Точно так – сразу и вдруг – Нат узрел лес в новом свете.
Высоко на деревьях, поверх толстых сучьев, расположились рукотворные платформы с маленькими хижинами на них. Крыши многих из них были сплетены из живых листьев и веток, не требуя дополнительного камуфляжа. Эти сооружения великолепно сливались с деревом-хозяином. Когда Нат приблизился, лианы и плющи-душители, вьющиеся между деревьями и висящие плетьми до земли, оказались не чем иным, как подвесными мостами и лестницами. Одна из таких лестниц болталась по правую руку от Ната, всего в нескольких ярдах. Во всю длину она была усеяна цветами, живая, как и прочее.
Теперь, продолжая оглядываться, Натан с трудом отличал человеческие творения от природных. Сочетание ошеломляло, маскировка – поражала совершенством. Сами того не ведая, путешественники очутились в деревне бан-али.
Постройки становились крупнее и располагались все выше, в несколько этажей, перемежаясь площадками и парапетами. Даже они, несмотря на размер, оставались неразличимы благодаря укрытию из коры, веток и листьев.
Путники смотрели вокруг, не смея пошевелиться. У всех на лицах застыл один и тот же вопрос: где обитатели этих древесных жилищ?
Тор-Тор сдавленно зарычал.
И тут Нат увидел бан-али, так же как увидел деревню. Они с самого начала скрывались вокруг – вездесущие, безмолвные и неподвижные, как живые обрывки теней. Их тела, раскрашенные черным, сливались с темнотой в промежутках листвы и в подлеске.
Один из туземцев вышел из спасительного полумрака на тропу. Казалось, ружья в руках чужаков его не страшили.
Нат был уверен, что перед ними стоял их давешний проводник, тот, что завел их сюда. В его черные волосы были вплетены кусочки листьев и цветов, в дополнение к природному камуфляжу. Он вышел безоружный, с пустыми руками. По правде сказать, индеец вообще был наг, за исключением набедренной повязки. Туземец смотрел на пришедших, и лицо его было сурово и непроницаемо.
Затем он, не говоря ни слова, развернулся и пошел по тропе.
– Должно быть, он хочет, чтобы мы снова последовали за ним, – сказал Коуве, поднимаясь на ноги.
Остальные медленно встали.
В глубине леса показались другие индейцы – тихие стражи, погруженные в сумрак.
Костос стоял в нерешительности.
– Если бы они хотели убить нас, – добавил профессор, – то давно сделали бы это.
Костос насупился, но затем нехотя побрел за провожатым.
По пути Нат продолжал исследовать деревню и ее молчаливых жителей. Время от времени ему попадались на глаза лица поменьше, высовывающиеся из окон, – лица женщин и детей. Он оглянулся на тех, кто скрывался в лесу, – видимо, воинов племени или разведчиков.
Разрисованные лица несли характерные черты американских индейцев. Чем-то они напоминали предков-азиатов, которые однажды пересекли Берингов пролив и, минуя Аляску, обосновались в обеих Америках около пятидесяти тысячелетий назад. Однако кем они были? Как попали сюда? Где берут начало их корни? Нату, несмотря на опасность и висящую в воздухе угрозу, не терпелось выведать побольше об этом народе и его истории, так тесно оказавшейся связанной с его собственной.
Натан оглядел лес. Здесь ли прошел его отец? Едва он представил такую возможность, как у него сжалось в груди. В нем ожили прежние чувства. Еще чуть-чуть, и он узнает правду об отце.
По мере того как отряд продвигался вперед, стало ясно, что экспедицию ведут к залитой солнцем поляне, видневшейся на расстоянии.
Лес по обе стороны тропки раздался, и люди вышли на свет. Открытую лужайку окружало кольцо гигантских саговников и примитивных голосеменных. По солнечной поляне петлял мелкий ручеек, журча и посверкивая. Проводник продолжил путь, но отряд озадаченно встал на краю. В центре поляны, едва ли не занимая ее целиком, высилось мощное дерево, подобного которому Нат прежде не видел.
Оно тянулось вверх на высоту тридцати с лишним этажей, а его белый ствол составлял в поперечнике не меньше десяти ярдов. Толстые корни, словно чьи-то бледные колени, выпячивались из темной земли, а некоторые, прежде чем углубиться в почву, обвивали русло текущего рядом ручья.
Ветви дерева разрастались отчетливыми этажами, напоминая гигантские секвойи. Однако вместо хвои у этого вида росли широкие пальчатые листья. Они дрожали на легком ветерке, показывая серебристую изнанку и гроздья семенных коробочек со скорлупой, как у кокосовых орехов.
Нат ошеломленно разглядывал дерево, не зная, с чем его соотнести и куда определить. Может, в новые виды первых голосеменных? Он сомневался. Орехи отчасти походили на семена современного питеколобиума, только здешний вид был гораздо древнее. Изучая дерево, Нат заметил еще кое-что: даже этот лиственный гигант имел обжитой вид. На толстых сучьях или у ствола теснились группки хижин. «Имитируют семенные коробочки», – пораженно осознал Нат.
Проводник-туземец, шедший впереди, прошмыгнул меж двух корявых корней и скрылся в тени. Отойдя в сторону для лучшего обзора, Нат увидел, что там на самом деле располагался арочный спуск к основанию дерева, дверной проем. Натан поднял глаза к гроздьям построек. Лестниц-лиан рядом не было. Как же туда добирались? Неужели по спиральному ходу в стволе? Нат сделал шаг вперед с намерением это выяснить, но Манни схватил его за руку.
– Гляди.
Биолог указал в сторону.
Нат обернулся. Отвлекшись на белого исполина, он совершенно не заметил низкую бревенчатую хижину в другой части прогалины. Сруб ее был неказистым, но прочным, а крыша сложена из тростника. Будучи единственным в округе наземным строением, она, казалось, попала сюда из другого мира.
– На крыше, случаем, не солнечные батареи? – спросил Манни.
Нат прищурился и поднял бинокль. На верхушке хижины поблескивали в утреннем солнце две черные панели. Действительно, похоже на батареи. Нат, заинтригованный, принялся осматривать постройку более тщательно. Окон в ней не было, а на месте двери болталась лишь плетеная заслонка из пальмовых листьев.
Внимание Ната привлек какой-то предмет, стоящий у двери. Он узнал его – длинный посох из древесины пиратинеры, отполированный годами верной службы и увенчанный пучком перьев хоко.
Нат почувствовал, как земля уходит у него из-под ног. Это был посох, на который опирался при ходьбе его отец.
Выронив бинокль, Натан пошел, спотыкаясь, к хижине.
– Рэнд! – прикрикнул на него Костос, но он уже не слышал.
Ноги сами несли его, все скорее и скорее. Остальные потянулись за ним, чтобы не разбивать группу. Зейн и Олин крякнули, взявшись за носилки.
Нат мчался к двери и вдруг осадил себя, тяжело дыша. Во рту у него пересохло – он смотрел на посох, но уже вблизи. На рукояти были вырезаны инициалы: «К. Р.».
«Карл Рэнд».
У Ната выступили слезы.
Во время исчезновения отца Натан отказывался принять мысль о его смерти. Ему было необходимо цепляться за надежду, иначе отчаяние раздавило бы его и он просто не смог бы целый год возглавлять поиски. Даже когда все средства иссякли, когда ему пришлось признать версию о кончине отца, он не уронил ни слезинки. За столь долгий срок тоска развилась в жуткую депрессию, и следующие четыре года жизни канули в эту черную дыру.
Зато сейчас, держа в руках доказательство того, что отец был здесь, Натан не сдерживал слез.
Нат вовсе не тешил себя надеждой на то, что отец все еще жив. Такие чудеса – удел героев романов. Здесь же вся постройка была отмечена следами долгого запустения. У порога лежала груда листьев, принесенных ветром из леса, по которым не ступала нога человека.
Нат шагнул вперед и отодвинул плетеную дверцу. Внутри было темно. Нат выхватил из кармана куртки фонарик, включил его. Застигнутая в укромном углу пака, бесхвостая крыса, юркнула в щель у дальней стены. На полу лежал толстый слой пыли, испещренный отпечатками маленьких лап и засохшим пометом. Нат осветил все вокруг.
Внутри, у противоположной стены, с потолочных балок свешивались четыре гамака, пустые и нетронутые. Чуть ближе стояла самодельная скамейка, на которой выстроилась шеренга лабораторных приборов, включая складной компьютер-ноутбук.
Как и посох, Нат узнал крошечный микроскоп и склянки для образцов – все они также принадлежали его отцу. Он шагнул вглубь темной комнаты и открыл ноутбук. Тот моментально зажил своей электронной жизнью, заставив Ната вздрогнуть и отшатнуться.
– Батареи, – произнес Манни из дверей. – Они все еще питают его.
Нат стер паутину с ладоней.
– Мой отец был здесь, – пробормотал он потрясенно. – Это его приборы.
Коуве, стоявший поодаль, сказал:
– Индеец возвращается… и не один.
Нат еще несколько секунд смотрел на экран. В воздухе плавали пылинки, посверкивая в солнечном луче, что пробивался в дом через открытую дверь. Комната благоухала древесной смолой и сухим пальмовым листом. Однако чувствовался и другой, более глубокий привкус – пепла и старины. Здесь уже больше полугода никого не было.
Что произошло с отцом и его спутниками?
Утирая глаза, Нат повернулся к дверям. Было видно, как разрисованный черным туземец идет в направлении хижины. Рядом с ним семенил абориген поменьше, индеец-пигмей. Роста в нем было не больше четырех футов. Его смуглая кожа не была покрыта краской, за исключением броского рисунка из красных линий на животе и синего отпечатка ладони чуть выше пупка.
Нат вышел на солнце, возвращаясь к остальным.
У новоприбывшего красовались перья в ушах – убранство, привычное для яномамо. Еще он носил повязку с жуком в качестве украшения. Черный глянцевый панцирь блестел на солнце. Это был тот самый не то жук, не то кузнечик, стая которых сожрала капрала Йоргенсена.
Профессор Коуве бросил взгляд на Ната – Рэнд тоже заметил необычный амулет. Им открылось новое свидетельство того, что нападение на отряд велось отсюда.
Нат вскипел. Это племя не только было повинно в смерти половины его спутников, оно четыре года держало в плену выживших членов отцовской экспедиции. В душе вздымались ярость и боль.