Отряды расположились по тракту от Тургая до Иргиза.
Решили после подготовки снова начать штурм, а пока не допускать к городу карательные войска.
Бои продолжались.
В городе сгорело шестьдесят семь домов — почти половина всего Тургая. По ночам после каждого случайного выстрела начиналась паника.
На площади перед полицейским управлением ежедневно служили молебны. Пели «многая лета» государю-императору.
Хлеб в лавках исчез, исчезли дрова, нечем было топить печи.
Так продолжалось до шестнадцатого ноября. В этот день Тургай заняли основные отряды карательной экспедиции — полк оренбургских и два полка донских казаков, эскадроны гусар и драгун, роты особого назначения.
Амангельды не мог остановить их — враг был слишком силен. Оставалось одно — снять осаду.
Батырь отвел свои отряды в степь.
Сто двадцать километров проскакали джигиты, прежде чем достигли аула Батбаккары.
Начинались морозы. Солнце светило, но не давало тепла. Нужно было подумать о зимних квартирах для повстанческой армии.
Штаб восстания организовали в ауле.
Здесь опять были устроены кузницы, где выковывали холодное оружие.
Бойцы торопились. День и ночь шла работа: людей в отрядах много, а оружия мало. Выделывали шашки, чинили ружья.
В мастерские часто приходил Амангельды — после этого работалось быстрее.
Амангельды знал о каждом продвижении карательных войск. У него были свои люди и в Тургае, и в Иргизе, и в аулах.
Ему не хватало оружия. Он воевал с большой, технически оснащенной армией, — разбить ее он не мог, но защищаться было в его силах.
И защищался он героически; нападал на отдельные карательные отряды и бесстрашно дрался с ними, всегда впереди своих джигитов.
Имя его передавалось из уст в уста.
— Рядом с Амангельды не может быть трусов, — говорили в степи.
Оружие батырь добывал себе в боях. Скоро его джигиты стреляли из пятисот царских винтовок.
Шла зима. Дул свирепый ветер.
Амангельды сидел с отрядом на теплых квартирах в Батбаккары. Верные люди известили его о том, что карательная экспедиция движется на аул. Он расставил отряды так, чтобы прикрыть в случае надобности отступление, и принял бои восемнадцатого и двадцать четвертого февраля тысяча девятьсот семнадцатого года. Оба эти сражения продолжались с утра до вечера.
Каратели пустили в ход артиллерию. Джигиты бились храбро. В этих боях погибло четыреста повстанцев.
Сохранился рассказ участника карательной экспедиции, одного из офицеров генерала Лаврентьева. Вот этот рассказ:
«Видим, едет киргиз. Мы втроем — Иван Иванович, Иван Петрович и я — за ним. Он соскакивает с лошади, становится в боевую позицию. Иван Иванович разлетается, но киргиз с топориком на палке перебил ему клинок занесенной над ним шашки и перерубил направленную на него пику, а подоспевшего Ивана Петровича чуть было совсем не зарубил. Вот какой попался! Но я недаром был тут же с друзьями, — я стал стрелять в него и прострелил ему живот, а затем мы все втроем кололи его, а он все жив! Вспоминать — смех разбирает. Мы его режем, а он — живой. Ну, мы не стали его докалывать. Пусть, думаем, помучится в степи. И уехали. Часа через два, когда ехали обратно мимо него, он все еще был живой и просил прикончить. Ну, конечно, мы сняли с него сапоги, лисью шубу, — словом, раздели донага и бросили в снег».
Утром двадцать четвертого февраля аул Батбаккары был занят генералом Лаврентьевым.
Царские слуги, жестоко подавили восстание казахов. Тысяча девятьсот шестнадцатый год и начало семнадцатого были страшным временем не для одних казахов. Не стерпев угнетения, восставали и узбеки, и таджики, и туркмены; против них шли царские ъойска с пушками, пулеметами, броневиками. Повсюду пылали кишлаки и аулы, лилась кровь восставших народов.
Но партия большевиков недаром вела к одной цели и рабочих, и крестьян, и солдат, и всех угнетенных. Великая Октябрьская социалистическая революция освободила и казахов, и узбеков, и таджиков, и туркмен.
За два года, что прошли со времени тургайского восстания, другой стала степь, другими стали казахи, другим был теперь и казахский батырь Амангельды..
Не против волостных управителей, не против призывных списков шла теперь борьба. Большие дела подняла степь. Казахский народ боролся за новую, свободную жизнь, за ту жизнь, о которой рассказывали в своих книгах и Ленин и Сталин. Их читал Амангельды в Оренбурге у русских рабочих. Он понимал в книгах почти все, а то, чего не понимал, ему объясняли рабочие, которые были с ним в одном кружке. Амангельды чувствовал, что с каждым днем сильнее становится от этих больших и могучих мыслей. А силы нужны были теперь Амангельды, как никогда.
Всю страну — города, деревни, аулы, и горы, и леса, и степи — охватила — гражданская война; баи, генералы, чиновники не хотели сдаться, они сопротивлялись. И около Тургая, у Актюбинска, проходил колчаковский фронт. На стороне адмирала Колчака против народа сражались казахи — члены контрреволюционной партии аллаш-орда. С ними должен был бороться Амангельды, и он готов был к решительному бою.
Светло было в голове у батыря, и он больше не кусал с досадой старую трубку славного Имана-деда. Он курил ее ровными затяжками, потому что спокойно было его сердце и он верил в победу.
6. 1919 ГОД
В начале тысяча девятьсот девятнадцатого года уездный военный комиссар Амангельды сказал:
— Мы — казахи. Судьба казахского народа связана с победой большевиков во всей стране. Если где-нибудь побеждают большевики, это значит, что побеждаем мы. И наоборот. Поражение большевиков где бы то ни было — наше поражение. Поэтому мы всеми силами обязаны помогать большевикам. Я, Иманов Амангельды, внук Имана, умершего смертью храбрых, — я со своим отрядом отправляюсь на фронт.
Но Амангельды не удалось пойти на фронт. Его убили, убили предательски.
В ночь накануне выступления красных джигитов его отряда в Тургае произошел контрреволюционный переворот. Товарищей Амангельды разоружили, к саманному домику, где жил батырь-комиссар, послали пятьдесят колчаковцев и членов байской партии аллаш-орда. Они должны были взять его живым.
И вот Амангельды начал свое последнее сражение — один против пятидесяти, вооруженных японскими винтовками.
Сутки, целые сутки отстреливался Амангельды. Взять его не было возможности. Винтовка его работала четко, пули били без промаха.
И когда у комиссара остался последний заряд, он открыл окно, затянулся трубкой славного деда Имана, выстрелил в золотопогонника и крикнул:
— Теперь стреляйте! Стреляйте метко, гады! Голос его покрыл ружейные залпы.
— Но помните, — кричал Амангельды, — вам скоро конец! Революция победит!
Так умер смелый батырь, верный сын партии большевиков, герой казахского народа Амангельды Иманов.
Счастливо живет сейчас казахский народ. Но седые певцы, акыны, помнят еще жестокий царский гнет. И когда собираются на веселый праздник свободные колхозники казахских степей, акыны вспоминают в своих песнях героев, погибших в борьбе за счастье народа. Они поют о старом Имане и о внуке его Амангельды — о славном внуке славного деда.
INFO
Рахтанов Исай Аркадьевич
М., Л.: Детиздат ЦК ВЛКСМ, 1938 г.
ДЛЯ МЛАДШЕГО И СРЕДНЕГО ВОЗРАСТА
Ответств. редактор М. Гершензон
Художеств. редактор П. Суворов
Технич. редакторы Р. Кравцова и М. Голованова
Корректоры О. Каплан и С. Боровская
Сдано в производство 18/III 1938 г
Подписано к печати 5/XI 1938 г.
Детиздат № 1822. Индекс Д-6.
Формат 82 х 113 1/32. 2 печ. л.
Уполномоченный Гланлита № 56363.
Тираж 100000 экз. Заказ № 403.
Фабрика детской книги
Изд-ва детской литературы ЦК ВЛКСМ.
Москва. Сущевский вал, 49.
FB2 — mefysto, 2023