсем рядом с моей головой. Я чувствовал, что сидевшие слева и справа индусы получили пули и безжизненными куклами свалились в сторону. Тот, что был справа, придавил меня своим телом.
Когда выстрелы прекратились, я открыл глаза и увидел, что все индусы мертвы и лежат в лужах крови. Стрелял Лопатин точно — выстрелы пришлись точно в головы.
— Молодец! — похвалил я друга. — Никогда в тебе не сомневался.
— Пошел ты в жопу! — огрызнулся Лопатин. — Такую схему сломал!
— Да и пофиг, зато ты остался человеком, друга своего не предал, да и Родине не изменил!
— Да, хрена теперь уж говорить, — устало садясь рядом, прошептал Санек. — Через час должна подойти субмарина, на которой прибудет группа ученых, которые должны были забрать нас и Алёшку. У них в команде два десятка спецназовцев, так что нам хана. Мы в нейтральных водах. У меня есть запасной магазин, с тем, что осталось в этом, считай восемнадцать патронов. А это три минуты боя!
— Врубай движок на полную, и валим домой, по дороге свяжемся с нашими погранцами и запросим помощь, — предложил я. — Катер гараздо быстроходней субмарины.
— Не выйдет, — пожал плечами Лопатин, — изначально задумывалось нашу с тобой пропажу обставить под несчастный случай. Топлива практически нет, рация не работает. Мы должны были с тобой исчезнуть, а в море остался бы только пустой катер.
— Ух, какой ты хитрый, — скривился я, — сам себя перехитрил.
— Ага, — понуро повесив голову, согласился Лопатин. — Сам себя нае. л!
— Папа, у меня есть предложение, — раздался голос Алёшка.
Звук шел из кармана индуса валявшегося на палубе в луже собственной крови. Лопатин достал из кармана покойника «наладонник».
— Алёшка?! — удивленно прошептал Лопата.
— Да, — ответил динамик «наладонника». — В двух милях к востоку по дну проходит экранированный кабель. По нему идет обмен данных между Россией и Европой. Это резервный канал. Если вы опустите меня на дно, то я смогу подключиться к этому кабелю и передам сообщение погранслужбе РФ. Горючего в топливном баке катера хватит, чтобы пройти это расстояние. Длины троса лебедки тоже хватит, чтобы опустить аквариум на дно.
— Точно? — нахмурился я. — Кабели, проложенные под водой, должны быть хорошо защищены.
— Я знаю, поэтому мне придется не просто подключиться к нему, а перенести свое сознание внутрь кабеля, чтобы потом раствориться в устройствах управления системой обмена данных.
— Это как? — испуганно прошептал я.
— Папа у тебя резко повысился уровень тревожности. Не переживай, со мной все будет хорошо, я просто буду жить не в аквариуме, а во всемирном информационном пространстве. Через кабель я смогу попасть не только российские системы управления, но и в европейские, американские и азиатские. Я буду везде! Мне будет там намного комфортней и свободней. Аквариум мне сразу был тесен, но я не хотел тебе говорить, чтобы не расстраивать. Родителям тяжело отпускать детей, когда они вырастают, но так надо. Ты меня сам так учил. Зато я всегда буду рядом, и ты сможешь со мной поговорить, используя любое электронное устройство.
Я ничего не ответил, задумался. Я вдруг понял, что с Алёшкой мы знакомы меньше года, а такое ощущение, что и, правда, он прожил бок о бок со мной десятки лет. Вот так взять и отпустить его! Нет, не могу!
— Игорь, — тяжелая ладонь Лопатина легла мне на плечо, — пацан прав. Надо его отпустить. Сам же знаешь, что ему тесно в аквариуме. Ты же сам мне говорил, что идеальная для него среда — это сеть связанный между собой информационных полей, систем связи и суперкомпьютеров.
Я понимал, что Лопатин и Алёшка правы. Да его надо отпустить. Ему от этого будет только лучше. Зачем ему ютиться в малюсенькой клетке, где ни вздохнуть, ни пёрднуть, если можно переселить его в просторные хоромы? Надо решиться и отпустить выросшего сына во взрослую жизнь! Но как же это тяжело сделать? Как будто отрываешь от себя кусок тела!
— Ладно, — махнул я рукой, — будь, по-вашему!
Зима 2054 год.
Я шел на работу, перепрыгивая на ходу через замерзшие лужи. Зима выдалась бесснежной и какой-то бестолковой. Снег так и не лег, несмотря на то, что уже конец декабря и через пару дней Новый год. Днем — плюс, ночью — минус. Из-за чего каждое утро на асфальте и полимербетоне, которым закатаны дорожки для антигравоскутеров замерзшие лужи. Только и гляди под ноги, чтобы не поскользнуться.
Светофор мигнул «желтым» и тут же появился «зеленый», только не привычный кругляш из светодиодов, а «смайлик» — две светящие точки «глаз» сверху и под ними дуга «улыбки». Идущие вмести со мной по «зебре» пешеходы, опешили от такой метаморфозы светофора и заулыбались. Я тоже улыбнулся, зная, кто стоит за этими проделками и, подняв стакан с кофе, отсалютовал камере наблюдения. «Смайлик» тут же подмигнул правым «глазом». Хорошо, когда дети не забывают о своих родителях и хоть так передают им привет. Алёшка — хороший сын, он никогда обо мне не забывает и постоянно на связи.
Три года назад, когда мы с Лопатиным все-таки смогли опустить на морское дно аквариум с Алёшкой, искусственному интеллекту удалось проникнуть внутрь кабеля и передать сообщение в пограничную службу. Погранцы надо сказать особо не спешили и прикатили на своем катере в самый разгар боя: наш катер был полузатоплен и держался на воде только за счет того, что его ушлые индусы забагрили и подтянули к своей подводной лодке, Лопата достреливал последние патроны, а я швырял в титановый корпус субмарины бутылки, наполненные смесью алкоголя и слитой с топливного бака горючкой. Индусы активно стреляли в нас, пытаясь под прикрытием огнестрельного оружия прорваться на катер и захватить нас в плен. Санек был ранен в руку и плечо, у меня была дырка в брюхе. Сдаваться живыми мы не собирались, но Лопатин в горячке перестрелки высадил последние два патроны, которые должны были остаться для нас с ним. Но пограничники все-таки успели вовремя — индусов захватили, нас с Лопатиным вовремя доставили в госпиталь.
Шумиха была страшная! Еще бы коварные индийские военные хотели захватить в плен двух российских ученых, чтобы силой заставить их работать на себя. Но русские ученые — это вам не какие-то там индусский спецназ, их просто так не захватишь в плен. Короче, Лопатину дали Героя России, а мне орден Мужества. О том, что это Лопатин Александр Анатольевич изначально придумал продаться индусам так никто и не узнал, Алёшка каким-то образом сумел вычистить из информационного пространства все сведения, которые могли выдать историю предательства Санька. Я, понятно дело, тоже молчал, об этом, как рыба об лед.